– Если ты все еще рассчитываешь убежать вместе с ним, то выбрось это из головы. Все равно ничего не получится.
– Единственное, чего я хочу сейчас, это побыть с ним. Пока еще есть такая возможность, – прошептала Дизайр.
– Вряд ли это удастся. После вынесения приговора заключенные сидят под замком день и ночь. Их никуда не выпускают и возле камеры выставляют усиленную охрану.
Дизайр привстала с матраца с тихим жалобным стоном. Бесс поспешно зажала ей рот рукой.
– Только не начинай все сначала. Хочешь разбудить эту тухлятину, Халду?
Она придвинула Дизайр нетронутое вино.
– Выпей. Это поможет тебе заснуть и отдохнуть немного.
– Как я могу спать, зная, что Морган сейчас совсем один, что сидит и ждет своей участи? В любую минуту его могут увезти в Тайберн.
– Могло бы быть и хуже, – неожиданно произнесла Бесс. – Его могли бы запихнуть в одну из тех крысиных дыр, что в Пресс Ярде, вместе с дюжиной таких же смертников. Там заключенных приковывают цепями к стене и держат только на хлебе и воде.
– Хорошо, что этого не случилось. Как ты думаешь, что их остановило?
– У него остались друзья на свободе. Видимо, они хорошо платят тюремщикам, раз те обеспечили ему сносные условия. Во всяком случае, так говорят в пивной.
Бесс опять протянула ей вино, но Дизайр решительно отстранила ее руку.
– Ты думаешь, ему станет легче оттого, что ты проплачешь всю ночь? – Как всегда, Бесс старалась использовать для убеждения чисто практические доводы. – Он сделал для тебя все что мог. Он дал тебе шанс на спасение. Неужели он обрадуется, если ты загубишь его план?
Притупившимся от горя разумом Дизайр плохо постигала смысл ее слов. Она понимала только одно: Морган любил ее. Он не может хотеть, чтобы они расстались. Любым способом ей нужно найти в себе силы продолжать бороться за жизнь, к чему он призывал ее.
Она сделала несколько глотков вина, закашлявшись, потом заставила себя допить до конца. В этот день у нее не было во рту ничего, кроме кусочка хлеба с сыром, поэтому она сразу же опьянела.
– Нет-нет, мне хватит, – запротестовала она, когда Бесс начала наливать ей вторую порцию. Не обращая внимания на ее сопротивление, Бесс почти насильно влила вино ей в рот.
– Давай, давай. Выпей, и дело с концом, – приказала она.
Дизайр подчинилась. Она быстро почувствовала теплоту, распространяющуюся по телу. Исчезли леденящие ощущения под ложечкой. Приятная слабость начала овладевать ею.
– Тебе нужно сохранить в себе силу духа до суда, – внушала ей Бесс.
Слова приятельницы звучали как-то глухо, как будто та разговаривала с ней откуда-то издалека. Дизайр легла на спину. Пустая кружка выскользнула из пальцев. Один раз она уже испытала что-то похожее… Когда же это было?
– А, вспомнила. Это было в ту ночь, когда мы встретились с Морганом… И он привез меня в фермерский дом… Налил мне бренди…
Глаза ее закрылись. На волнах воспоминаний она медленно уплывала в прошлое. Тогда она пыталась убежать, но не смогла, потому что опьянела от бренди. Моргану пришлось взять ее на руки и отнести обратно на кухню, к камину…
Живо вспомнились его ласки. Впервые он пробудил в ней незнакомые чувства, о существовании которых она и не подозревала. В тот день он подарил ей такие приятные ощущения: поцелуй… Ласкал ее грудь… Гладил ее по бедрам…
Губы Дизайр шевелились, выговаривая слова, рвущиеся из глубины души.
– Морган… Морган… Любовь моя… Не покидай меня…
В мягкой обволакивающей темноте ее незаметно относило в тихое царство сна.
