Демон извращённости (пер. Константин Бальмонт)

какія когда-либо возникали въ нашей фантазіи; и такъ какъ нашъ разумъ властно отталкиваетъ насъ отъ края бездны, именно поэтому мы приближаемся къ ней еще бол?е стремительно. Среди страстей н?тъ страсти бол?е дьявольской и бол?е нетерп?ливой, ч?мъ та, которую испытываетъ челов?къ, когда, содрогаясь надъ пропастью, онъ хочетъ броситься внизъ. Позволить себ?, хотя на одно мгновенье, думать, — означаетъ неминуемую гибель; ибо размышленіе велитъ намъ воздержаться, и потому-то, говорю я, мы не можемъ. Если около насъ не случится дружеской руки, которая бы насъ схватила, или если мы не усп?емъ внезапнымъ усиліемъ откинуться отъ пропасти назадъ, мы уже погибли, мы падаемъ.

Разсматривая такія явленія съ различныхъ сторонъ, мы всегда поймемъ, что они продиктованы исключительно духомъ извращенности. Совершая такіе поступки, мы совершаемъ ихъ въ силу сознанія, что мы не должны такъ поступать. Вн? этого или за этимъ не скрывается никакого, доступнаго для пониманья побужденія; и мы могли бы на самомъ д?л? считать такую извращенность прямымъ искушеніемъ дьявола, если бы не знали, что иногда она приводитъ къ благимъ результатамъ.

Я говорилъ такъ много, чтобы хотя сколько нибудь отв?тить вамъ на вашъ вопросъ — чтобы объясннть, почему я зд?сь — представить вамъ хотя слабую видимость причины, объясняющей, почему я ношу эти кандалы и нахожусь въ камер? осужденныхъ. Если бы я не былъ такъ пространенъ, вы или совс?мъ не поняли бы меня, или, какъ весь этотъ подлый сбродъ, сочли бы меня сумасшедшимъ. Теперь же вы можете легко зам?тить, что я являюсь одной изъ несосчитанныхъ жертвъ Демона, Извращенности.

Невозможно, чтобы какой-нибудь поступокъ могъ быть совершенъ съ большей обдуманностью и осмотрительностью. Нед?ли, м?сяцы я размышлялъ о средствахъ убійства. Я отвергъ тысячу плановъ, потому что ихъ исполненіе включало въ себя возможность разоблаченія. Наконецъ, читая какіе-то французскіе мемуары, я нашелъ разсказъ о бол?зни, почти смертельной, которая приключилась съ M-me Пило, благодаря д?йствію св?чки, случайно отравленной. Мысль объ этомъ сразу овлад?ла моей фантазіой. Я зналъ, что старикъ — моя жертва — им?лъ обыкновеніе читать въ постели. Я зналъ, кром? того, что его спальня представляла изъ себя маленькую комнату съ плохой вентиляціей. Но зач?мъ я буду обременять васъ вс?ми этими нел?пыми подробностями. Мн? н?тъ надобности описывать весьма несложныя уловки, съ помощью которыхъ я зам?нилъ въ его подсв?чник? св?чу, бывшую тамъ, восковой св?чей своего собственнаго приготовленія. На сл?дующее утро онъ былъ найденъ мертвымъ въ своей постели, и постановленіе судебнаго сл?доватоля гласило: 'Умеръ, пос?щенный Богомъ' {Скоропостижная смерть — формула англійскаго судопроизводства.}.

