– Эта мерзкая бабка смотрела на меня так, словно бы хотела сказать, что я – предатель родины.
– А она вас поздравила? – уточнила я. Мы с ней проходили первую стадию знакомства клиента с адвокатом. На этой стадии чем больше близости получится, тем лучше.
– Не-а. И мне так грубо протянула паспорт и сказала: «Возьмите, гражданка Прилипова».
– К слову говоря, формально ты уже стала Оливейра.
– Ага. Тока она на это клала с высокой колокольни.
– Так что произошло с бывшим мужем. И, кстати, когда ты вышла замуж?
– Месяца два назад. А он появился где-то неделю назад.
– Муж?
– Нет. Его адвокат. Какой-то ужасный голос.
– Почему голос? – удивилась я. – Он что, звонил?
– Ну, да. И сказал, чтобы я не смела и думать о выезде за границу!
– А ты?
– Я спрашиваю, почему? А он понес что-то непереводимое. Я поняла только, что на границе лежит какой-то там запрет на вывоз детей. Что же делать? – плакала красивая Маша.
– Не плачь. На чем вы остановились? – я честно утирала ей сопли, но меня больше интересовали факты.
– Они сегодня приедут ко мне. Домой. Я боюсь.
– А откуда ты взяла про то, что они хотят тридцать тысяч?
– Так он сказал.
– Прямо так и сказал? – поразилась я. Все-таки адвокат, должен был понимать, что могут и зафиксировать. Хотя, откуда? Первый разговор, по телефону. Клиент ошарашен, не готов. Самое время. А потом можно и Ваньку валять. Пусть уже она думает, как так ему деньги передать, чтобы не подставить. Между прочим, логика в этом есть. Только получается, что мы имеем дело с адвокатом, привыкшим играть довольно жестко.
– Прямо так. И сегодня они придут в семь часов ко мне.
– Родриго будет? – спросила я, не имея в виду ничего плохого.
– Что ты. Я ему сказала, что это пустая формальность. Он вообще ничего не должен знать, – вдруг запричитала Маша. Я поняла. Спасибо Родриге, что женился. Остальное – дело не его ума. Русская женщина должна до последнего соответствовать созданной ею же самой сказке.
– Понятно. И что ты хотела бы за помощь получить от меня? – перевела я разговор в нужное мне русло.
– Я? Ну… Чтобы ты… Все решила, – выдавила она.
– Понятое дело. Только вот для меня дело пока непонятное. И я не очень еще пока представляю, что нужно предпринять, – начала кокетничать я, хотя вполне понимала, что нас с нею ждет впереди.
– А кто тогда знает? – растерялась она.
– Да никто. Давай так. Я поеду сегодня с тобой в качестве твоего адвоката. Ты заплатишь мне за выезд, скажем, пятьдесят долларов. Посмотрим на месте, что за фрукт этот твой адвокат и…
– Он не мой адвокат. Ты – мой адвокат.
– Ну да, конечно. Я просто оговорилась. Хорошо? – я посмотрела в ее красивые заплаканные глаза и в очередной раз подивилась чудесам природы. В таком хрупком и с виду лишенном жизненных сил теле заключена и сила, и смелость и житейская сметка
– Хорошо, – улыбнулась она и через несколько часов я сидела в ее кухне. Однокомнатная квартира в районе Бибирево. Маленькая кирпичная девятиэтажка. Такая толстенькая одноподъездная башня. Узкая десятиметровая кухня, где на стареньком уголке уместились мы с Машей. Напротив нас на двух табуретках расположились два мужика. Они так разительно отличались друг от друга, что становилось совершенно непонятно, что их могло бы объединить. Хотя, конечно, все очевидно. Деньги.
– Вы вышли замуж. Поздравляю, – серьезно, немного наигранно, сказал адвокат. В нем сочетался здоровый профессиональный интерес и немного раздутая воинственность. Было видно, что он не понимает пока, с кем тут воевать, но ради клиента продолжает делать вид, что готов вцепиться всем присутствующим в горло.
– Спасибо, – сказала я за Машу.
