каждое воскресенье после службы. В остальном я ее практически не помню. Впрочем, — с горечью добавил он, — я даже рад, что она не увидела всего, что с нами произошло.
Горькая обида и озлобленность, казалось, придавали ему сил. Он заставил себя посмотреть наверх, и она заметила ненависть в его взгляде, направленном на обугленные балки. Его прекрасные губы были плотно сжаты, он, прищурив глаза, смотрел вокруг. Было ли это делом рук его врага? Был ли Айвор Уоллес тем, кто сжег его дом?
— Меня вырастил отец.
Джесси чувствовала всю глубину его переживаний, ту боль и скорбь, что переполняли его и распространялись внутри разрушенного дома.
— Ваш отец?
— Да. Его звали Хью Рэмзи. Он был хорошим, порядочным человеком и воспитывал меня на совесть, передавая мне все, что знал и умел. Но нередко хорошие люди очень уязвимы, так как они добры и от чистого сердца стараются помогать другим.
Джесси едва дышала. Его слова и то напряжение, что дрожью отдавалось в его плечах, не предвещали ничего хорошего, и она уже боялась, что совершила ошибку, потребовав его объяснения.
— Эта земля принадлежала нашей семье и возделывалась тремя поколениями моих предков. Каждый день отец повторял мне, что сделал все, чтобы я мог гордиться ею, так же как он. Но однажды я больше не услышал этих слов. Мне было восемнадцать, когда я почувствовал, что в нем поселилась тревога. — Грегор продолжил рассказывать, но ему это стоило немалых усилий, так что он говорил медленно. — Наш лучший скот вымер, и только гораздо позже отец рассказал мне, что животных отравили.
Грегор замолчал. Джесси понимала, как тяжело было пережить все это.
— Я трудился на этой земле вместе с ним, но он скрывал свои страдания. Сначала он был вынужден продать Уоллесу часть дальних полей. Вот что было нужно ему на самом деле, — земля. Целью Уоллеса было завладеть всей территорией, и, если приходилось выживать людей из их собственных домов, его это не останавливало. Его руками творились ужасные злодеяния.
Грегор подошел к очагу и положил ладонь на каминную доску над ним.
— Его способы приобретения чужих земель были незаконны и коварны. Он уничтожал урожаи и крал скот. А потом являлся в роли великодушного соседа и, если требовалось, предлагал деньги. Мы не были его первыми жертвами, но с моим отцом он обошелся особенно жестоко, ибо когда-то они были друзьями. Когда он заставил папу отписать ему оставшиеся земли и наш дом, он рассказал ему, что это сам организовал этот ужасный крах. И рассмеялся ему в лицо.
Джесси уже по-настоящему боялась за Грегора. Она хотела подойти ближе и поддержать его, но он, казалось, был где-то не здесь. Воспоминания унесли его далеко в прошлое, его сейчас не было рядом с ней.
— Отец не смог пережить такого позора. Не мог он, зная все это, и посмотреть мне в глаза. Уоллес отобрал все, что у нас было. Той ночью, когда я вернулся из Крейгдаффа, все было кончено. Он оставил мне письмо, в котором объяснял все, что произошло, и просил у меня прощения за то, что позволил Уоллесу разрушить нашу жизнь. — Грегор поднял руку и указал на обгоревшую балку над головой. — Я нашел его здесь. — Его голос дрогнул и стих почти до шепота. — Он повесился.
— О, Грегор, нет! — Джесси пошатнулась в потрясении.
Словно была сорвана завеса, скрывавшая что-то важное, — и теперь она могла понять его, и она его понимала. Вот что заставило его целенаправленно зарабатывать состояние, чтобы потом вернуться сюда и совершить возмездие. В детстве она не могла постоять, побороться за свою мать и теперь знала, что тот же груз тяготит Грегора, только его переживания были еще тяжелее. Она была беспомощным ребенком, когда ее мать была убита. Он же был старше и, возможно, мог помочь и знал это. Она, не отрываясь, смотрела на обугленную балку, представляя, что мог он чувствовать, видя любимого отца, повесившегося на ней.
— Я думала, ваш враг сжег дом, — несмело пробормотала она.
