себя. Он дал человеку одно из своих самых сильных качеств — силу воображения. Это — тайна, и доступна она только людям с чистым сердцем. Итак, молодой человек, вообрази себе что-нибудь и осуществи это. Бог сделал то же самое. Он представил себе человека и создал человека. Он представил себе солнце и создал солнце. В этом и заключается секрет.
— Что же мне вообразить? — спросил я.
— Представь, что ты открыл первый экземпляр своей первой книги и от радости прижимаешь его к лицу, вдыхаешь запах страниц. Понимаешь, о чем я?
— Да, то есть нет, не совсем.
— Например, пророк Мухаммед. Он был неграмотен, но он представил себе великую книгу. Он сам не мог ее написать, но, останавливая людей на улице, рассказывал о ней, он рассказывал о своей книге. Так он создал великую книгу, не написав своей рукой ни единого слова. Это сделали за него другие.
Я засмеялся:
— Дядя, о чем вы говорите?
— Это помогает и в любви, только не рассказывай об этом своему отцу. Я люблю красивых женщин и могу заполучить любую, какую пожелаю.
— Дядя, не следует говорить о таких вещах.
— Слушай, — сказал он серьезно, — ты должен придумать, как и где ты хочешь с ними встретиться. Все должно сначала произойти здесь. — Он постучал пальцем по моей голове.
Когда мы почти пришли домой, он прошептал:
— Не забудь: в твоей голове.
Лейла была самой красивой девушкой на нашей улице. Я думал о ней постоянно.
Наша местность славилась сочным лилово-красным виноградом, который женщины собирали осенью. Дома они делали из него сироп и всевозможные напитки.
В городе наступило время сбора лилово-красного винограда, а я был влюблен в Лейлу. Она принимала мои ухаживания, но побыть вместе нам почти никогда не удавалось. Выходя на улицу, женщины надевали чадру и не показывали себя чужим мужчинам. Мы часто встречались у входа в мечеть, рядом с моим домом. Оттуда мы шли друг за дружкой через длинный темный коридор в молельный зал. Лейла шла в нескольких метрах впереди меня, и я старался не терять ее из виду.
Однажды, когда в коридоре никого не было, она дала мне яблоко. Я не знал, как мне поступить, и понюхал его. Лейла улыбнулась и вошла в молельный зал.
По четвергам у нас на родине принято посещать кладбища. Прибрав на могилах, люди раскладывают коврики и садятся пить чай с финиками рядом с усопшими. Вечер четверга был любимым временем молодежи. Тогда можно было незаметно встретиться в толпе.
Однажды вечером Лейла и я покинули могилы своих родственников, она пошла впереди, а я последовал за ней. Наши руки случайно соприкоснулись. Я не знал, куда она хочет пойти, может, у нее не было особой цели. Мы, довольные, бродили по кладбищу, пока не дошли до маленького храма Святого Салеха, куда могли войти только женщины. Лейла сняла перед входом обувь, вошла внутрь и исчезла за занавеской. Я слегка сдвинул ее в сторону. Лейла стояла и делала вид, будто не догадывается, что я тайком за ней наблюдаю. Она положила свою черную чадру на пол и развязала платок. Тогда я впервые увидел ее волосы, ее золотую цепочку, ее серьги и ее темно-зеленую рубашку.
Мне захотелось взять ее за руку, когда она вышла на улицу. Но из уважения к похороненному там святому я не стал этого делать.
Я последовал совету дяди Джалеля и представил, как Лейла помыла ступни, подобрала подол юбки и вступила в большой чан с виноградом.
Теперь я должен был действовать.
Негоже красться по крышам, словно вор, но тайна, которую открыл мне дядя, поборола родительское воспитание. Я поставил на кон честь моего отца и пробрался по лестнице на крышу мечети.
В тени дерева, рядом с собранным виноградом стоял большой чан. Я лежал на крыше и выжидал. На веранде ненадолго появилась мать Лейлы. Я продолжал ждать. Во двор вышла ее старшая сестра и бросила в чан виноград. Ворон приземлился рядом и начал клевать ягоды.
— Проваливай, — раздался девичий голос, и в птицу полетел тапок.
Это была Лейла! Неужели моя фантазия превратится в реальность? Я задержал дыхание. Она спустилась по ступеням веранды и направилась к чану. Помыв ступни, она обеими руками подобрала подол юбки и вступила, будто танцовщица, в чан.
В тот же момент на крыше мечети появился муэдзин и начал читать азан, призывая всех к молитве. Он провозгласил начало священного месяца Рамадан. В это свято чтимое время ангелы спускаются к земле, чтобы наблюдать за людьми, а Бог на седьмом небе садится у окна, чтобы полюбоваться на свое творение.
Бог следил за мной, он видел Лейлу. Я закрыл глаза.
Одна восточная мудрость гласит: когда Бог закрывает перед тобой одну дверь, он где-то открывает для тебя другую.
Это был месяц поста, и муэдзины будили людей рано, чтобы те успели поесть до восхода солнца.
Тогда запах еды наполнял весь дом, чай был готов, мой отец декламировал священные строфы, было слышно, как гремят на кухне кастрюли, и петухи кукарекают на крышах.
В середине Рамадана у нашего муэдзина умерла мама, и ему пришлось уехать в свою деревню. Привратник мечети искал кого-то, кто мог бы подменить муэдзина. Я предложил свою кандидатуру.
— Прекрасно, ты пойдешь на крышу и окажешься ближе к Богу. Он увидит тебя и вознаградит.
Всю ночь я не смыкал глаз от волнения. Я боялся, что просплю и что солнце уже взойдет высоко над городом, когда я проснусь.
Когда момент настал, я взобрался по лестнице, повернулся в сторону спальни Лейлы и прокричал:
Как только я прокричал «Hajje allai salat», в комнате Лейлы зажегся свет, и ее тень упала на штору. Отодвинув в сторону занавеску, она — сонная и в пижаме — осталась стоять у окна. Недолго. Она не смотрела на меня, потому что это было запрещено во время Рамадана, Бог за ней наблюдал. Поэтому она вновь забралась в постель и выставила из-под одеяла свои великолепные ноги.
— Зачем ты так громко кричишь, мой мальчик, ты напугаешь ангелов, — заметил папа на вторую ночь.
Утренний ритуал повторялся вновь и вновь, пока однажды, когда до конца Рамадана оставалось всего несколько ночей, свет в комнате Лейлы больше не зажегся. Как бы я громко ни кричал, занавеска в ее комнате не двигалась.
Лейла больше не показывалась. Ни на нашей улице, ни в мечети.
В то время меня всецело занимала тема Бога. Я все больше сомневался в его существовании. И вот
