станок. «Новые рубли» существенно отличались от советских, эти свеженапечатанные деньги было очень хорошо видно. И номиналы были приличные.
К 1993 году дети в школах плохо помнили рубли и копейки. На вопрос, какая самая маленькая денежная единица в России, они уверенно отвечали «тыща».
Доходы исчислялись миллионами, но и расходы были соответствующие.
А отношение рубля к доллару еще в советское время составило сначала 100 рублей за доллар (сентябрь 1991 г.), потом триста рублей за доллар (ноябрь 1991 г.), потом шестьсот (декабрь). К 1993 году за доллар США давали 50 тысяч рублей.
При этом все абсолютно, от хлеба и книг до жилья, стоило намного меньше, чем в США. Человек, у которого были доллары, становился богат.
Для борьбы с инфляцией еще в СССР начали сокращать расходы. С 1986-го года — на космические программы. С 1987-го — на научные исследования, с 1988-го — на закупку учебников и ремонт зданий в городах. Петербург 1990 года выглядел странно и обшарпанно, как будто по стенам зданий провели граблями.
В России 1991 года все стало еще более жестко: в 7,5 раза сокращались государственные расходы на закупку вооружений, централизованные капиталовложения — в 1,5 раза, ценовые дотации — почти в 3 раза.
Стало чем-то совершенно обычным, что зарплату на государственном предприятии задерживают, порой на 3–4 месяца. Это вызывалось еще и тем, что директора предприятий «крутили» зарплаты в банках. Инфляция галопировала, порой достигая 20 % в месяц. Положил в банк 100 миллионов казенных денег? Через месяц уже лежит 120 миллионов, и уж конечно, банк порадеет чиновнику за то, что он выбрал именно его.
Министр экономики в 1992 году Андрей Нечаев уверяет, что «Славной причиной кризиса неплатежей стала структурная несбалансированность экономики, наличие огромного количества неконкурентоспособных в рыночных условиях производств и низкая эффективность банковской системы».
То есть опять виновата прежняя система — на этот раз получается, банки не могли своевременно проводить деньги. Якобы команда главы Центробанка Матюхина не смогла технически обеспечить быстрые проводки платежей между предприятиями, в результате чего приход средств на счета задерживался. При высокой инфляции такие задержки всегда оборачивались крупными потерями, ростом дефицита оборотных средств предприятий.
Это, мягко говоря, не соответствует действительности. А стоит за словами Нечаева все же конкуренция «старых» и «новых» хозяев.
А одновременно команда Ельцина ввела налоговое законодательство, которое называют «конфискационным». Попросту говоря, всякое производство сделалось невыгодным!
Сначала налог на добавленную стоимость устанавливался в размере 30 %. После протестов Верховного Совета НДС снизили до 18 %. Но общая сумма всех введенных налогов составила 105 % прибыли предпринимателя.
Для государства очень удобно — всякий предприниматель автоматически становится преступником. Чуть он повел себя нелояльно — всегда есть за что арестовывать. Позже генерал Александр Лебедь, знакомясь с предпринимателем, будет произносить:
— Ну, здорово, жулик!
Если предприниматель возмущался, Лебедь широко улыбался и спрашивал его:
— А налоги?!
Предприниматель тут же умолкал.
Мало того что к середине 1992 года российские предприятия остались практически без оборотных средств. Обесценивание оборотных средств способствовало острейшему кризису взаимных неплатежей между предприятиями. Из-за этого еще больше росли долги по зарплатам, возникла угроза остановки жизнеобеспечивающих производств: водоснабжения, электроэнергетики, транспорта и т. п.
Предприятия, правда, стали применять натуральные формы расчетов, красиво именуемые «бартером».
Правительство пыталось ввести систему банкротств, а проклятые «красные директора» начали прощать друг другу долги или взаимно их гасили, списывая долги друг друга.
Благодаря пассивному сопротивлению населения в целом и «красных директоров» в особенности коллапс российской экономики никак не мог перейти в полную гибель. Спасибо им, «красным директорам», остаткам парткоммунхоза.
Особенно страшный удар пришелся на оборонную промышленность: в 1992 году объем закупок вооружения и военной техники сократили на 67 %, и дальше ведь было ничем не лучше. Над Россией реяла идея «конверсии», но как ее проводить, было совершенно непонятно. Идея перехода танкостроительного завода на выпуск мясорубок слишком напоминала забивание гвоздей микроскопом, а с мировых рынков оружия СССР, потом Россию последовательно вытесняли с 1990 года. И вытеснили.
«Реформаторы» многое списывали на «трудности переходного периода». Тем более ведь была же острая необходимость проводить «реформы» как можно более болезненно - иначе все мы умерли бы с голоду.
Другое они списывали на «сопротивление красных директоров» и вообще скотскую сущность народа. Тона таковую сущность «совков», то на тупость и быдловатость русского народа как такового.
Изредка они даже признавали, что поторопились, совершили какие-то ошибки.
Случайно так зачеркнули возможность нормального развития целых отраслей промышленности. Но никак не может быть случайностью создание законодательства, делающего невыгодным производство. И никак не может быть случайностью обрушение российской валюты.
Рубль «конвертировали», то есть привязали к доллару. Долгое время доллар свободно ходил в России, как обычное платежное средство. Развал российского производства, национальных торговых сетей, транспортной инфраструктуры приводил к тому, что российские товары практически исчезали с рынка. То есть на базарах они оставались. При том что на рынках появились свои интереснейшие сложности. О них ниже. В снабжении же людей самым необходимым до самого конца 1990-х, даже до начала XXI века, абсолютно господствовали иностранные товары.
Единственный сектор национального рынка, который чувствовал себя сравнительно хорошо, был книгоиздательский. Причины, думаю, понятны: тут и невозможность вытеснить книги на русском языке, и «книжный бум», наступивший после десятилетий идеологической цензуры.
Но все же самым выгодным занятием до начала 2000 годов оставалась торговля, причем в первую очередь торговля именно товарами западного производства. О случайности в организации именно такого положения вещей не имеет смысла говорить. Равно как и о разгуле преступности.
Во-первых, было вполне очевидно, что всякий «переход к рынку» ведет к перераспределению собственности, в том числе и не самыми честными путями.
Во-вторых, изначально было ясно, что либерализация цен без законной конкуренции приведет не только к стремительному росту цен самих по себе. Не надо быть доктором экономических наук, чтобы понять: такая политика ведет «не к созданию механизмов рыночной конкуренции, а к установлению контроля над рынком организованных преступных групп, извлекающих сверхдоходы путем взвинчивания цен» [90].
Академик В. Полтерович утверждал, что на российские реформы, вызвавшие «полное обесценение сбережений в 1992 г., резкое падение жизненного уровня, невыплаты заработной платы, фактическое разорение большинства предприятий несырьевого сектора на начальном этапе», население «ответило взрывной интенсификацией неуправляемых перераспределительных процессов — ростом теневой экономики, коррупции, преступности» [91].
Это речь о последствиях «реформ» как таковых. А ведь сама приватизация велась совершенно незаконными методами. Было и прямое стимулирование преступности — то самое налогообложение в
