– Ага, в ваших мерностях звездно-полосатый флаг на каждом столбе, – попробовал он пошутить. Вот только шутка из-за усталости получилась не очень.
– Не хочешь – не дам.
– Нет, извини, дай, пожалуйста. – Он вздохнул, Генриетта его вдруг даже подхватила под локоть, будто он собирался вовсе на пол упасть. – Я попробую. Статистика и сравнения на основе другого опыта всегда полезны. Тем более что мы тут с Веселкиной и сами не знаем, чего ищем. То есть хуже не будет. Потому что хуже некуда, как говорится по-русски.
По всему выходило, что его немного переклинило на русских подковырках.
– А вы все равно пробуйте, Роман, – предложила вдруг Генриетта мягко и убедительно. – У нас в Чехии есть поговорка, в вольном переводе звучит примерно так: «Там, где никто не искал, всегда может оказаться зернышко».
И с этим, конечно, не поспоришь. Все-таки народная мудрость, пусть даже чешская…
3
Весь зал собрался воедино, словно бы в Центре наступили времена повальной дисциплины. Люди, которые порой не могли найти на столе ручку для пометки в лабораторном журнале, входили строго по порядку чинов и званий, рассаживались и молча изучали небольшое возвышение, на котором находился стол президиума. Изучали, потому что прежде никакого возвышения не было, а теперь оно появилось, и это что-то означало.
Генерал вошел сбоку, где была отдельная дверка, это тоже имело значение. Ромка хотел бы посмеяться, но не стал, грустный вышел бы смех. Желобов уселся на возвышении с Венциславским и фон Мюффлингом, которому неудобно было сидеть там, а не в первом хотя бы ряду. Это легко прочитывалось даже по его тевтонской, не слишком выразительной физиономии.
Генерал неторопливо разложил бумаги из папочки крокодиловой кожи, она недавно появилась у него, затем поднялся и взошел за кафедру. Она тоже стала иной, куда роскошнее и массивнее, чем прежде, чем еще пару недель назад, когда Роман последний раз бывал в этом зале. От этого Ромке стало совсем неловко, как-то неуверенно даже, он обернулся, но охраны у задней стены не было, и на том спасибо, а то вовсе было бы… Как в какой-нибудь шарашке неблагословенных сталинских времен.
Генерал был в штатском, он порылся во внутреннем кармане, потом опомнился, полез в нагрудный, выволок очки, долго смотрел на них, будто не вполне осознавая, что с ними делать, набросил – именно так – на нос и оглядел зал.
– Ты когда-нибудь видел его в очках? – спросила Веселкина, усаживаясь рядышком.
– Никогда, – ответил Роман.
– Плохо, – отозвалась Валя. Значит, не одному Ромке пришли разные нехорошие мысли.
– Так, господа и дамы, – начал генерал Желобов, раскладывая свои бумажки по кафедре. – Как известно, директором центра теперь окончательно утвержден я, хотя все еще питаю надежду, что Андрон Мзареулов, наш давний друг и сослуживец, со временем поправится и присоединится к нашему коллективу. Поможет нам своим опытом, знанием дела и талантливостью.
Генерал обозрел публику поверх очков, и стало ясно, что стеклышки эти ему не нужны, он мог бы и без них всех увидеть и прочитать свои бумажки. От этого в зале всем сделалось еще неуютнее, хотя куда уж больше!
– Один из наших институтов, работающих по другой тематике, недавно предложил довольно смелую концепцию защиты наших параскафов… Там, куда вы попадаете, когда уходите в «нырок», что, по-моему, очень неудачно величается Чистилищем… – Он пошуршал разложенными тезисами, а может, и полным текстом выступления, потом решительно отодвинул их в сторону. – Основная идея изобретения состоит в том, что… чудовища, которые нам так здорово мешают и нападают на вас, в общем, реагируют на пси- составляющую вашего там присутствия. Идея здравая, потому что, как меня заверили, все, что вы тут делаете, собственно, и работает на пси. Они сумели смоделировать ваши, – он все же пошуршал малонужными ему бумагами еще раз, – мозговые колебания и зафиксировать эти ваши же бредни, в хорошем смысле слова… То есть все то, что с вами там происходит, закрепляют в некие сгустки энергии, по природе своей сходные с плазмой. И идея заключается в том, что чудовища будут теперь бросаться не на вас, а на эти сгустки, которыми вы таким образом отведете от себя угрозу.
