пытки, которые применялись в тюрьмах и концлагерях.
Впрочем, никакие наказания в концлагерях не помогали повысить там производительность труда. Толчок к основанию специальных лагерей дали, пожалуй, прежде всего предприятия тяжелой индустрии, которые жаловались на недостаточную производительность и низкую дисциплину труда на предприятиях. Таким образом, по инициативе региональных учреждений и гестапо возникли коммуны и рабочие ведомства, а с 1940 года — и первые ЛТВ. Так называемые «рабочие паузы», «рабочие прогулы», «рабочая халатность» коллективов должны были считаться государственным саботажем. В борьбе с подобными явлениями применялись особые меры. Тут в дело вступало гестапо, которое, как известно, могло исполнять судебные функции.
Строительные организации и такие органы власти, как муниципалитеты и биржи труда, также участвовали во всевозможных проектах по депортации рабочей силы в Германию. Они применяли к бесправным рабочим подобные же дисциплинарные меры. Строго говоря, законом это было запрещено. Однако ЛТВ не подчинялись никаким законам. Правда, возникали некоторые недоразумения. В июне 1940 года дело дошло даже до соглашения между Гейдрихом и имперским Министерством по вопросам труда. Было решено, что по отношению к немецким «прогульщикам» гестапо разрешало проводить некоторые санкции на производственном уровне. О «лагерях трудового воспитания», тем не менее, не было и речи. Для поляков и чехов при «расторжении трудового договора» была предусмотрена отправка в концлагерь. Несмотря на неясный правовой статус угнанных рабочих, региональные учреждения понимали упомянутое соглашение как полномочие самостоятельно принимать меры против «отказчиков от работы». Таким образом, для поляков и чехов уже в августе был создан первый лагерь в рейнско-вестфальском Гунсвинкеле близ Люденшейда. До мая 1941 года для ЛТВ не существовало никаких законов или указов, но рейхсфюрер СС стал настаивать на закрытии этих дисциплинарных учреждений до конца войны. Никакое другое учреждение гестапо в «Великой Германии» не имело такого короткого существования как ЛТВ.
Сначала срок заключения был ограничен тремя неделями. Решение об отправке в трудовой лагерь, которое базировалось на массовом требовании, исходившем от предприятий и бирж труда, происходило лишь на основе предварительного ареста или приказа на «превентивный арест», который местные учреждения гестапо могли давать без перепроверки РСХА и без следственного дознания в полиции сроком на 21 день. Время заключения по просьбе сотрудничавших с гестапо предприятий было продлено на шесть недель еще до того, как указ Гиммлера ограничивал его восемью неделями (в мае 1941 года). Долгий срок не предусматривался, но уже летом 1941 года под давлением предприятий его продлили еще на три месяца. Начиная с 1942 года в ЛТВ было интернировано и отправлено на принудительные работы в военную промышленность 60 % рабочих из Польши и Советского Союза. В качестве причин применяемых к ним дисциплинарных мер назывались попытки побега, а также непослушание немецким начальникам, недостаточная производительность труда, прогулы и нарушения предписаний полиции.
Управление лагерем и наведение в нем порядка контролировалось сотрудниками компетентной служебной инстанции гестапо. В большинстве случаев это были опытные служащие, работавшие долгие годы в полиции и имевшие средние звания. Для охраны были привлечены обычные полицейские, но с весны 1942 года к ним подключили старую полицейскую гвардию из лиц, получивших ранения на войне, которые не могли больше служить в полицейских батальонах. Однако уже через незначительный промежуток времени не удержалась даже и эта охрана из-за недостатка персонала полиции безопасности. Его стали заменять гражданскими лицами. Инфраструктуру, в частности бараки, в которых размещались арестанты, бесплатно предоставляли сотрудничавшие с гестапо предприятия и органы власти. Для их сооружения они назначали пленных, которых использовали преимущественно на тяжелых работах. За размещение в бараках и транспортные расходы в правительственную кассу в пользу гестапо выплачивались суммы, вычтенные из жалкой зарплаты заключенных. Такая «зарплата» была, конечно, сплошным фарсом.
