— Дражайшая престарелая родственница, изыскания Гасси показали, что с собой она его не носит. Рассуждая логически, мы пришли к заключению, что он в ее комнате.
— Да, в ее комнате, но где ты его будешь искать, бедный мой, несчастный дурачок? Она могла положить его куда угодно. Но куда бы ни положила, ты можешь быть совершенно уверен, что она его искусно замаскировала… Боюсь, ты об этом не подумал.
Честно говоря, и вправду не подумал, мой громкий возглас удивления наверняка это подтвердил, потому что она фыркнула, как бизон на водопое.
— Ты, конечно, вообразил, что он будет лежать у нее на туалетном столике. Ну что ж, обыщи ее комнату, если хочешь. Вреда особого не принесет. Ты будешь при деле и не пойдешь по кабакам. А я удалюсь к себе и постараюсь придумать что-нибудь толковое. Давно пора одному из нас хорошенько поработать мозгами.
Проходя мимо камина, она взяла с полки фарфорового коня, ахнула об пол и растоптала осколки, потом проследовала в коридор. А я сел и принялся раскидывать мозгами. Я был обескуражен, ведь мне казалось, я все так хорошо спланировал, и вот пожалуйста — сел в лужу.
Чем дольше я размышлял, тем яснее мне становилось, что тетка права. Оглядывая собственную комнату, я без труда находил десятки мест, куда бы я сам легко спрятал небольшой предмет вроде блокнота в кожаном переплете, в котором содержится масса нелестных описаний хрыча Бассета, например, как он пьет бульон, и никто бы этот предмет никогда не обнаружил. Полагаю, то же самое можно сделать и в логове этой хищницы Стиффи. Поэтому, появившись там, я должен вести поиски так, чтобы мне позавидовала ищейка с самым острым нюхом, — что уж говорить о разине, который с детства ни разу не выиграл в «спрячь туфлю».
Пожалуй, надо дать отдых мозгам, а потом снова на штурм, вот я и взялся опять за детективный роман. Ей-богу, не прочел я и страницы, как издал радостный возглас. Я наткнулся на очень важную мысль.
— Дживс, я наткнулся на очень важную мысль, — сообщил я своему верному слуге, который как раз в эту минуту вошел.
— Сэр?
Я понял, что слишком резко обрушился на него, нужны сноски и комментарии.
— В этом детективе, который я сейчас читаю, — пояснил я. — Но подождите. Я сейчас вам покажу, но сначала позвольте выразить величайшее восхищение по поводу ваших удивительно точных сведений re[18] Спод. Огромное спасибо, Дживс. Вы сказали, что, услышав имя «Юлейлия», он провалится сквозь землю, и он провалился. Отныне Спод qua… qua — правильно?
— Да, сэр. Совершенно правильно.
— Я был уверен. Так вот, Спод qua препятствие — прошлогодний снег. У змеи вырвали жало, она никому не страшна.
— Как приятно это слышать, сэр.
— Да уж. Но все еще существует опасность со стороны этой ехидны — Стиффи Бинг: блокнот по- прежнему у нее. Надо обнаружить, где он спрятан, Дживс, и выкрасть, до тех пор у нас связаны руки. Тетя Далия только что ушла к себе в довольно мрачном настроении, она уверена, что окаянный блокнот в спальне этой мерзкой девчонки, но нам его не найти. Говорит, она могла положить его куда угодно и искусно замаскировать.
— В этом главная трудность, сэр.
— Именно. Но тут может оказаться очень кстати высказанная в книге мысль. Она дает направление, указывает верный путь. Я вам сейчас прочту. Детектив беседует со своим приятелем, «они» — пока еще неведомые мошенники, которые перерыли комнату некоей дамы в надежде найти пропавшие драгоценности. Итак, Дживс, слушайте внимательно. «Они обшарили все, дорогой Послтуэйт, пропустили только единственное место, где могли что-то найти. Дилетанты, Послтуэйт, жалкие дилетанты. Им и в голову не пришло заглянуть на шкаф — первое, что делают мало-мальски опытные воры, потому что знают…» — не пропустите, Дживс, это особенно важно, — «потому что знают: любая женщина, если ей надо что-то спрятать, положит вещь именно туда».
