Финляндии вместо преданного Скоблину капитана Батуева. Николай Владимирович был в бешенстве. Добившись приема у председателя Русского общевоинского союза, он открыто ему заявил, что прикажет всем группам Корниловского полкового объединения не подчиняться Миллеру.
Это уже открытое состояние войны, в которой Евгений Карлович не имел ни единого шанса на победу. Авторитет Скоблина среди не только корниловцев, но и всех полковых объединений Юга России был настолько высок, что они все могли в одночасье перестать подчиняться Миллеру. Кем бы он тогда руководил?
В отместку Евгению Карловичу был устроен новый виток «бунта маршалов». Командир марковцев Пешня всю Гражданскую войну служил в Корниловском ударном полку. И, разумеется, Скоблин для него значил много больше, чем какой-то там Миллер. Но особо разошелся Туркул. Весь русский Париж содрогался от исторгаемых им ругательств в адрес «бездарной старческой головки», которая развалила Русский воинский союз. В главном дроздовце неожиданно для всех проснулся Цицерон, и он с жаром взялся агитировать своих офицеров в необходимости перемен в РОВСе. Прежде всего, речь шла о необходимости боевой работы и четкой политической программы.
Озлобленный до предела Туркул, подстрекаемый Скоблиным, перешел от слов к делу. Он организовал политическую партию «Русский национальный союз участников войны». Выражая бешеное недовольство полным крахом РОВС, Туркул и его соратники призывали всех начинать активно бороться за Россию. Программное выступление Антона Васильевича было весьма показательным:
«Полтора года назад у меня и моих единомышленников возникла идея национального отбора — идея сплотить всех тех, кто в тяжелой эмигрантской ночи во всех трудностях борьбы за кусок хлеба на чужбине не оторвался от своего Отечества и Народа, кто не смотрит на себя как на простого беженца, в лучшем случае, живущего интересами своей профессии. Такое ядро было создано. К нему стали примыкать все те, кто, как мы, сражался и стоял в боевом огне за Отечество, был Белым Воином России и таковым Воином остался, и те, кто участвовал в Национальном Освободительном движении.
Раньше мы ждали слова приказа, но потому, что с нами были наши боевые Вожди. Такого слова, с тех дней, когда от нас вырвали генерала Кутепова, мы уже не услышим.
Нельзя же до бесконечности ждать, что кто-то или что-то спасет Россию и самим ничего не делать. Нам пора начать верить в собственные силы, пора организовываться, работать.
Мы верим в Россию и Русский народ и не боимся наступающих событий, как бы грозны они ни были. Мы знаем, что Россия, какую мы, ее верные солдаты, всегда защищали и создавали, Россия свободы, справедливости, Россия Бога Живого — выйдет из этих событий Воскресшей!»
В демарше Туркула Миллер усмотрел нарушение воинской дисциплины. Разговор в управлении Русского общевоинского союза был тяжелым для генерала. С болью на сердце он слушал заявление Туркула, что он выходит из РОВС. На следующий день Миллер подписал приказ № 16: «Ввиду выхода генерала Туркула из состава Русского общевоинского союза впредь до назначения нового командира полка или возращения Туркула в РОВС и к занимаемой должности — группы Дроздовцев должны непосредственно или через начальство групп I армейского корпуса подчиняться во всех отношениях начальникам соответствующих отделов РОВС».
Организация теряла еще только первую из своих живых легенд. Но не последнюю. Начальник канцелярии Русского общевоинского союза Кусонский писал генералу Абрамову: «Я хочу поделиться с тобой своими впечатлениями от вчерашней беседы Евгения Карловича с двумя членами правления Туркуловского союза, явившейся результатом новой попытки „ликвидации“ инцидента, инициатором которой, как я тебе писал, является (что для меня непонятно) Скоблин.
Для этого доклада о программе, уставе и деятельности союза явился полковник Чернощеков и А.А. Лодыженский. Он никогда в армии не служил, но принимал участие в борьбе на юге России чуть не с самого начала и в Крымский период был симферопольский губернатор. При АПК (генерал Кутепов. — А.Г.) он как будто помогал чем-то в конспиративной работе, но Миллер говорил мне, что деятельность его была серьезной.
