Что делать с велосипедом?
Я думал… Искал выход. И когда осознал, что выхода нет, он нашелся — дядя Федя, старший сержант с зенитной батареи, он все умеет делать. Я знал, что он работает в колхозной кузнице. Его и двух парней — косая сажень в плечах — временно откомандировали с батареи на кузнечные работы. Они и ночевали в деревне, чтобы не тратить время на переезды.
Я пошел искать кузницу, ведя злополучный велосипед.
Кузница разыскалась за овражком, на краю колхозного сада. Сад охранял знакомый дядька, крестный тети Груни. Охранял сад — понятие символическое: в саду висели переспевшие яблоки, груши. Колхозу не хватало рук убрать урожай фруктов, земля была усыпана падалицей. Любой человек имел право прийти в сад, нарвать яблок, сколько душе угодно, и не только нарвать — унести с собой хоть два мешка антоновки. Но почему-то никто не шел с мешками за антоновкой, лишь козы, раздувшись от обжорства, бегали между деревьев.
Крестный сидел на корточках у порога кузницы. На груде борон примостился Кила, бригадир. В кузнице гремели молоты…
Я положил велосипед около борон, пролез боком мимо крестного в кузницу. Здесь было жарко, полутемно и страшновато. Около горна стоял дядя Федя. Его напарники были раздеты по пояс. Один из них качал мехи. Мехи с шумом набирали воздух в кожаные легкие. Скрипела уключина под закопченным потолком. Мехи выдыхали воздух, и в углу в горне пламенел уголь ярким белым светом. Потом краснел. Язычки пламени уменьшались. Розовели. Усмирялись. Чтобы через минуту, с новым выдохом мехов, взметнуться, заплясать по-скоморошьи.
Крестный сидел на корточках как истукан. Кила крючковатым желтым ногтем безуспешно пытался раскрыть речную раковину, неизвестно какими путями попавшую в кузницу.
— Навались! — крикнул дядя Федя у горна и приподнял раскаленную стальную болванку щипцами. Парень, тот, что стоял сбоку, ухватил заготовку щипцами. Второй парень бросил веревку от мехов. Мехи натужно вздохнули, точно испустили дух. Парень играючи поднял тяжеленный молот. Дядя Федя приладил болванку к наковальне. В руках у него оказался легкий молоточек. Он ударил молоточком по жаркому металлу.
И следом на болванку опустился молот.
Тук… Бух!
Тук… Бух!
Это было похоже на игру. Молоточек бежал впереди, указывая сильному и неразворотливому молоту, куда приложить силу. Правой рукой дядя Федя держал щипцы, двигал по наковальне раскаленное железо. Ему это удавалось, потому что основной вес заготовки взял на себя второй напарник. Лицо у парня покраснело, на лбу набухали капельки пота.
Железо остывало, и вырисовывался — вернее, вылеплялся — крюк, квадратный у основания, сходящий на нет к концу, с плавным, точно зализанным изгибом.
Молоточек застучал нервно и часто, молот забил по металлу ласковее, приглаживая вмятины.
Молоточек упал плашмя.
Молот опустился на землю.
Дело сделано!
Дядя Федя подошел к бидону, поднял, напился через край кваса. Напившись, спросил:
— Алик, зачем пришел?
— Велосипед чужой сломал, — сказал я. — Выручи!
— За это нашивку дали? За какое ранение? — Крестный придирчиво осмотрел мою нашивку за тяжелое ранение. — За сломанный велосипед? Я тоже имею полное право такую же носить, — сказал он. — Меня в первую мировую шрапнелью… Вот, гляди! — Он задрал подол рубахи и показал белесый шрам поперек живота.
— Лисапед обработаем, — пообещал дядя Федя. — Подожди минут пяток. Сам-то цел? Лихо помял?
Дядя Федя вернулся к горну. Выкованный крюк белел жаром. Дядя Федя и напарник подхватили крюк, быстро отнесли в дальний угол кузницы и бросили его в огромную каменную лохань с водой.
В потолок ударил столб пара.
Кила засуетился около борон, как барышник на толкучке, погладил их, зачем-то уцепился за одну, приподнял и бросил…
— Где лисапед? — спросил дядя Федя. — Э-э-э… колесо-то гулять просит. Цепь где?
— Когда ж, Федор Варфоломеевич, очередь до борон-то дойдет? — осторожно спросил Кила. — Скоро пар поднимать, надобны бороны-то, без них нельзя, сами знаете…
— Подожди, — ответил дядя Федя. Починка велосипеда была для него вроде отдыха. — Выполню опосля. Меня генерал сюда определил для другой работы. Спросит работу, что отвечу? С боронами проваландался?..
— Понимаю, и меня пойми. Не для себя стараюсь. Для колхоза, тудыть твою… — сказал бригадир.
— Подсоблю, — пообещал дядя Федя, отвинчивая руль у велосипеда.
Один из парней взял цепь передачи, ушел в кузницу. И застучал нежно по наковальне молоток.
— Лемеха бы еще… — опять, заканючил Кила.
Он жужжал надоедливо, как комар, продолжая одновременно задумчиво ковырять толстым желтым ногтем речную ракушку.
— Что за лемеха дашь? — спросил деловито дядя Федя. Расправив усы, он зажал переднее колесо велосипеда между коленок. Так порют ремнем непослушных ребятишек.
— Три барана дам, — ответил Кила. — Жирные бараны, живые…
— Пять!
— Лады, лады! Скажу председательнице, — быстро согласился Кила и отшвырнул ракушку.
— Свезешь на батарею баранов, — приказал дядя Федя, выравнивая восьмерку. — Еще угля раздобудь. И пришлешь кого-нибудь из баб на помощь. Будет бороны растаскивать. Так оно быстрее. Чтоб времени на подсобную работу не тратить.
Через полчаса велосипед можно было демонстрировать на выставке. Чуть заметные трещины эмали на ручке наводили на мысль, что на велосипеде ехал я.
— Еще бы лошадок подковать, — сказал бригадир Кила.
Лицо у бригадира выражало покорность и упрямство.
— В лошадях не понимаю! — ответил дядя Федя. — Что ноешь под руку? Целыми днями торчишь, нервы на барабан мотаешь!
— Ему председательша приказала, — объяснил крестный, продолжая сидеть на корточках. — Она сказала: «Ты от кузнеца не отходи. Он свое дело сделает, его командир заберет, что тогда будем делать?»
— Не смыслю я в лошадях, — устало повторил дядя Федя. — Лисапед починю, хочешь, а в скотине не смыслю. Ей копыто почистить, обласкать, в станок завести. Подковы скую. Найди коновала, на пару подкуем.
— Есть человек, он в лошадях разбирается, — сказал я. — Честное слово!
— Кто такой?
— Политрук. Борис Борисович, капитан. У нас политрук новый.
— Будет он с копытами возиться, — сказал крестный.
— Он конник, — сказал я. — Кавалерист.
— Кавалерист?
— Его в Бессарабии стукнуло. Шли на выручку 25-й Чапаевской дивизии. Коня, Ветерка, наповал… Политрука — в госпиталь.
— Ежели конник… — соображал дядя Федя. — Бригадир, завози угля! Настоящий кавалерист от помощи не откажется. Придет на выручку.
