расслабиться. Уэй Сойер спокойно рассуждал о лондонском аукционе произведений искусства, но она все равно видела в нем завзятого хулигана, который курит дешевые сигареты, спрятавшись за спортивным залом, и встречается с самыми разбитными девчонками.
В последние несколько недель она провела нечто вроде расследования, чтобы заполнить белые пятна в прошлом Сойера. Эти пятна оказались не такими уж белыми. Согласно обрывочным сведениям, полученным Сузи от старожилов Теларозы, мать Уэя — Труди — в возрасте шестнадцати лет изнасиловали трое рабочих, строивших скоростное шоссе, от кого-то из них она и понесла. Это случилось за несколько лет до окончания второй мировой войны; никто не поверил слезам Труди, и она стала отверженной в глазах общества.
В последующие годы Труди едва удавалось сводить концы с концами. Чтобы прокормить себя и сына, она прибиралась в домах тех немногих семейств, которые пускали ее на порог. В конце концов тяжелая работа и презрение окружающих сломали ее. К тому времени когда Уэй пошел в школу, она стала продавать себя проезжавшим через город мужчинам. В возрасте тридцати пяти лет Труди заболела воспалением легких и умерла, а Уэй вскоре после этого поступил на службу в военно-морской флот. Сузи изучала его, глядя поверх ободка своего бокала, и ее беспокойство росло. Труди Сойер пала жертвой людской жестокости, и вряд ли ее сын забыл об этом. Как далеко он может зайти в своей мести за мать?
На ее счастье, появилась служанка с известием, что обед подан, и Уэй препроводил ее в столовую. Предлагая закуски, он делал вежливые, незначительные замечания, потом так же обстоятельно, как и о живописи, заговорил о своем бизнесе. Когда подали лососину, нервы ее напряглись до предела. Почему он молчит о главном? О том, чего он от нее хочет. Сузи терялась в догадках. Если бы она знала, чего ей от него ждать, она бы, возможно, чувствовала себя свободнее.
Потом наступило молчание, но оно, казалось, не трогало его. Однако она никогда не выносила игры в молчанку, поэтому первой нарушила тишину:
— Я заметила в гостиной рояль. Вы музицируете?
— Нет. Этот инструмент был куплен для моей дочери Сары. Я приобрел его, когда ей стукнуло десять лет. Мы с Ди как раз развелись. Пианино — утешительный приз девочке за утрату матери.
Это была первая ремарка личного характера, которую он сделал.
— Вы ведь взяли опеку над ней? Для того времени это было необычным явлением, не так ли?
— Моей бывшей женушке было хлопотно исполнять материнские обязанности, поэтому она согласилась на мои условия.
— Часто ли вы теперь видитесь со своей дочерью?
Он разломил пополам пшеничный рогалик, и впервые за весь вечер черты его лица размягчились.
— Нельзя сказать, что часто. Сара работает частным фотографом в Сан- Франциско, поэтому мы видимся раз в несколько месяцев. Она живет в каком-то клоповнике, вот почему я все еще храню у себя этот рояль, но она там независима и счастлива.
— В наше время это самое главное, чего могут желать родители своим детям.
Она подумала о своем сыне, толкая туда-сюда кусок лососины в своей тарелке. Бобби Том определенно был экономически независим, но она не могла бы утверждать, что он счастлив.
— Хотите еще немного вина?
— Нет, благодарю вас. Если я выпиваю больше одного бокала, у меня начинается головная боль. Хойт обычно говаривал, что я не разорительная подружка.
Он даже не улыбнулся на ее слабую попытку смягчить атмосферу. Вместо этого он перестал делать вид, что ест; откинувшись на спинку стула, он смотрел на нее с какой-то настойчивостью, и она вдруг подумала, что люди редко вот так смотрят друг другу в глаза. Она внезапно осознала, что, если бы не выросший между ними барьер, она могла бы найти его даже привлекательным.
— Вы все еще тоскуете о Хойте?
— Очень.
— Мы с ним одного возраста и вместе ходили в школу. Он был «золотым мальчиком» Теларозы, точно так же как и ваш сын. — Его улыбка не вязалась с выражением его глаз. — Он даже встречался с самой хорошенькой девушкой второго курса.
— Благодарю за комплимент, но я даже в первом приближении не была самой хорошенькой. В тот год у меня еще были скобки на зубах.
— Я все равно считаю вас самой хорошенькой девушкой. — Он сделал глоток вина. — Я даже прикидывал в уме, как пригласить вас на свидание, когда старина Хойт перешел мне дорогу.
Она была поражена.
— Я понятия об этом не имела.
— Впрочем, у меня не было шансов завоевать сердце Сузи Уэстлайт. Я, как сын Труди Сойер, обитал совсем в другом мире, нежели дочь врача. Вы появились с «приличной» стороны железной дороги, и у вас были такие красивые платья. Ваша мать возила вас повсюду в сверкающем красном «олдсмобиле», от вас всегда исходил запах чистоты и свежести.
Его слова дышали поэзией, но он произносил их резким, отрывистым голосом, что напрочь лишало их какой-либо сентиментальности.
— Это было так давно, — сказала она. — Больше не осталось ни чистоты, ни свежести.
Она провела пальцами по шелковой ткани своих вечерних брюк и ощутила небольшую выпуклость на своем бедре, оставшуюся после операции. Еще один признак того, что жизнь утратила способность обещать,
— Вас не забавляет мысль, что такой хулиган, как Уэй Сойер, имел виды на вас?
— Тот Уэй всегда вел себя так, словно ненавидел меня.
— Я ненавидел не вас. Я ненавидел тот факт, что вы были недосягаемы. Вы и Хойт явились из другого мира, в который мне дорога была заказана. «Золотой мальчик и золотая девочка, они жили долгой счастливо».
— Больше не живут. — Она наклонила голову и почувствовала, как у нее сжимается горло.
— Простите, — отрывисто произнес он. — Я не хотел расстраивать вас.
Она подняла голову, и в ее глазах блеснули слезы.
— В таком случае, зачем вы это делаете? Я понимаю, что вы ведете со мной какую-то игру, но мне неизвестны ее правила. Чего вы хотите от меня?
— Я полагал, это вам от меня что-то нужно.
Такой прямой ответ сказал ей, что его ничуть не тронуло ее волнение. Она поморгала глазами, стараясь восстановить равновесие.
— Я не хочу, чтобы вы уничтожили этот город. Слишком многие жизни будут загублены.
— И чем конкретно вы готовы пожертвовать во имя того, чтобы этого не случилось?
Холодные пальцы ужаса прошлись по ее спине.
— У меня нет ничего такого, что могло бы интересовать вас.
— Нет, миссис Дэнтон, кое-что есть.
Твердые ноты в его голосе вывели ее из себя. Скомкав свою салфетку, она бросила ее на стол и поднялась.
