и чем-то похожим на голод, хотя настоящим голодом это, конечно, не было, тут такие примитивные сигналы-ощущения не работали, тут все было сложнее, и питались эти твари… чем-то иным, а не просто какими-то воплощениями энергий вроде мяса или планктона.
Наконец она призналась: «Найти не могу, он слишком много на себя каналов при старте перевел, вот и получилось, что… Диффузорность и анимальность его экипажа куда-то не туда сработали, не определяются. А может, пилот лажанул, все же Пачулис иногда не слишком уверенно ходит». – «Все тебе надо разжевать, все определить», – бурнула Амиран Макойты.
«Двинули без них, держитесь поближе, – решила Гюльнара. – Вы же еще не ходили к лабиринту, поэтому…» – «На тренажерах натаскались», – отозвалась опять Макойты. «Мы тебя не бросим», – твердо, будто железнодорожный костыль в шпалу забивала, отсигналила Авдотья.
Они двинули, как выразилась Гюль. Сначала не очень сильно, потом быстрее, пока кто-то из пятой команды не взмолился: «Гюлька, не торопись, мы за тобой не успеваем».
Ромка чувствовал все отлично, он не понимал – почему башня кажется такой далекой? Он заявил туда свой сигнал, но Гюльнара его оборвала: «Не лезь, мешаешь». И тогда для Ромки этот поиск стал… каким-то обыденным.
То есть он пробовал включиться в сложную и тонкую работу Гюльнары и пятого экипажа, пытался сделать что-то такое, чтобы они и его использовали, но не выходило у него. Не было его участия в их преодолении Чистилища, всей этой мути, всей сложности здешних состояний пространства. Он было расстроился, но Гюльнара и тут ему отсигналила: «Твои потуги потом станут ценными, а до… До оранжевого Ада я тебя везу».
Вот тогда стало ясно, что аккумуляторы и их силища, которой Гюльнара так неумеренно восхищалась, действительно помогают. То есть, разумеется, всю работу по пси исполняла она, но при этом она на них каким-то образом опиралась, словно бы они были неким вариантом моста с парой-тройкой хороших опор, на которых и возлежала ее способность тащить машину. Ромка не мог не восхититься, как здорово Колбри ее натаскала на тренажерах. Порой начинало казаться, что Гюльнара для этой машины подходит едва ли не больше, чем сам параскаф для того, чтобы рассекать по Чистилищу. Ребятам из Авдотьиного экипажа, какой бы новой ни была их машина, определенно приходилось нелегко.
И вдруг пространство изменилось, они оказались перед лабиринтом. Гюльнара что-то такое хитрое сделала, и из-под днища их машины отделился и, спокойно кувыркаясь и чуть поблескивая даже в этом неверном свете, который их окружал, пошел в сторону небольшой аппаратик. «Так, один из маркеров нашей трассы мы вывесили», – прокомментировала Гюльнара. «Видим, – тут же отозвалась и Авдотья, – а где же твари, которые должны…»
Договорить она не успела, потому что из неведомо как и почему размытых в здешнем тумане стен отделились сразу несколько чудовищ и пошли на экипаж Авдотьи. Ромка не выдержал. «Так они что же – приманка?» – почти воскликнул он. «Тише, теперь сиди и не пикай даже, сиди так тихо, чтобы я тебя не чувствовала», – потребовала Гюльнара и погнала машину дальше. Теперь она уже не стеснялась, скорость набрала такую, что даже Ромке стало понятно: они могут размазаться в этих коридорах-ответвлениях- поворотах не хуже, чем если бы пробовали на болиде первой формулы гоняться по канализации… Это было бы страшно, если бы Гюльнара не излучала уверенность, твердость и такую технику, что даже приборчик автозащиты, который был в их машину встроен, включался лишь через каждые минуты две-три, не чаще. Это было чудо вождения или пилотирования, это было почти за пределом человеческих возможностей, но у них как-то получалось.
Она прошла через скопление чудовищ, даже не потревожив некоторых. Те, конечно, в какой-то момент соображали, что нужно очнуться от спячки, или что у них там было, пока они висели на стенах, но чудо- машина уже уходила так, что догонять ее никто не пустился.
Но вот что странно: чувство малопонятной обыденности, почти равнодушие к тому, что с ними происходит, Ромку не покидало. Он по-прежнему оставался балластом, грузом, который следовало доставить из точки А в точку… в общем, туда, где они могли передохнуть, повиснув в относительно спокойной зоне оранжевого света.
