но чувствую, каждое упоминание об Алене продляет жизнь лет на двадцать, надо срочно нивелировать положение в организме.
Сандаль достал бутылку капитанского и налил всем граммов по тридцать, на этот раз Боря не возражал против того, чтобы девчонки выпили с ними за компанию.
— В общем, девочки, о чем я хотел сказать, кто бы тут ни бродил с нами, рации держим включенными весь день, эфир не засоряем, голышом не скачем, — он выразительно посмотрел на Женьку, та кивнула в ответ, понимая всю серьезность ситуации, — травматику держим под рукой, и главное, если что, сразу орите в рацию «мама».
— И мы прискачем на помощь, как мушкетеры, — Сандаль сделал жест, будто достает шпагу, — ну и спасем вас, никуда не денетесь, — он сделал выпад воображаемым клинком, протыкая невидимого противника.
— Миша временно будет работать на наших точках, пока «соседи» рядом, так что мы будем в пределах досягаемости, тем более завтра пойдет сложная сетка, точки недалеко друг от друга будут, — подытожил Миллениум.
— Ну, расскажите про Алену-то, а? — Юля с трудом дотерпела до окончания лекции, ее просто распирало любопытство, кто такая Алена и чем она заслужила столь бурные воспоминания.
Сандаль подобрал сухую шишку и кинул ее в Юльку, новый приступ смеха чуть было не свалил его на землю.
— Прекращай, Юль, вспоминать о ней, — Боря улыбался во все свои тридцать два зуба, — это девочка просто бомба, сколько лет прошло, Миш?
— Да лет пять, не меньше, — Сандаль с трудом подавил смех, лицо его раскраснелось, на глаза навернулись слезы, — такая же практикантка, как и вы, только из института выпустилась с горячим дипломом и сразу в «поле».
— Да-а, Мише в тот день повезло, не окажись он в конторе, бомба пролетела бы мимо, но, видимо, не судьба. — Миллениум расслабленно развалился на своем спальнике, земля остывала все быстрее и быстрее. — Оденьтесь, девчонки, нам еще не хватало возиться с вами сопливыми. — Он окинул их критическим взглядом, обе все еще были в шортах и обтягивающих футболках. — Соблазнять тут все равно некого.
— Как это некого, — кокетливо возразила Женя, — а вы?
— Мы уже старенькие дяденьки, — Сандаль натянул поверх футболки толстый свитер и присел на спальник, который спасал от холода, идущего от земли.
— Ничего не старые, — она была в своем репертуаре маленькой Лолиты, — у нас разница всего-то шесть-семь лет, это даже не разница.
— Ход мысли Алены был таким же, — Боря засмеялся во весь голос.
— Это каким таким же, она к тебе приставала, Миш?
— Да нет, это она думала, что я пристаю к ней, — Сандаль достал сигарету из пачки и закурил. — В общем, прихожу я как-то в контору, а там этакая деваха, килограмм на сто с лишним, в обтягивающих джинсах, стоит с шефом.
— Ого, — растягивая слова, сказала Женька, она достала из рюкзака джинсы и теперь натягивала их поверх шорт, прятаться в палатку для переодеваний ей не очень-то хотелось, и она решила снять шорты позже.
— И знаете, еще такая маечка обтягивающая, видно каждую жировую складочку, — он выпустил струю дыма, погружаясь в прошлое. — Ну, шеф мне и говорит, ты, мол, Миша в «поле» собираешься на пару недель, вот тебе напарник, реечку подержать. Я, конечно, пытался отвертеться, но с шефом не поспоришь, напарника действительно не было и таскать рейку было некому. Рванули мы с Аленой прямиком в таежные дебри, надо было прогнать нивелирный ход неподалеку от реки Велюй, это в Якутии, там собирались какую-то дорогу прокладывать. Напарницу свою я проинструктировал, что надо и чего не надо брать с собой, но девица была упряма как стадо баранов, в общем, набила она походный рюкзак по самое не хочу.
— Да вам, мужикам, не понять, что надо, а чего не надо брать с собой девушке в сибирские дебри, — прервала его Женя, — женщина, она остается женщиной в любом месте, сколько бы в ней килограмм ни было.
