— Я хочу уехать домой.
— Вы боитесь меня, не так ли?
— Не вижу необходимости продолжать этот разговор.
Он встал, резко подвинул стул:
— Я хочу показать вам мои розы.
— Думаю, будет лучше, если я уеду.
Он подошел к ней:
— Я хочу, чтобы вы на них посмотрели. Пожалуйста, мне кажется, что они вам понравятся.
Хотя он не повышал голоса, командные нотки в нем преобладали. Она не знала, как воспротивиться этой железной воле. Он властно сжал ее плечо и повел к французским дверям в конце столовой. Витая медная ручка медленно повернулась, и южная ночь овеяла Сузи своим благоуханным теплом. Она почувствовала буйный аромат роз.
— Это великолепно.
Он вел ее по мощеной дорожке, которая вилась среди глянцевитых зарослей.
— Я привозил сюда архитектора из Далласа, чтобы он сделал разбивку сада, но мы не сошлись во мнениях, и кончилось тем, что большую часть работы я выполнил сам.
Ей не хотелось думать о нем как о благодушном садовнике. Это грозило разрушить возведенные в ее душе бастионы.
Они дошли до небольшого искусственного водоема, окруженного группой деревьев. Прудик подпитывался водопадом, низвергающимся с плоского камня, и скрытые от глаз источники света освещали жирных рыб, медленно ворочавшихся под широкими листьями водяных лилий. Она знала, что он не позволит ей уехать, пока не выскажет того, что намеревается сказать, и опустилась на одну из двух окрашенных охрой скамеек, удобно расположенных у самой дорожки, над ними вились виноградные плети.
Она скрестила руки на коленях и попыталась собраться с мыслями.
— Что вы имели в виду, когда спросили меня, чем я готова пожертвовать?
Он сел на скамью напротив нее и вытянул ноги. Светильники, помещенные в пруд, освещали скулы и надбровные дуги Уэя, ужесточая его черты. Однако его голос прозвучал неожиданно мягко:
— Я хотел знать, насколько велико ваше желание сохранить здесь «Розатек».
— Я прожила в этом городе всю жизнь, и я, кажется, готова на все, чтобы отвести от него угрозу вымирания. Но я — всего лишь президент Совета по делам образования; у меня нет реальной власти в графстве.
— Ваш общественный статус не интересует меня. Речь сейчас идет совсем о другом.
— Тогда чего же вы хотите?
— Возможно, я хочу того, чего не мог бы иметь ублюдок Труди Сойер.
Она слышала плеск тонких струй водопада и доносившееся издалека жужжание кондиционера, и эти мирные звуки придавали его тихим бесстрастным словам зловещий смысл.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Возможно, я хочу самую красивую девушку со второго курса.
Ужас закрался в нее, и ночь, которая нежно обнимала все сущее, внезапно наполнилась опасностью.
— О чем это вы толкуете?
Он откинулся на спинку скамьи и положил ногу на ногу. Несмотря на кажущуюся расслабленность его позы, она ощущала, что внутренне он свернут тугими кольцами, словно удав перед броском, и это повергло ее в ужас.
— Я принял решение, что мне нужен компаньон, но я слишком занят управлением фирмой, чтобы тратить время на поиски. Я хочу, чтобы таким лицом стали вы.
У нее пересохло во рту.
— Мне нужен такой человек, который мог бы выполнять специфические служебные обязанности, сопровождал бы меня в поездках и был бы моей… опорой.
— Я думала, что у вас есть уже такой компаньон. Я слышала, вы встречаетесь с кем-то в Далласе.
— Я встречался со множеством женщин за эти годы. Я ищу для себя нечто иное. Нечто более домашнее. — Он говорил так спокойно, словно обсуждал условия рядовой сделки, но градус настороженности, который она постоянно ощущала в нем, повысился, и это внушило ей уверенность, что он не так уж непрошибаем, как притворяется. — Каждый из нас мог бы продолжать жить своей собственной жизнью, но… — Он замялся — впервые на ее памяти, — и она невольно поежилась от его пронзительного взгляда. — Вы были бы полезны мне, Сузи.
Медлительность, с которой он подбирал слова, бросила ее в холод.
— Полезна? Уэй, вы ведь не… Это звучит так, словно… — Она не могла скрыть охватившей ее паники. — Вы предлагаете мне спать с вами?
Какое-то время он молчал.
— Вам это ненавистно, не так ли?
Она вскочила:
— Вы безумны? Я не могу поверить, что все это происходит в действительности. Вам нужен не компаньон — вы говорите о любовнице.
Он поднял одну бровь, и она подумала, что никогда еще не встречала такого холодного человека, начисто лишенного каких-либо эмоций.
— Разве? Не припоминаю, чтобы использовал это слово.
— Прекратите играть со мной!
— Мне известно, что вы ведете активную жизнь, и я не жду, что вы с ней покончите, но иногда, когда мне понадобится, я хотел бы, чтобы вы шли на уступки.
Кровь стучала у нее в ушах, и ее голос, казалось, шел откуда-то издалека:
— Зачем вы так обращаетесь со мной?
— Как?
— Шантажируете меня! Ведь это прямой шантаж, не так ли? Если я буду спать с вами, вы оставите «Розатек» в Теларозе? Если я не буду этого делать, вы переведете компанию.
Он ничего не сказал, и она не смогла подавить симптомов пробудившейся в ней истерии.
— Мне пятьдесят два года! Если вы ищете для себя любовницу, почему бы вам не поступить подобно другим мужчинам вашего возраста и не найти кого-нибудь помоложе?
— Молодые женщины меня не интересуют. Она повернулась к нему спиной, ее ногти впились в ладони.
— Неужели вы так сильно ненавидите меня?
— Я вовсе не ненавижу вас.
— Я знаю, что вы делаете. Вы осуществляете своего рода вендетту, запоздавшую на тридцать лет.
— Моя вендетта касается города, а не вас.
— Но я — одна из тех, кто будет наказан.
— Если вы расцениваете это таким образом, мне трудно изменить ваше