«Молодец, пока все идет нормально», – пришел неожиданно пробившийся сигнал от техподдержки, а потом они окончательно пропали, в представлении Ромки. Он попробовал их искать, но поскольку Гюльнара скомандовала, чтобы он не высовывался, он делал это… каким-то совсем уж малопонятным даже для себя образом, будто бы краем глаза. На эти его упражнения Гюльнара внимания не обратила, была слишком занята гонкой или же стала уставать… А вот когда они вывалились в Ад, с мучительным отсветом, который заливал тут всю открывшуюся безмерность, он показался Ромке знакомым.
Гюль чуть расслабилась, прошептала Ромке будто на ухо: «Отлично Авдотья сработала, всех тварей на себя вытянула, вот только им теперь худо приходится». – «Я не чувствую». – «Я чувствую… Надеюсь, справятся, дойдут домой, сумеют вернуться». А потом снова, как было уже, в общем пси-состоянии их машины возникла какая-то пауза, какой Ромка прежде никогда не наблюдал, какой не было на тренажерах. Он словно один и без скафандра завис тут, окруженный лишь этим оранжевым светом и далекими, угрожающими, опасными, но и апатичными скоплениями тварей где-то, в безмерной дали и в то же время – неподалеку.
Скорость у них возросла, но как будто бы упала, настолько медленно относительно этих расстояний они ползли. Ромка воспользовался этой передышкой и попробовал снять пси-состояние Гюльнары. Оно было скверным, практически она выдохлась и теперь подгоняла машину и себя тоже лишь одной волей, несгибаемой и все еще сильной, будто бы она… была не человеком уже, а одной из тех демониц, которые тут и только тут могли существовать.
В общем, это было бы даже страшновато, если бы Ромка был способен пугаться. Кстати, его апатия оказалась штукой интересной, о ней следовало подумать. Но ничего не выходило, лишь показалось, что эта отключенность в нем как-то программно обеспечена некоторыми из манипуляций Миры Колбри с его сознанием. «Если вернусь, обязательно выясню, что же она со мной сделала», – решил он. И тут же получил сигнал от Гюльнары: «Когда – именно, когда вернемся, мил друг… Так вот, когда вернемся, можешь делать что хочешь. Но кажется, тебе не захочется… Потому что будем мы битыми неудачниками, провалившимися и ни на что не претендующими». К сожалению, это могло оказаться правдой.
Гюльнара отстрелила еще один из маркеров их пути. «Впрочем, это бесполезно, его-то тут обязательно сожрут эти… Ну, ты понимаешь». Действительно, тварей вокруг копошилось слишком много, они должны были добраться до этого маркера-бакена-подвески-маячка, и тогда… «Да, раздерут в клочья», – согласился он. Потому что ничего из их мира тут существовать не могло, и тем более – заряженного хоть долей человеческого пси.
«А ты молодец, как погляжу, оранжевый свет тебя не убьет». – «Зачем меня убивать?» – не понял Ромка. И лишь тогда вспомнил, как погибали ребята из первого и второго экипажей, оказавшись здесь. «А почему оранжевый свет на тебя не действует?» – спросил он Гюльнару. «Действует, просто тебе этого видеть не положено, вот я и возвела между нами стенку, все фильтры сейчас тебя защищают».
Ромка посмотрел: приборно все выглядело тихо-мирно, пожалуй, даже слишком мирно. Это доказывало, что Гюль не врет, его защищали сейчас чуть не все возможности чудо-машины. Кстати, и врать-то сейчас было невозможно, как бы машинные пси-комплексы его ни прикрывали, он читал Гюльнару изнутри, словно они оба одно целое.
«Потерпи еще немного, мы до лагуны спокойствия в этом свете скоро дойдем. Тогда тебе придется поработать, все фильтры я сниму, сам почувствуешь…» Что он должен был почувствовать, он сначала даже не сообразил. Потому стал приглядываться, что она определила лагуной… Вероятно, они подходили к той точке, из которой он по пси-связи с первым экипажем увидел ожерелье миров… Сейчас это название казалось надуманным и неточным. Вблизи эта штука, чем бы она ни была, казалась лишь продолжением Ада.
Гюльнара прочитала его мысли, усмехнулась. «Неужто все зря? А в общем, может, и хорошо, что зря. Значит, умирать необязательно, вернемся и еще поживем на белом свете».
Они вошли в зону спокойствия, в лагуну эту, где ему предстояло сдавать тест на разумность. Хотя сейчас и это определение казалось вычурным и глупым. Но хоть как-то следовало же называть его видения и все то, с чем ему теперь предстояло работать?
9