– Вы – Маша? – удивленно посмотрел на меня он. Я отметила про себя, что он, по всей видимости, неплохой адвокат. Я и раньше умела это различать. У него было интеллигентное лицо с налетом породы, как у скаковой лошади, которую правильно родили, правильно растили, правильно кормили и теперь выезжают на правильных ипподромах. И только его карие глаза выдавали в нем что-то запредельно беспородное, как у цыган. Шустрые, заводные темные глаза, они совершенно контрастировали и с дорогим темно-синим костюмом, и с брелком от автомобиля, который он, не переставая, крутил на тонком пальце руки, никогда не державшей ничего тяжелее авторучки.
– Я – Лариса, но сегодня я для вас буду как бы Маша. Если не возражаете, – негромко и отчетливо сказала я, но мой тон абсолютно исключал возражения.
– На каком основании? – прибавил металла в голосе он. Его клиент, невзрачного вида одутловатый мужик с неразборчивым лицом, из тех, чей возраст невозможно определить точнее, чем от тридцати до шестидесяти, в зависимости от времени суток, сидел настороженно и несколько зажато. Слабак, подумала я. Но надо перепроверить. Степень возможной «прессовки», а иными словами, давления на контрагента требовалось определить очень точно. И в самом начале. Пережмешь – получишь немотивированные действия, которые испортят всю игру. Недожмешь – считай, что инициатива навсегда упущена. Во всяком случае, ее очень трудно возвращать назад.
– На том же, что и вы. – Я не стала расшифровывать. Мы помолчали. Адвокат изучающе побуравил меня своими шальными глазами на Гарвардском благородном лице. Я побуравила его. Он сдался первым и достал корку. «Максим Эдуардович Дементьев. Адвокатское бюро Шталь – Дементьев и партнеры. Офис где-то на Кропоткинской. Все очень круто. Круче только звезды.» Примерно это я прочитала на его удостоверении, а я никуда не торопилась, читала внимательно. А куда спешить? Ведь потом придется достать из кармана свою старую корку, из которой следует, что адвокатский статус у меня уже два года не подтвержден. Это может и подождать.
– А вас, как, простите, величать? – потребовал алаверды он. И то, что этот конокрад с человеческим лицом носил имя моего сына, деморализовало меня окончательно. Я состроила высокомерную рожу и протянула удостоверения. Удар не заставил себя ждать.
– Лариса Дмитриевна. Что ж вы делаете? У вас прерван статус адвоката! И что это за контора? Аганесов? Он же давно в Канаде, кажется? – вот сукин сын. Все знает.
– Да, – кивнула я. – Но мы здесь, кажется, собрались не для следственных действий по уголовному делу. Будем считать меня представителем госпожи Оливейра по представительству.
– Как скажете. Но только тогда будьте так добры, предъявите доверенность, – хищно улыбнулся этот мерзопакостный Максим. Сверкнули отточенные в хорошей стоматологической клинике белые зубы. Я сжалась. Было понятно, что рейтинг мой он хотел опустить и опустил.
– Доверенность? И что вы будете делать, если ее у меня не будет?
– Ну… – задумался он, – возможно, перестану вести объективный диалог. Попрошу вас покинуть помещение.
– Ясно, – кивнула я и мысленно перекрестилась, потому что доверенность у меня была. Какое-то внутреннее чутье заставило меня ее сделать, хотя обычно я обходилась без нее.
– Вот так-то лучше, – безо всякого удовлетворения помусолил глазами мою доверенность адвокат.
– Так с чем вы, собственно, пожаловали? – попыталась взять себя в руки я. Адвокат улыбался, расточая благородное обаяние.
– Мы протестуем против вывоза деток за границу. Отец желает воспитывать их на исторической родине.
– Это невозможно, – вскрикнула Маша. Я попыталась взглядом заткнуть ей рот. Но после первого удара она, по всей видимости, засомневалась в моей компетентности.
– Почему? – спокойно и с достоинством спросил адвокат. Бывший муж сидел и излучал удовольствие.
