подумали, будто его съели рыбы...»
– Сам выкручивайся, но я не позволю устраивать суд над этой больной женщиной... – сказала Наталия Логинову, после того как они вернулись из Соснового Бора, куда увезли Литвинову, которая не могла уже жить без Берковской и называла ее своей мамой. – А я поеду к Саре... Во-первых, мне надо отдать ей комиссионные... Как-никак, а работу свою я выполнила, поэтому Захарченко, я думаю, ко мне претензий не имеет... Он заплатил за свой покой, и, надо сказать, не слишком щедро...
– Ты мне так и не сказала: когда ты поняла, что Литвинова жива?
– Когда еще раз съездила к Алебастрову и поняла, что четвертый зуб снизу слева – это если смотреть прямо, но фактически зуб-то был на правой стороне...
– И что же? Ты приехала в Сосновый Бор и попросила Литвинову, которую, согласись, теперь просто невозможно узнать, показать тебе пломбу?
– Да нет же... Просто я дала ей несколько яблок... И там был такой характерный прикус... У нее же один зуб рос во втором ряду... – Она улыбнулась: – Логинов, не переживай, я ненадолго...