Я с нетерпением ждал, что он скажет.
— Дживс, вы понимаете глубочайшую важность этого открытия?
— Если я правильно истолковал смысл сказанного, сэр, вы предполагаете, что блокнот мистера Финк-Ноттла спрятан в комнате мисс Бинг на шкафу.
— Не предполагаю, Дживс, а уверен. Ну подумайте, где еще его можно спрятать? Этот следователь не дурак. Если он что-то говорит, именно так все и оказывается. Я ему совершенно доверяю и готов идти в указанном им направлении, не ведая сомнений.
— Простите, сэр, но вы, конечно, не собираетесь…
— Собираюсь, и немедленно. Стиффи ушла в рабочий клуб и вернется бог весть когда. Неужели полный зал деревенских прихожанок, которым показывают цветные слайды с достопримечательностями Святой земли, да еще под аккомпанемент игры на фортепьяно, способен разойтись раньше чем через два часа? Даже подумать дико. Так что сейчас самое время действовать — путь свободен. Препояшьте чресла, Дживс, и следуйте за мной.
— Но, право же, сэр…
— И никаких «но, право же, сэр». Я уже высказывал вам недовольство по поводу вашей привычки произносить елейным голосом «но, право же, сэр» всякий раз, как я составлю стратегический план действий. Мне нужны от вас не сомнения, а поддержка боевого духа. Подумайте о традициях вассальной верности, Дживс. Вы знаете, где комната Стиффи?
— Да, сэр.
— Тогда вперед!
Хоть в моих последних репликах звучала бесшабашная отвага, не могу сказать, что она переполняла меня, когда мы двигались к цели. Если честно, чем ближе мы подходили, тем менее уверенно я себя чувствовал. Именно в таком состоянии я позволил Роберте Уикем уговорить себя проткнуть эту злосчастную грелку. Ненавижу тайные вылазки. Бертрам Вустер предпочитает ходить по земле с гордо поднятой головой, ни от кого не прячась, ему невыносимо красться по дому на цыпочках, да еще завязываясь в морские узлы.
Я предчувствовал, что меня может охватить подобное настроение, и потому непременно хотел, чтобы Дживс сопровождал меня и оказывал моральную поддержку, а теперь обнаружил, что он не слишком-то старается. Я надеялся, что он проявит искреннюю готовность помочь мне и бескорыстно сотрудничать, но ничего подобного. Всем своим видом он с самого начала выражал отчужденность и неодобрение. Казалось, происходящее его совершенно не касается, и меня это возмущало до глубины души.
Он не одобряет меня, я возмущен — естественно, мы проделали весь путь молча и так же молча вошли в комнату и зажгли свет.
Бегло оглядев помещение, я подумал, что у этого юного ничтожества, лишенного нравственных устоев, слишком роскошная спальня. Тотли-Тауэрс — один из тех загородных домов, которые были построены во времена, когда люди, проектируя маленькое уютное гнездышко, считали, что спальню только в том случае позволено назвать спальней, если в ней можно устроить небольшой бал, где будет танцевать не меньше пятидесяти пар, так что в этом храме свободно могли разместиться с десяток Стиффи. В свете неяркой электрической лампочки под потолком это безобразие, казалось, тянется на много миль во все стороны, и я похолодел при мысли, что, не укажи детектив точного места, где спрятан блокнот Гасси, искать бы мне его в этих просторах не одно столетие.
Я был полон радужных надежд, но мои размышления вдруг прервал странный звук, что-то вроде рыканья и бульканья, напоминало радиопомехи и одновременно далекие раскаты грома. Не буду морочить вам голову, скажу сразу: звуки исходили из пасти любимца Стиффи Бартоломью.
Пес стоял на кровати, точа когти передних лап о покрывало, глаза ясно выражали его намерения в отношении нас, и мы поступили так, будто у нас на двоих один ум и в этом уме одна-единственная мысль. Я как орел вознесся на комод, а Дживс в тот же самый миг ласточкой вспорхнул на шкаф. Животное спрыгнуло с кровати, вышло на середину комнаты и уселось; оно почему-то дышало со свистом и глядело на нас сквозь космы, точно шотландский старейшина, обличающий с церковной кафедры грешников.
