никак не дойдем до вас. — Все это было сказано приторным голосом натуральной блондинки, коей Женя никогда не была.
— Ладно, сейчас Миша сделает выстрел из карабина, ориентируйтесь на звук.
— Надеюсь, он не в нас будет стрелять?
— Отставить шуточки! — Миллениум говорил шутливо, подражая голосу какого-нибудь командира части, строящего свой нерадивый состав.
— По-моему, они там слегка приняли на грудь. — Это Женька сказала не в рацию, а сообщила по секрету своей подруге.
— Похоже, — Юля нахмурилась, — мы тут заблудились, блин, а они там развлекаются вовсю.
— Миша готов, внимайте звукам леса.
Наступила полная тишина, подруги замерли в сгущающейся темноте, ожидая оглушительного выстрела, казалось, вместе с ними замерла и природа: ни звука, ни единого шевеления, полная тишина, даже ветки на деревьях не шевелились под дуновением легкого ветерка.
— Чего они ждут? — Юля вся напряглась, и тут же ей в ответ, чуть правее от них, грохнул выстрел, совсем рядом, казалось, ребята всего в нескольких метрах. — Похоже, они где-то совсем рядом. — Она облегченно вздохнула.
— У меня чуть барабанные перепонки не лопнули. — Женя резко изменила направление их прежнего хода и направилась в сторону выстрела. — Выстрел слышали, если через пять минут не появимся, вызывайте спасателей. — Это она уже сообщила в рацию.
— Занес палец над телефоном, готов набрать девять-один-один. — Это был Сандаль.
Через минуту быстрого хода они уже видели яркое зарево костра, которое освещало тайгу, погрязшую во мгле.
— Ну наконец-то, — приветствовал их голос Миши из темноты, — вы где бродите, темно уже на дворе!
— Координаты были неточными или координатор кривой. — Юля сощурила глаза для того, чтобы найти в темноте фигуру Сандаля, но тот, видимо, стоял у дерева и полностью сливался с ним.
— Координатор не кривой, — возмутилась Женя, — скорее, координаты были кривыми.
Вместе они вышли на поляну, где у костра восседал Боря, у его ног дымили паром четыре кружки с горячим чаем и две неприглядные алюминиевые миски с едой.
— Ну и где вас черти носят, мы тут себе места не находим. — Он строго посмотрел на девчонок.
— Оно заметно, как вы места себе не находите, свой ужин, видимо, уже слопали и подкрепили его «Капитанским», не иначе. — Юля бросила рюкзак на землю и присела у костра на теплый спальник, заботливо расстеленный ребятами для них.
— У тебя чего волосы мокрые? — Миллениум игнорировал ее реплику и все еще пытался играть в строгого начальника, но в этот вечер у Юльки не было желания, подняв лапки вверх, вслушиваться в каждое его слово.
— В душе мы были, как-никак, мы не только твои коллеги, не забывай, что мы еще и девушки. — Она с вызовом посмотрела Боре в глаза, тот отвел свой взгляд в сторону и уставился на пламя костра.
— Но-но, горячие финские парни и девушки, — вмешался Сандаль, — вы еще подеритесь. Ты, Юлька, не дерзи старшим, а ты, Боря, дай девочкам отдохнуть с дороги и поесть, а уж потом приставай с вопросами.
— Да мы в Еже искупнулись, тут эта река недалеко протекает, прямо рядом с нашей точкой была. — Женька присела на спальник поближе к Миллениуму. — А вы чем тут занимались?
— А мы тут, понимаете ли, ужин вам готовили, — Сандаль сел на спальник со стороны Юльки, — ромом слегка баловались да вас поджидали.
Юля с Женей набросились на скудный ужин, все-таки весь день, проведенный на сухом пайке, сказывался не лучшим образом на самочувствии и настроении. Простая жирная тушенка показалась им в этот момент пищей богов, а черный чай, в который ребята накидали сахара от души, — нектаром, дарящим саму жизнь. Жизнь начинала приобретать свои обычные краски.
