Удивительное языкознание

профессионалом, а любителем. Его создатель — варшавянин (в то время Варшава входила в состав Российской империи) Людвиг Заменхоф — врач по профессии, полиглот и языковед-любитель. Эсперанто (само слово Esperanto значит «надежда») — язык синтетического строя с письменностью на основе латинского алфавита. При желании овладеть им можно за несколько месяцев, так как, безусловно, он легче, чем любой из естественных языков. Эсперанто — откровенно евроцентрический язык, вся его лексика взята из различных европейских языков, но предпочтение отдается словам (в основном латинского происхождения), входящим в фонд общеевропейской лексики.

Лексическую основу языка составляет набор корней и аффиксов (префиксов и суффиксов), каждый из которых имеет вполне определенное значение. На основе корня с помощью аффиксов создаются всевозможные производные слова. Собственно, в словарь производные можно и не включать — достаточно корней и аффиксов, значение производных всегда будет понятным.

Грамматика также строго упорядочена: один тип спряжения, один тип склонения, единообразный способ образования множественного числа и т. д. Разумеется, никаких неправильных глаголов, чередования звуков в корнях (например, «полагать», но «разложить») и прочих исключений, которыми изобилуют естественные языки, причем как раз в самых частотных словах. Глагол «быть» неправильный, кажется, во всех европейских языках. Вообразите, иногда разные временные формы одного глагола в естественных языках образуются от разных корней! Русское я иду в прошедшем времени чудесным образом превращается в я шел. То же в английском: I go и I went. Всего этого безобразия в эсперанто нет и в помине.

«Язык надежды», полностью соответствуя духу эпохи, быстро стал популярным, и не только в Европе, но и в Америке, и Японии, переживавшей в то время период интенсивной вестернизации (уподобления Западу). Эсперантисты, новый «народ», появившийся на планете, объединялись в клубы, национальные и региональные федерации, завязывали личную переписку со своими иноземными «соотечественниками». Эсперанто — идеальный язык для приобретения пэнфрэндов (penfriends), друзей по переписке. Многие эсперантисты были последовательными космополитами, стремившимися к тому, чтобы полисом (городом, государством) для них стал весь космос (мир).

Первая мировая нанесла страшный удар по идеологии эсперантистского движения, но оно продолжало существовать всюду, кроме Советской России. Большевики допускали интернационализм только в классовой и подконтрольной государству форме. Эсперантистское движение в стране в конце 1920-х годов было уничтожено в самом буквальном смысле.

Эсперанто продолжает ныне жить по всей планете, хотя прежнего энтузиазма уже нет. Постоянно появляются новые корни, пополняется словарный запас, что позволяет обозначать новые жизненные реалии. Это один из признаков живого, развивающегося языка. На эсперанто переведена мировая классика, выходят литературные журналы с оригинальными творениями на этом языке.

Любопытно, что эсперанто традиционно популярно среди некоторых групп инвалидов, в частности среди незрячих. До сих пор овладение этим языком дает приятное ощущение и полезные возможности, которые приносит принадлежность к всемирному братству людей, объединенных общей идеей.

Безусловно, эсперанто самый влиятельный из искусственных языков. Но конструирование новых искусственных языков продолжалось и после того, как эсперанто вышел на лидирующие позиции. Уж очень это увлекательное занятие! Собственно, идею искусственного международного языка, как мне кажется, губит возможность его постоянного усовершенствования — остановиться невозможно. Так, уже существует множество усовершенствованных вариантов того же эсперанто. Но ведь для того, чтобы искусственный язык всерьез претендовал на мировое распространение, он должен в основах своих оставаться неизменным, чтобы накопилась критическая масса его носителей.

Одна из последних новинок в области создания искусственных языков — язык Slovo, появившийся несколько лет назад и предназначенный не для всемирного общения, а лишь межславянского. И это через 90 лет после Первой мировой войны, похоронившей идеи панславизма! В своей лексике и грамматике Slovo является как бы средним арифметическим всех славянских языков. Каждый славянин найдет в нем что-то свое, родное, и что-то, требующее достаточно легкого освоения.

Географические названия

В древности люди с большим уважением относились к обозначениям каких бы то ни было географических объектов: Карфаген можно разрушить, но нельзя переименовывать его в Новоримск или — в честь полководца-разрушителя — Сципионбург, Сципионград. Никаких «Санкт-Петербург — Петроград — Ленинград — Санкт-Петербург». Переименование городов всегда и всюду было довольно редким, а с названиями природных объектов дело обстояло еще строже.

Завоевываются или осваиваются новые территории, но отношение к названиям рек, гор, урочищ у народов-пришельцев или завоевателей, как правило, бережное. Причины этого, возможно, коренятся в рудиментах архаического сознания, отождествляющего географические объекты и их имена с духами и местными богами, с которыми лучше не связываться. Затеяв переименование, можно оскорбить их, а кому нужны лишние враги?

Оттого большинство географических названий хранит память о древних народах, язык которых зачастую не звучит уже многие сотни, а то и тысячи лет. К примеру, в России севернее Оки почти все реки и озера имеют угро-финские названия, а многие географические названия Восточной Германии, даже города имеют славянское происхождение: Дрезден (Дрезно), Лейпциг (Липск), Бранденбург (Бранибор).

Весьма замысловато в разных языках образовывалась совокупность топонимов, обозначающих иные страны, их города, реки и прочее. В Средние века на европейскую топонимику огромное влияние оказала латынь в ее позднем варианте. От нее — очень многие названия стран, ставшие интернациональными и присутствующие в большинстве языков: Испания, Италия, Германия, Британия и др.

Интересно, что названия ближайших соседей, с которыми больше всего общались, торговали и воевали, часто отступают от латинской «нормы». Например, Германия по-французски называется Allemagne [алема?нь], по имени германского племени аллеманов, ближайших соседей другого германского племени (обитавшего западнее), франков, давших начало французскому этносу. Оттого немцы и называют страну к западу от них Frankreich [фра?нкрайхь] — дословно «царство франков». А вот соседи немцев с востока, поляки, именуют Германию просто Niemcy [не?мцы] или официально Republika Federalnych Niemiec [рэпу?блика фэдэра?льных не?мец].

При заимствовании чужих топонимов в нынешнее время в языках, пользующихся латинским алфавитом, принято не изменять их написание (это касается также и антропонимов) и по возможности точно воспроизводить их оригинальное произношение, для чего требуется знание орфографии и правил чтения соответствующего языка-донора. Если же заимствование происходит из языка, пользующегося другой графикой, применяют так называемую практическую транскрипцию. Ее положения разрабатывают профессиональные лингвисты, сочетая реальную фонетику иностранного языка с традициями транскрипции, сложившимися в языке-потребителе в отношении конкретного языка-донора.

Те же топонимы, которые были известны иностранцам издревле, имеют в их языках традиционные названия, часто фонетически далекие от оригинала. Рассмотрим, как произносится название города Paris [пари?] в других языках. Немцы и англичане, сохранив написание, произносят это слово по правилам своих языков: [пари?с] по-немецки и [пэ?рис] по-английски. Поляки неизвестно почему переделали последнюю букву, получился Paryz [па?рыш]. Русские транслитерировали это название, и теперь мы имеем дело с Парижем.

Некоторые города за пределами Апеннинского полуострова имели латинские названия, так как были основаны римлянами. Впоследствии их названия изменились в соответствии с фонетикой местных языков,