Один за другим быстро бежали летние дни. Дизайр уже перестала считать, сколько их пронеслось. Ветер, задувавший на Лондон с востока, не приносил желанного дождя. Горожане начали всерьез беспокоиться, не грозит ли им в ближайшее время нехватка воды.
В один из августовских дней, ближе к вечеру, Ровена стояла на террасе старинного особняка. С огорчением она думала о том, что по-прежнему не заметно ни малейших признаков летней грозы. Малиновый светящийся шар солнца проглядывал сквозь серо-голубую дымку неба. Только благодаря ее стараниям цветы в саду еще не успели повесить свои красивые головки.
В связи с засухой пропал энтузиазм в разбивке новых цветников. Разумнее отложить эту работу до наступления прохладной погоды. Но дело не только в этом. Ровена задавала себе вопрос – кому нужны ее усилия? О каком интересе могла идти речь в отсутствие Джеффри?
Она не опустила бы руки, не поторопись он заключить контракт. Неизвестно, когда он вернется, потому что Англия все активнее втягивается в войну с Голландией. В июле, после победы Ройтера[8] над Манком,[9] и в августе, когда британские войска высадились на островах Влие и Тершеллинг, устроив пожары в городах и потопив сто шестьдесят кораблей в гавани, с леди Мирабель случилась истерика. На нее не действовали никакие уговоры, и она не верила Ровене, которая доказывала, что полк Джеффри не участвовал в этих операциях.
– Мы не можем знать, что в следующий раз предпримут эти проклятые голландцы, – причитала леди Мирабель. – Мой бедный мальчик. Я предпочла бы, чтобы он женился на Дизайр, чем лежал раненым на чужой земле.
Она не обращала внимания на сурово-неодобрительные взгляды дочери и продолжала:
– Я знаю, ты осуждаешь меня. Но, во всяком случае, здесь, в Лондоне, он был бы в безопасности.
Ее аккуратный подкрашенный рот беззвучно задрожал от рыданий.
Обозленная словами матери, Ровена не удержалась от желания нагнать на нее еще больше страха.
– В городе поговаривают о том, что голландцы собираются отомстить нам. Они намерены направить свой флот прямо к берегам Темзы. В таком случае тебе лучше на время отправиться в Йоркшир.
– Как тебе не стыдно предлагать мне это! Я не допускаю мысли о бегстве, даже если сюда нагрянут тысячи голландцев. Я не имею права поступать так, когда мой дорогой мальчик сражается за свою страну!
Между тем в тесных, скученных кварталах Уайтфрайерса и Саутуорка не прекращались совсем другие битвы. Обитавший там жалкий люд боролся с бедностью, лихорадкой и голодом. Когда вести о суде над Морганом и приговоре просочились в меблированные комнаты Лены Джерроу, Барни торжествующе закричал:
– Я не сомневался, что это случится! Я хочу, чтобы мне досталось место поближе к виселице. Я должен все хорошо рассмотреть. Он все хвалился, что ничего не боится. Посмотрим, как поведет себя там!
– Ах, ты, бессердечный гаденыш! – воскликнула Полли, которая в это время прибирала со стола после ужина Еноха. Она круто повернулась и влепила Барни пощечину, а потом громко зарыдала.
Енох рассеянно смотрел в сторону, механически похлопывая ее по плечам.
– Если бы он не захотел переспать с этой смазливой особой, солдаты не схватили бы его, – со всхлипыванием сказала Полли.
– Зато его девка, эта, как ее… Гилфорд, попадет только на следующее заседание суда, – сказал Барни, потирая щеку. – А жаль! Ее надо бы повесить вместе с Тренчардом. Вот тогда было бы на что посмотреть.
Полли, все еще продолжавшая плакать, собралась дать еще один подзатыльник, но он проскочил у нее под рукой и убежал в переулок. Она вытерла слезы рукавом.
– Скажи, Енох, может ли он все-таки сейчас совершить побег? Если он получил и сохранил нож, который я передала для него…