За эвфемистическим понятием «трудового воспитания» на самом деле скрывался бесцеремонный террор, который служил для того, чтобы сломить волю человека и обеспечить соблюдение «дисциплины», как правило, на полуразрушенных и устаревших предприятиях. Рабочее время составляло от двенадцати часов в день при шестидневной неделе. Методы трудового воспитания в этих лагерях мало чем отличались от лагерей концентрационных.
После бомбардировок создавались специальные рабочие команды, которые должны были расчищать завалы и отвечать за наведение порядка в городах. В целом продовольственное снабжение оставалось чрезвычайно низкого качества, так что большинство лагерников голодало, гигиенические условия были отвратительные: не хватало мыла, а число туалетов ограничено. Размещение в бараках проходило без всякого соблюдения санитарных норм. Среди арестантов наблюдалось массовое заболевание дифтерией, дизентерией и туберкулезом. С 1943 года к этому добавился сыпной тиф. Многие заключенные умирали. Ближе к концу войны их положение в трудовых лагерях стало просто невыносимым. Жестокое обращение с ними не уступало концлагерям: изматывающая тяжелая работа, постоянная гибель от голода и болезней, ежедневные истязания. Эти трудовые лагеря стали называть «лагерями смерти».
Несмотря на устрашения и самую строгую охрану в «лагерях трудового воспитания», многочисленные подневольные рабочие предпочитали бегство террору: РСХА насчитывало в рейхе около 45 000 таких случаев в месяц. Полицейские службы провели массовую охоту за людьми. В результате операции было арестовано более 35 000 человек.
Скоро возможности трудовых лагерей уже не позволяли принимать все возрастающее число арестантов. Пришлось увеличить строительство ЛТВ. С осени 1943 года учреждения гестапо стали получать финансовые средства от предприятий по производству вооружения, а также от ландратов и бургомистров. Создавались многочисленные сборные пункты; удельный вес «лагерей трудового воспитания» возрастал. Возникали новые полицейские участки. Экспансия системы лагерей, образованных гестапо в ситуации быстрого упадка власти национал-социалистов, давала хороший повод широко распространять их на территории Германии, запугивая террором все большие слои населения. Перед концом войны гестапо стало направлять в ЛТВ в массовом порядке и немецких граждан, в том числе женщин и евреев-метисов.
На региональном уровне «лагеря трудового воспитания» преследовали единую цель в качестве инструмента репрессий против всех тех, кто перед крушением национал-социалистов выступал с протестом. К концу войны эти лагеря все в большей степени становились для региональных организаций гестапо местами казни. Людей направляли, что на циничном языке гестапо подразумевалось, «в так называемые особые лечебные команды», а на самом деле это было не что иное, как «средство для уничтожения населения». При этом никаких судебных разбирательств не велось, да и вообще судебного производства в то время не было. Спорные случаи решало РСХА, а в 1944 году обходились и без него. Тайная государственная полиция выполняла свою ликвидационную задачу. Первыми жертвами стали польские и советские рабочие, а также военнопленные. Их обвиняли в крупных кражах и грабежах. Расстрелы и повешения следовали одно за другим. К концу войны во многих местах доходило даже до массовых уничтожений русских без решения судов и полицейских органов. Гестапо их уничтожало сразу же перед очередным продвижением в сторону «лагерей трудового воспитания» армий антигитлеровской коалиции.
Создание в германском государстве таких лагерей в конечном счете повысило авторитет региональных отделов гестапо, так же как и уголовной полиции. Они получили полную власть, действуя в юридически свободном пространстве и используя любые насильственные методы против преследуемых рабочих. Гестапо использовало ЛТВ как централизованные контролируемые учреждения, действовавшие безо всяких помех со стороны судебных органов до самого конца войны.
Часть пятая
