Тина начала паниковать: слишком мало осталось времени, она может не успеть.
Тот день она запомнила на всю оставшуюся жизнь. Дядя Вася приехал рано утром, в ответ на ее вопросительный взгляд бросил:
— Собирайся, девочка.
— Вы нашли его?
— Собирайся, я жду тебя в машине.
Они ехали в полной тишине: дядя Вася молчал, а Тина боялась заговорить.
Она все поняла, когда их «Мерседес» въехал на кладбище, чтобы не закричать от отчаяния и безнадежности, до крови закусила губу. Опоздала…
…На свежей могиле не было ничего: ни венков, ни цветов, только черное гранитное надгробие. Она опоздала на неделю. Целую неделю жила вдовой и ничего не почувствовала…
— Как ты, девочка? — Дядя Вася обнял ее за плечи.
— Больно, — Тина погладила холодный камень, — мне больно…
— Это пройдет, поверь мне.
Она знала, что это не пройдет никогда. Это уже пустило корни в ее душе, на всю оставшуюся жизнь приковало к черному гранитному надгробию.
— Мне нужны цветы, — Тина потерла глаза, прогоняя слезы. — Красные розы. Нет, лучше белые. Дядя Вася, почему на его могиле нет цветов?..
Часть 2
Ян сидел в ресторане и бездумно наблюдал за рокочущим за окном городом. Алина опаздывала. Она всегда опаздывала, поэтому он привык и уже почти не злился. После его «парижских приключений» прошло уже почти пять лет. Они с Алиной помирились. Не сразу, ей понадобилось время, чтобы простить его «чудовищный поступок», ему — чтобы забыть Париж и Тину.
О том, что он целую неделю был женатым человеком, Ян тоже постарался забыть. Было и быльем поросло. Об этом факте его биографии знал только верный друг Шурик, остальные, включая Алину, пребывали в неведении. Да и разве можно относиться серьезно к событиям пятилетней давности? То было сумасшествие, ошибка юности. Сейчас, по истечении времени, Ян очень хорошо это понимал и даже удивлялся, что когда-то мог быть таким безрассудным. В прошлое его возвращали лишь редкие приступы головной боли, приносящие с собой хандру и непонятное щемящее чувство.
— Привет, Немиров! — Ян не заметил, как к столику подошла Алина.
— Добрый вечер. — Он окинул ее одобрительным взглядом. Что ни говори, а в сердечные подруги ему досталась очень красивая и стильная женщина. Блондинка, но не из породы кукольных красоток с крашеными волосами, силиконовыми губами и силиконовыми же сиськами. Алинина красота была природной, почти неоскверненной вмешательством визажистов, стилистов и пластических хирургов. Во всяком случае, Яну хотелось так думать. Он встал, поцеловал Алину в пахнущую духами щеку, придержал стул, пока она садилась.
— На улице такая мерзость! — Алина зябко передернула плечами.
— Весна. — Ян улыбнулся. Он всегда с особым душевным трепетом относился к наступлению весны. И даже капризный март — сырой ветер пополам со снежной крошкой — был несказанно мил его сердцу. Весна — это в любом случае хорошо, это значит, что зиме конец и скоро придет долгожданное тепло… Он сделал знак официанту.
— Погоди. — На его руку легла мягкая ладонь Алины.
— Ты не голодна?
— Голодна, но еще не время. — Она посмотрела на часы. — Дай мне еще пять минут, пожалуйста.
— А что случится через пять минут?
Происходящее интриговало и нервировало одновременно. За что он любил Алину, так это за прямолинейность. Она никогда не ходила вокруг да около. Если ей нравилась «вон та шубка», она так и говорила: «Немиров, мне нравится вон та шубка», и он точно знал, что подарить ей на день рождения. Если ее раздражал его новый галстук, она тут же заявляла: «Немиров, где ты откопал это безобразие? Сними немедленно, не позорься». Если ее раздражал Шурик, она не стеснялась в выражениях. «Немиров, твой друг — бестолочь и раздолбай, он на тебя плохо влияет». А тут вдруг какие-то загадочные пять минут.
— Дорогая, ты готовишь мне какой-то сюрприз?
— Что-то вроде того.
Яну показалось, что Алина нервничает. С чего бы? Развить эту мысль до конца он не успел — в зал вошел Шурик. А этого сюда каким ветром занесло?
Друг осмотрелся, нервным движением поправил узел галстука и направился к их столику.
— Привет! — он улыбнулся Алине, хмуро посмотрел на Яна.
Чуден мир! Хмурый Шурик — это такая же природная аномалия, как снег посреди лета. Определенно, сегодня странный вечер.
— Я присяду, не возражаешь? — Шурик смотрел только на него.
Ян бросил быстрый взгляд на Алину.
— Делай заказ, Немиров, — она кивнула.
— А как же твои пять минут?
— Все в порядке, мы можем приступать.
Ян подозвал официанта. О, как оно все серьезно! «Мы можем приступать». Интересно, к чему они могут приступать? К ужину? Или у Алины припасено на десерт что-нибудь особенное?
Ели в полной тишине. Даже болтун и балагур Шурик словно воды в рот набрал, попивал вино, исподлобья посматривал то на Алину, то на Яна.
— Кто-нибудь наконец объяснит мне, что здесь происходит? — Яну надоела эта игра в молчанку.
Шурик отложил вилку. Открыл было рот, но Алина предупреждающе накрыла его руку своей. Яну этот слишком уж интимный жест очень не понравился.
— А можно я у тебя кое-что спрошу? — Алина лучезарно улыбнулась, а руку, кстати, так и не убрала.
— Спрашивай, — Ян откинулся на спинку стула.
— Тебе понравился тот диван, который мы с тобой купили прошлой осенью?
— Диван? — он растерянно моргнул.
— Да, диван! Белый, кожаный, для твоей гостиной.
Вообще-то, диван ему не нравился. Хуже того, он его раздражал, и когда Алины не было рядом, Ян никогда на него не садился. Диван был из последней коллекции какого-то супермодного дизайнера, стоил бешеных денег и оказался чудовищно неудобным. Но зачем же расстраивать красивую женщину из-за таких пустяков? Он и сейчас хотел соврать, но Алина не дала, сказала строго:
— Только не ври мне, Немиров!
— Он очень неудобный.
Она бросила быстрый взгляд на Шурика, удовлетворенно кивнула.
— А та рубашка, которую я привезла тебе из Лондона? Никогда тебя в ней не видела. Что, она тоже неудобная?
— Удобная.
— Тогда почему ты ее не носишь?
— Ненавижу розовый цвет.
— Розовый — это хит сезона.
— В той рубашке я чувствую себя педиком, — проворчал Ян, все еще не понимая, куда она клонит.
Алина снова улыбнулась.
