и возрождения монастыря. Не знали только они, что в 1919 году большевики окончательно разгонят их и закроют Свято-Троицкий мужской миссионерский монастырь.
Отец же Феогност сразу после похорон своих братьев по вере перебрался в город Верный. Оставаться в монастыре ему было опасно, ибо красные комиссары прознали, что из-за него им не удалось добраться до главной реликвии монастыря.
Там, в горах, недалеко от города в Аксайском ущелье, на месте, указанном Господом, он вместе с знакомыми ему по Свято-Троицкому монастырю иеромонахом Серафимом и монахами Анатолием, Ираклием, Пахомием начали строить скит. После чего отец Феогност стал там постоянно жить. Людей, которые приходили к нему туда за советом, он постоянно призывал в годину смуты хранить христианское мужество, взирая на Крест Христов. Иногда монахи прятали у себя несчастных, которых преследовали большевики. Причем они никогда не обращали внимания на национальность и вероисповедование бедняг. Потому что помнили, что милосердие существует для всех. Очень часто Феогност лечил таких беглецов. Отварами из трав и святыми молитвами. И почти всегда люди быстро выздоравливали.
Место, где находился скит, было чудесным. Любого, кто приходил сюда, потрясала величественная картина. Вокруг яркими голубыми красками переливались горные склоны, все покрытые уникальными тянь-шаньскими елями. Летом тут всегда слышался веселый гомон птиц. А совсем рядом величественно шумела бурная горная река Аксай. Именно этот скит и стал последним пристанищем Феогноста. Именно здесь он был убит 11 августа 1921 года…
О последних днях и трагической гибели Серафима и Феогноста будет рассказано в следующей главе.
В 2011 году природа как будто бы вспомнила, что давно не проверяла на прочность наш любимый город. Сначала 1 мая было сильное землетрясение. Да такое, что половина алматинцев провела ночь на улице, боясь вернуться в свои дома. Кстати, некоторые дома оказались повреждены. Особенно старой постройки. А уж сколько народу попало в больницы с сердечными приступами и гипертоническими кризами из-за природного катаклизма — и не сосчитаешь.
Дальше больше. 17 мая над городом пронесся ураган жуткой силы. В некоторых районах Алматы со строек уносило бетонные блоки, и они летали, как бабочки. Но больше всех пострадали горы Заилийского Алатау. Так в Иле-Алатауском национальном парке лес был поврежден на территории 480 гектаров. Погибло около 100 тысяч кубометров деревьев. А ведь, чтоб вырастить новую сосну в 20 метров (именно такие и росли здесь), нужно не менее 150 лет…
Церковь я посещаю нечасто. Но тут пошел. Потому как не было уже уверенности в том, что злые силы природы отстанут от лучшего города на свете. И знал, кого о защите и помощи просить, ведь были на нашей земле такие иеромонахи Серафим и Феогност, которые жили еще в Верном и всегда молились об избавлении города и его жителей от природных бед. Помолился в храме об этом и я. Хорошо так помолился. Потому что верил: Серафим и Феогност нам помогут. Недаром они в этих горах и упокой свой нашли.
А рядом со мной молились другие прихожане. И кто-то услышал мою молитву, да подхватил. А вскоре уже все, кто был в церкви, возносили молитвы святым Серафиму и Феогносту, чтобы заступились перед Богом за наш чудесный град, защитили его от стихии.
И вы знаете, все лето прошло очень спокойно. Даже обычно дико жаркая температура не мучила алматинцев. Все ждали, что в июле-августе опять будет под 40 градусов и выше и может возникнуть опасность селевых потоков из растаявших моренных озер в высокогорье. Но нет. Температура практически все время колебалась максимум в районе 30 градусов. Из-за непривычно же частых кратковременных дождей многим алматинцам лето вообще показалось слишком прохладным. Зато не было больше никаких бурь, землетрясений и других природных катаклизмов.
Леонид Вересов (Алматы)
Я немец по национальности. Понятно, что когда распался СССР, поспешил с женой, детьми и тещей уехать на историческую родину. Хотя у нас в Каскелене (городке, находящемся неподалеку от Алматы) все было нормально — свой дом, друзья, рядом красивейшие горы… Но работы уже почти не было, у нас на предприятии половину коллектива уволили. Не стал ждать, что и меня уволят. Списался с двоюродным дядей в ФРГ и уехал в 1993 году туда.
Не поехал с нами только мой отец. Он сказал, что коней и корней в его возрасте не меняют. А его кони и корни здесь, где он родился, вырос, стал уважаемым человеком, вырастил сына и увидел внуков. Спорили мы с ним долго, но он твердо держался своей позиции. Мы даже поругались с ним сильно перед нашим отъездом.
В Германии, конечно, жизнь сахаром не оказалась. Тяжело было поначалу. Особенно жене и теще — они языка совсем не знали. Правда, потихоньку дела стали налаживаться. Наши близняшки пошли в школу и уже через полгода вовсю щебетали по-немецки. Я устроился работать механиком с нормальной зарплатой. Интересно, что местные немцы нас до сих пор зовут «русскими». Хоть мы и приехали из Казахстана. Тысячу раз им об этом рассказывал, — а им хоть бы хны, русские, и все.
О русских и их вере православной пришлось мне вспомнить и еще раз. Повод был, правда, печальный. Отец мой к концу века сильно расхворался. Женщина же, которая с ним жила последние пять лет, оказалась нечестным человеком. Говорила, что жалеет и уважает его, а на самом деле прописалась в отцовской квартире и явно ждала, когда он скончается. Сколько денег потратил тогда на телефонные звонки ему и друзьям, оставшимся в Каскелене и Алматы, — дом построить можно было. Товарищи помогали, чем могли, и лекарствами, и врачей хороших на консультации приглашали. Ничего не помогало. Чахнул отец.
Тут-то теща и вспомнила, что ее бабушка рассказывала о преподобномучениках Серафиме и Феогносте, которые помогали всем, кто бы к ним ни приходил. Делали они так, потому что прибыли в начале века в Среднюю Азию с одной целью — нести слово Божье и веру в Господа людям разных национальностей. Честно говоря, в другой момент и не обратил бы внимания на эти слова. А тут уже деваться было некуда. Позвонил друзьям, попросил помолиться в алматинских храмах, сам же с женой поехал в соседний городок, где есть православная церковь, и мы тоже поставили свечу Серафиму и Феогносту, да помолились, как смогли за здравие отца.
Через 2 недели мне позвонил близкий товарищ и сказал, что женщину, которая жила с отцом, арестовали. Она оказалась аферисткой, которую долго искали российские правоохранительные органы. Товарищ сказал, что они с ребятами испугались, думали, что мой отец этого не выдержит. А он нет, наоборот, уже на следующий день проснулся бодрым и веселым и сейчас начал даже выходить на улицу. Когда я приехал в Алматы осенью 2001 года, он был практически здоров и очень благодарил нас с друзьми за то, что мы все молились за него. «Я старый коммунист, — говорил он тогда, — но в то, что святые, бывает, помогают даже коммунистам, верю». Эту фразу отец повторяет до сих пор. Ему уж восьмой десяток пошел, бодрости же его могут позавидовать и тридцатилетние…
Михаил Гратбель (Германия)