— Завтра выйдем к Ежу, — Боря дождался, когда они покончат с ужином и будут готовы воспринимать информацию, — надо будет сделать всего десяток точек, но там есть пара привязанных к триангуляции, придется побегать. Между точками по пять-семь километров, но и видимость там отличная.
— Отлично, хочется хотя бы один день провести в мягкой и теплой кроватке. — Юля улыбнулась, прикрыв глаза, она уже представляла себе завтрашний вечер, когда они пересекут границу города, поймают «мотор» и доедут до гостиницы. Там их будут поджидать скромные номера, но это будут номера с кроватями. Хотя откуда в таком богом забытом месте могут быть гостиницы? — Борь, а гостиница там хоть есть или мы будем спать на центральной площади в спальниках?
— Гостиницы там не было, нет и не будет. Это же маленький промысловый город, туда не ездят осматривать местные достопримечательности. — Боря достал сигарету и закурил. — Шеф что-то говорил насчет того, что договорится с местной администрацией, наверняка там есть дом культуры, в котором не ступала нога человека годов с пятидесятых, в нем и заночуем.
— Ночевки в ДК в подобных городишках — это отдельная история. — Миша как-то хитро улыбнулся и посмотрел на Борю.
— Будет где поспать и, надеюсь, будет где помыться, уж баня-то у них наверняка имеется, да не какая-нибудь там, а настоящая русская банька. — Боря выпустил сизый дым вверх, и тот почти мгновенно растворился в темноте, на реплику Сандаля он не обратил ни малейшего внимания. — Но это все будет послезавтра, а сейчас заворачиваемся все в спальники и баиньки.
— Как это баиньки? — Женька вскинула брови вверх. — Миша, ты обещал рассказать нам историю Миллениума на ночь.
Миша поперхнулся чаем, который прихлебывал из металлической кружки, и засмеялся во весь голос. Боря, начавший было разматывать свой спальник, обернулся и окинул Женьку взглядом, не предвещающим ничего хорошего.
— Пошутили, и хватит! — Боря взял свой спальник с намерением лечь спать с другой стороны костра. — Эта история не для ваших ушей, и миллион раз повторял в конторе и здесь буду повторять, я не люблю, когда меня именуют кличками, а тем более этой.
— Да ладно тебе, Борь, ты ложись спать, а я расскажу девочкам сказку на ночь. Ты ведь понимаешь, всякие тайны для девочек, они ведь как мед для медведя. — Сандаль вновь засмеялся. — Они ведь с тебя живого не слезут.
— Я в этом не участвую. В любом случае, я не хочу, чтобы меня называли Миллениумом. — Боря бросил свой спальник по ту сторону костра и начал в него забираться. — И кто только придумал эту кличку, убил бы!
— Борь, никто тебя обзывать и не собирается, просто интересно, откуда взялось, столь экстравагантное прозвище! — Женя попыталась успокоить своего начальника, но вышло у нее это как-то неубедительно.
— Ничего там интересного нет.
— Есть! — парировал Сандаль. — Наш Боря боится разрушить свой романтический образ, который сформировал для вас, прелестниц, — добавил он шепотом.
— Ого-о, это уже интересно, — Женька поближе придвинулась к Сандалю и взяла его под локоть, — рассказывай, чего это наш Боря скрывает от нас.
— Произошла сия история накануне миллениума, то есть наступления нового тысячелетия, было, конечно, много споров, какой год считать открытием этой эры, то ли две тысячи первый, то ли двухтысячный, но это не важно. Важно то, что история произошла прямехонько в новый год с девяносто девятого на двухтысячный год.
— Прямо как в сказках, — Женька полуприкрыла глаза, представляя себе новогоднюю пору, легкий снежок, кружась, опускается на землю, люди спешат в гости, и всего через час или два наступит новый год, — волшебная пора.
— Волшебная пора — это когда не вставая с дивана, можно есть салат ложкой из кастрюли и запивать его шампанским, которое не успели оприходовать в новогоднюю ночь, — оборвал ее рассуждения Сандаль. — Не перебивай меня больше, сбиваешь с ритма мысли.