Я получилъ въ насл?дство состояніе старика, и все шло прекрасно въ теченіе н?сколькихъ л?тъ. Мысль о разоблаченіи ни разу не приходила мн? на умъ. Съ остатками роковой св?чи я самъ распорядился тщательн?йшимъ образомъ. Я не оставилъ ни мал?йшихъ сл?довъ, съ помощью которыхъ возможно было бы обвинить меня въ прсступленіи, или хотя бы подвергнуть подозр?нію. Невозможно представить себ?, какое роскошное чувство удовлетворенія возникало въ моей груди, когда я размышлялъ о своей полной безопасности. Въ теченіи очень долгаго періода времени я постепенно пріобр?талъ привычку упиваться этимъ чувствомъ. Оно доставляло мн? бол?е д?йствительное наслажденіе, ч?мъ вс? чисто-мірскія выгоды, которыми я былъ обязанъ своему гр?ху. Но, въ конц? концовъ, настало время, когда это пріятное ощущеніе, мало-по-малу и совершенно незам?тно, превратилось въ назойливую и мучительную мысль. Она была мучительна, потому что она назойливо пресл?довала меня. Я едва могъ освободиться отъ нея хотя бы на мгновенье. Очень часто случается, что нашъ слухъ или, в?рн?е, нашу память такимъ образомъ пресл?дуетъ какой-нибудь надо?дливый мотивъ, какая-нибудь шаблонная п?сенка или ничтожный обрывокъ изъ оперы. Мучительное ощущеніе не можетъ въ насъ уменьшиться, если п?сня сама по себ? прекрасна, или оперная арія достойна похвалы. Такимъ образомъ я, въ конц?-концовъ, сталъ безпрерывно ловить себя на размышленіяхъ о моей безопасности, и на повтореніи тихимъ чуть слышнымъ голосомъ двухъ словъ, 'Я спасенъ!'.

Однажды, бродя по улицамъ, я поймалъ себя на этомъ занятіи: вполголоса я бормоталъ свое обычное 'Я спасенъ'. Въ порыв? капризной дерзости я повторилъ эти слова, придавъ имъ новую форму:- 'Я спасенъ — я спасенъ — лишь бы только я не былъ настолько глупъ, чтобы открыто сознаться!'

Едва я выговорилъ эти слова, какъ почувствовалъ, что холодъ охватилъ меня до самаго сердца. У меня была н?которая опытность насчетъ этихъ порывовъ извращенности (природу которыхъ я н?сколько затруднялся объяснить), и я прекрасно помнилъ, что никогда не могъ съ усп?хомъ сопротивляться такимъ припадкамъ; и теперь мое собственное нечаянное самовнушеніе, что я могъ бы им?ть глупость открыто сознаться въ преступленіи, встало лицомъ къ лицу со мной, какъ будто самый духъ того, кто былъ мной убитъ — и, кивнувъ, поманило меня къ смерти.

Въ первое мгновенье я сд?лалъ усиліе стряхнуть съ себя этотъ кошмаръ. Я быстро пошелъ впередъ, скор?е, еще скор?е, и, наконецъ, поб?жалъ. Я испытывалъ б?шеное желаніе кричать. Каждая новая волна мысли посл?довательно ложилась на меня новымъ ужасомъ, — увы, я хорошо, слишкомъ хорошо, понималъ, что думать въ моемъ положеніи означало погибнуть. Я все ускорялъ свои шаги. Я прыгалъ, какъ сумасшедшій, въ толп? прохожихъ. Наконецъ, чернь встревожилась и устремилась за мной въ погоню. Тогда я почувствовалъ, что судьба моя завершилась. Если бъ я могъ вырвать свой языкъ, я бы вырвалъ его — но чей-то голосъ грубо прозвучалъ надъ лоимъ ухомъ — чья-то рука еще бол?е грубо схватила меня за плечо. Я обернулся — я чувствовалъ, что задыхаюсь. Въ теченіи мгновенья я испытывалъ вс? пытки удушья; я былъ ошеломленъ, я осл?пъ, я оглохъ; и зат?мъ какой-то невидимый демонъ, подумалъ я, ударилъ меня по спин? своей широкой ладонью. Тайна, которую я такъ давно удерживалъ, вырвалась изъ моей души.

Они разсказываютъ, что я говорилъ совершенно отчетливо, но съ видимой р?зкостью и неудержимой стремительностью, какъ бы опасаясь, что кто-нибудь вм?шается, прежде ч?мъ я закончу этотъ краткій, но исполненный такой значительности, разсказъ, отдававшій меня во власть палача и ада.

Сообщивъ все, что было необходимо для того чтобы вполн? уб?дить правосудіе, я упалъ, и безъ чувствъ распростерся на земл?.

Но что мн? еще сказать? Сегодня я зд?сь, и въ ц?пяхъ! Завтра я буду на свобод?? — но гд??