– Это вариант маскировки, коллеги, – веско добавил Венциславский.
– Вот именно, – кивнул генерал. И как бывает со многими плохими докладчиками, стал объяснять все еще раз. – Вы просто будете выбрасывать некий сгусток своих пси-волн, закрепленных в куске плазмы, в сторону. И возможно, демоны эти ринутся именно туда, а вас оставят в покое. Научным советом нашего Центра решено опробовать такой способ.
Ромка даже оглянулся: неужели для этого, вовсе не революционного сообщения их и собрали? Потом он стал думать и даже кое-что подсчитывать. Веселкина спросила:
– Ты что-нибудь понимаешь? Я вот – ничегошеньки.
– Он метит территорию, главное в его «идее», что с Мзареуловым нам следует распрощаться. Остальное, – Ромка усмехнулся, – маскировка в генеральском исполнении, не более того.
Кто-то поднял руку, это оказался Доминик-Жан-Батист Брюн, он не стал подниматься с места.
– Полагаю, раз вы об этом нам сообщаете, мсье Желобов, какие-то испытания этого способа, гм… маскировки, уже проводились?
– Господин Брюн, обращайтесь ко мне так: «господин директор». – Генерал еще раз помял бумаги в своих мощных короткопалых кулаках. – Нет, не проводились пока. Собственно, эти испытания мы и должны провести.
– О’кей, господин директор, – продолжил Брюн, – с обращением к вам – понятно. Но поскольку это не было испытано, тогда пара вопросов, если не возражаете. Какую нагрузку вы намереваетесь давать на пушки… На инструменты, создающие пси-фальсификаторы, гм… куски плазмы, как вы выразились, для отвлечения чудовищ? – Брюн все же поднялся. – Дело в том, что пси – самый драгоценный ресурс нашего пребывания там, разбрасывая пси, гм… энергетическими пугальниками… Я правильно это назвал? То, что ставят в огороде от ворон… Пугало, ага, да, спасибо, так вот – разбрасывая пугаловки, – он опять сделал ошибку, – мы можем истощить иномерников еще до того, как приступим к настоящему делу.
– Это учтено, – вместо генерала опять высказался Венциславский. – На это будет уходить не более десяти процентов общего пси-напряжения параскафа. Собственно, пси нам понадобится только для модуляции зарядов.
– Так много? – удивился Брюн. – Хотя… Да, спасибо, я понял. – И он сел.
Ромка быстро сделал вычисления в уме, прямо по своей прямой специальности, он годами занимался этим – проверял, как и сколько выбрасывает пси-энергии каждый из курсантов, еще в прежней школе антигравиторов и достаточно ли этого для безопасной работы машины. У него получилось, что десять процентов – запредельные расходы.
– Господин директор, без этих десяти процентов появится вероятность, что параскафы окажутся неуправляемыми. А потеря хода параскафа в Чистилище… Этот вариант, как я понял, вашими научными помощниками из военных институтов не рассматривался?
– А сколько вы хотите тратить? – генерал уставился на Ромку в упор, вернее, так было бы, если бы их не разделяло метров двадцать спасительного расстояния. – Сколько будет некритично отводить пси на модуляцию плазменных выстрелов, по-вашему?
– Я считал в уме, и по очень приближенным формулам… у меня получилось в лучшем случае – два процента, не больше.
– Позвольте, – Мира Колбри поднялась, в ее руке был какой-то наладонник, она быстро хлопала по его клавишам. – Если рассматривать суммарные данные второго, четвертого и пятого экипажей, у меня выходит, что они могут отводить на эту защиту не более одного и восьми десятых процента их суммарной пси-подачи на глюон-резонаторы. Так что вы, господин директор, слишком многого хотите от ребят. – Она оторвалась от своего калькулятора, подняла голову, убрала волосы со лба. – Но и в этом случае движение замедлится весьма существенно.
– Как замедлится? – спокойно спросил фон Мюффлинг. – Хотя бы приблизительно сообщите нам.
– До одной пятой полезной нагрузки придется считать безвозвратно распыленной, – сообщила Колбри уверенно. – Тут многое зависит от плотности выстрелов, что есть величина неопределенная… И еще, вы же