— Нет, это сделал я. — В его голосе появились холодные стальные нотки. Непоколебимая решимость сияла в его глазах.
Дрожь пробежала по ее спине.
— Похоронив отца, я вернулся сюда и поджег дом. Я решил, что если Уоллес хотел заполучить его, то ему это не удастся даже после нашего ухода. — Его передернуло. — Только спустя много лет я понял, что дом его не интересовал. Он не использовал его и не предлагал арендаторам. Ему нужна была лишь власть.
— Чем больше земли ему принадлежало, тем выше становился его статус?
Грегор кивнул, но все еще избегал смотреть на нее.
Джесси сопереживала ему всем сердцем, и все сжималось внутри, когда она ощущала всю безутешность его горя. Еще тяжелее становилось от того, что она видела, как сильно и безвозвратно эти события изменили его, как гнев и жажда мести подчинили себе его жизнь. Ему нужно было покончить с этим, совершить возмездие и, наконец, по-настоящему похоронить отца.
Казалось, он снова был здесь, она видела это в глазах Грегора. Словно ему самому пришлось снять тело отца из петли. Она видела его сидящего здесь на полу, с истерзанным отцом на руках, ослепленного горем. Эта потеря выросла во что-то огромное, безграничное, что-то, что на долгие годы подчинило себе его мысли, заставило дать жестокую клятву мести. Вот только сможет ли эта месть, к которой он так стремился, исцелить его раны?
Джесси искренне сочувствовала ему и все больше проникалась симпатией. В силу своей природы она всегда тянулась к тем, кому многое пришлось пережить, к тем, кто страдает, даже несмотря на то, что зачастую ей самой это приносило беды. «Я помогу ему. Я справлюсь с этим».
— Грегор. — Она сжала его руку.
Повернувшись, он сначала смотрел на нее невидящим взглядом, словно не узнавая. Когда, наконец, он пришел в себя и сосредоточился, зрачки его сузились.
— Ну вот, ты все знаешь, теперь ты довольна?
Он был в ярости.
Она посмотрела на него с тревогой и настороженностью.
— Мне нужно было понять, отчего вы так жаждете расплаты. Я и сама нередко задумывалась об этом после того, что случилось с моей матерью. Вот только, даже отомстив своему врагу, вы не измените ход истории и не вернете своего отца.
Это было определенно не то, что он хотел услышать, и буквально обжег ее взглядом. Никогда еще Джесси не приходилось переживать такое, принимать такой вызов. Она попыталась взять его за руку, чтобы успокоить, помочь ему собраться с мыслями.
— Ты хотела знать, — огрызнулся он и резко отдернул руку. — Теперь ты сделаешь то, что обещала. Завоюешь его доверие и будешь сообщать мне, какие из земель он собирается продать, а я буду их скупать. Как только я верну себе то, что было нашим, все будет кончено.
В это мгновение Джесси показалось, что прямо перед ней захлопнулась дверь.
— Грегор, подождите.
Но он уже отвернулся, вышел из дома и поспешно удалялся за пределы угодий к своей лошади, стремительно вскочил в седло и, хлопнув ладонью, пустил ее галопом. Джесси с разочарованием смотрела, как проворное животное уносит его в том направлении, откуда они приехали. Подобрав подол платья и нижние юбки, она последовала за ним, проклиная себя за то, что стала его расспрашивать. Он не хотел приходить сюда, и все же она должна была знать, несмотря на то что это повергло его в столь мрачное, гадкое настроение. И вот теперь ей предстояло взобраться на свою лошадь без всякой посторонней помощи.
Она была чрезвычайно взволнована и пыталась повторить то заклинание, которое использовала раньше, чтобы оставаться в седле при любых обстоятельствах. Это был единственный способ оседлать лошадь и ехать верхом, ибо страх упасть был слишком велик. Она знала, что для большинства людей это расстояние до земли казалось совершенно ничтожным, но ее оно неизбежно возвращало в один мучительный момент из ее прошлого. Это был тот день, когда ее заставляли стоять на краю каменной стены, ограждавшей деревенскую церковь, и наблюдать казнь ее матери.
Джесси хотелось скорее догнать своего спутника. Взглянув вперед, она обнаружила, что Грегор вот-