— Да, да, да, Алена именно так и думала, подозреваю, она скинула пяток килограмм со своим рюкзаком. Одним словом, прибыли мы с ней на место, провели пару-тройку деньков без забот. Мерили высоты, потихоньку продвигались вперед. День на четвертый она мне заявляет, что я копался в ее нижнем белье, мол, я негодяй, фетишист, занимаюсь непотребными делами, пока она тихонько похрапывает в палатке. Естественно, ее нижнее белье совершенно не возбуждало во мне никакого интереса, думаю, оно было похоже на паруса для небольшого морского судна. — Миша улыбнулся и окинул свою аудиторию слушателей быстрым взглядом. — Убедить ее в обратном мне не удалось, в итоге мы с ней сошлись на том, что спать я буду не в палатке, а в спальнике снаружи. Не хотел беспокоить даму со столь богатым воображением.
— Суров ты Миша, — Боря рассмеялся, — думаю, она могла применить к тебе физическую силу и уж тут-то уложила бы тебя на обе лопатки.
— Возвращаемся мы как-то в лагерь, ее рюкзак валяется рядом с палаткой, выпотрошенный до самого донышка. Белье разбросано кругом, какие-то женские штучки-дрючки, что-то поломано, что-то разорвано, вид ужасный. — Миша сделал паузу, глядя на пляшущее пламя костра. — Алена как завопит, до сих пор правое ухо плохо слышит, развернулась и помчалась на меня, как паровоз по рельсам, с дикими воплями, я уж думал, кранты мне. Но я-то понятия не имел, кто все это учудил, кто разворотил ее рюкзак и почему мои вещи остались нетронутыми. Успокаивал я ее с полчаса, благо, бегаю быстрее. Следующую ночь она спала снаружи, а я — внутри палатки, бедная девочка думала, что я непролазный извращенец и она одна бедняжечка со мной, таким злодеем, в сибирской тайге, где вокруг одни нежилые деревни да поселки.
— Кто рюкзак-то разворотил? — вмешалась Юля.
— Не забегай вперед, — оборвал ее Боря, — слушай дальше, там страсти будут накаляться.
— Я уже мечтал о том моменте, когда мы расстанемся с Аленкой на Большой Земле, — продолжал Миша, — пошли мы с ней на замеры, поставил я нивелир, отправил девочку побегать с рейкой, ну а сам уединился в кустах по маленькому, возвращаюсь назад, смотрю, нивелир на боку валяется. Ну, думаю, дело тут явно не чисто, ставлю нивелир на место, центрую, смотрю в створ, а Аленки нет на месте, рейка валяется в стороне, а девчонка пропала. Тут сердце у меня екнуло, на моей ответственности ведь туристка-практикантка, сгинет в тайге, мне ж голову снимут. Я бегом к рейке, нет ее, ору во всю глотку, тишина. Вдруг шепоток откуда-то сверху, поднимаю голову и вижу эту стокилограммовую тушу на тоненькой березке, на самой ее макушке, как она туда забралась — даже не представляю. Как ее выдержало дерево — тоже трудно сказать, но факт остается фактом, сидит на макушке и ревет про себя.
— Она что, решила фитнесом заняться? — сквозь смех проговорила Женька. — Какое-то место выбрала неподходящее.
— Через час я ее уговорил спуститься, оказалось, эта дуреха увидела медвежонка, испугалась и, как кошка, взлетела на дерево. Как она спускалась, это надо было видеть, я старался, страховал снизу, но она, конечно, подумала, что я этакий рыцарь и хочу поймать ее на руки, и метров этак с двух прыгнула прямо на меня. Как я не сломался пополам, не знаю до сих пор, но, видимо, ангел хранитель мой, силен. Подозреваю, что-то в ее запахе привлекало маленького медведя, вот он и рылся в рюкзаке, а когда осмелел, решил показаться на глаза, но, видимо, не ожидал бедный зверь такой реакции и сам рванул в лес.
— Это еще не конец, — Боря весело посмотрел на своего друга, — давай жги дальше.
— Нарываешься, Боря, я ведь и про тебя могу понарассказывать историй! — Сандаль бросил бычок в костер и продолжил: — Когда мы вернулись в лагерь, там было все вверх дном, все вещи раскиданы в радиусе метров десяти, естественно, вещи не мои, мой рюкзак как стоял аккуратненько в палатке, так и остался стоять. Посреди всего этого бедлама, как в том самом анекдоте, наигравшись, валялся мишутка, видимо, притомился и уснул. Алене уже было абсолютно наплевать, кто раскидал ее вещи по поляне, она точно знала, что тот, кто это сделал, должен быть жестоко наказан. Она кинулась на медвежонка, уж не знаю, что бы с тем было, если б на поляну не вышла его мамочка, а мамочка, надо сказать, была из медведиц не мелких. Материнское сердце сразу почувствовало, откуда исходит угроза, и ринулась