Союз преследует цель укреплять непримиримость, пробудить в военных кругах, а затем и во всей эмиграции, стержень которой он должен составлять, волю к борьбе и ко всякого рода активности; союз составляет военно-политическую партию, он также имеет целью бороться со всеми упадочными настроениями и подготовить эмиграцию к грядущим событиям.
Выработанная, но еще не отпечатанная программа, как я понял, носит обычный фашистский характер, но с различными деталями по вопросам рабочему, земельному и пр. и пр.
Когда Миллер задал вопрос, о какой же активности идет речь, и что они будут делать, чтобы показать эту активность, то оба собеседника очень затруднились ответить, указав лишь на пример, что будут бороться с „Последними Новостями“, с союзом младороссов, а далее будут расширять свои действия. На мой вопрос, как же, например, они будут бороться с „Посл. Нов.“, я получил ответ, что не остановятся и перед тем, чтобы „убрать“ Милюкова.
Как я понял из всего разговора, „делегатам“ очень хотелось бы получить от Миллера разрешение чинам РОВС вступать в ряды Туркуловского союза — только это их, по моему мнению, и интересовало. ЕК ответил, что от них он желает получить лишь информацию о союзе, а о всем прочем может говорить лишь с самим Туркулом.
На основании вынесенных мною впечатлений я, не претендуя на безошибочность, могу вынести следующие заключения: намерения у них клонятся к тому, чтобы вытянуть из РОВС все, что в нем, по их мнению, еще осталось пригодного, получить, так сказать, самое ценное из имущества организации, обреченной на смерть, обратить эти остатки в политическую партию с лозунгами, завоевывающими все более сторонников во всем мире, и тогда стать и господами положения, к которым придет и иностранная моральная и материальная помощь, не говоря уже о том, что они станут „стержнем“ (слово из их устава) русской эмиграции. Иллюзий и фантазий хоть отбавляй, но пока ничего не сделано, чуть ли не потому, что мешает генерал Миллер своим запрещением».
Генерал Витковский, будучи одним из старейших чинов Дроздовской дивизии, попытался примирить Миллера с Туркулом. Ничего из этого не вышло, кроме того, что Антон Васильевич затаил лютую злобу еще и на своего бывшего командира. Кстати, кандидатура Витковского в тот момент рассматривалась многими как идеальная для начальника Дроздовского полкового объединения. Против выступил лишь генерал Кусонский. В письме фон Лампе он отмечал: «Назначить Витковского было бы равносильно накласть себе самому г… (прости за выражение), ибо такое назначение никем бы или почти никем бы не было признано и, следовательно, мы сами поставили бы себя в смешное и недостойное положение». Каким-то образом ему удалось отговорить председателя Русского общевоинского союза от этого решения.
Через несколько дней в Галлиполийском собрании состоялась экстренная встреча дроздовцев. В адрес Миллера было брошено множество упреков, и справедливости ради надо сказать, что далеко небеспочвенных. В результате «малиновые» постановили выйти из состава Русского общевоинского ооюза. (Справедливости ради стоит сказать, что из РОВС ушли в итоге не все дроздовцы. По некоторым данным, больше половины из них осталась, во главе с бывшим начальником штаба дивизии генерал-майором Бредовым.)
Чтобы понять, насколько это было серьезное заявление для ветеранов Белого движения, достаточно привести короткий отрывок из журнала «Вестник Галлиполийцев»: «Годы изгнания, тяжелые условия жизни на чужбине, это — то же настоящее. Пусть горшее своей однообразной серостью, так непохожее на взлеты доблести в боях. Но что ж из этого; разве оно может зачеркнуть славное прошлое, убить веру в грядущее? У нас жив и никогда не умрет тот дух, который претворяет самую мрачную действительность в светлое служение Родине».
Демарш дроздовцев были готовы поддержать марковцы, которых активно агитировал Пешня. И уж само собой, готовились выйти из РОВС корниловцы. Миллер, конечно, не признал постановления дроздовцев и по-прежнему считал их составной частью союза, но кого он хотел обмануть этим? Авторитет председателя был на тот момент между нулем и ничем. Хотя сам он в письме Абрамову размышлял о другом: «Помогать ему в преследовании обеих целей — и действий против большевиков, и популяризации фашистского учения я всегда буду рад. Но ответственность за его дела нести не хочу и не могу оставлять его в РОВС».
