также изменения наших ощущений и идей, вызванные благодаря нашему состоянию выздоровления. Наши идеи вызываются также и изменяются с помощью веществ, прописываемых нам в лечебных целях: вином, опиумом и т. д. Как говорит судья Купер в своей «Судебной медицине», можете ли вы прописать душе дозу глауберовой соли?
Если в таком случае ощущения, идеи, суждения и воления вызываются, изменяются или исчезают благодаря состоянию непроизвольных частей нашей органической системы, благодаря болезни или благодаря лекарству, если они (как мы знаем) в значительной степени находятся под управлением врачей, действующих только на тело, разве не являются эти действия, вызванные посредством тела, телесными действиями? Что может душа делать с ними? Не являются ли тем не менее эти действия единственными свидетельствами существования души — существенных, непередаваемых, согласно имматериалистам, свойств души? Однако они явно вызваны в теле и, насколько мы можем видеть, только в теле, посредством материальных раздражителей, которые, как полагают, могут действовать только на тело.
Если говорят, что тело не более чем инструмент души, которая может действовать только соответственно состоянию того тела, с которым она связана, а когда тело изменяется, то интеллектуальные феномены, которые, как считается, она обнаруживает, также изменяются, тогда из имеющихся свидетельств следует, что подлинная природа души изменяется при изменении состояния тела и душа поэтому находится под воздействием случая, болезни, лекарства и может оказаться просто тем, что хочет сделать из нее врач. Ибо, если врач может воздействовать на интеллектуальные феномены ощущения, памяти, суждения и ведения (а он это действительно может), тогда все
4. Я уже сказал, что ни феномены простой материи и движения, ни принципы механической или химической философии не могут объяснить феномены жизни и ее раздражители в случае пищеварения, ассимиляции, секреции, воспроизведения. Они так же трудны [для объяснения], как ощущения, память или воление. Во вмешательстве нематериальной души в растительную жизнь есть такая же необходимость, как и в [ее вмешательстве] в человеческие способности. Если это отрицается, покажите мне, где и кем они были объяснены, или объясните их, если можете.
5. Я обращаюсь к любому врачу, которому хорошо знакомы случаи умопомешательства, и я спрашиваю: разве все явления интеллекта при этом заболевании не являются явно результатом болезненного состояния телесных органов? Не является ли это случаем — от более сильных симптомов мании до почти незаметных отклонений, — от которого в той или иной степени едва ли кто-либо из нас свободен? И действительно, каково состояние нашего организма, таковы и психические феномены, нами обнаруживаемые. Последние — результат первых. Можете ли вы поместить мужской дух в женское тело и наоборот? Пусть родители решат этот вопрос. Они сразу же ответят «нет». Можете ли вы поместить старую голову на молодых плечах? Нет.
Если болезненный интеллект — результат болезненного состояния мозга, тогда на том же основании здоровый интеллект — результат здорового состояния. И интеллект есть то, чем является мозг.
6. Но нет таких духовных феноменов, обнаруживаемых человеческим родом, которые не обнаруживались бы также у животных. Их различию сопутствует различие в организации. Превосходство человеческого существа проистекает из его большего по размеру и более совершенного мозгового аппарата, из его прямой позиции, из умения использовать свои руки и из способности речи. Это порождает употребление ремесел и сохранение и распространение знания. Из-за отсутствия этого у животных одно их поколение не намного умнее другого. Они не располагают средствами накопления знаний.
Когда собака потеряет своего хозяина, разве она не ищет его на том месте, которое он обычно часто посещал? Я знаю на основании известных мне часто повторяющихся случаев, что она поступает именно так. Разве это не предполагает память, рассуждение, воление? Собрано такое большое количество данных о сообразительности животных, преимущественно собак, и эти случаи так широко известны, что я не буду вступать в дискуссию с человеком, который наберется достаточно смелости, чтобы их отрицать. Все они являются интеллектуальными феноменами
Я не вижу возможности отрицать факты или избегать выводов, и я предоставляю преодолеть трудности тем, кто добровольно пожелает столкнуться с ними.
В заключение я отмечу, что феномены, называемые духовными, так хорошо объяснены Гартли, Кабанисом и Дестют де Траси, что каждый человек, знакомый с их сочинениями, согласится с ними без колебаний. Я утверждаю, что честный человек, сведущий в физиологии, не может отрицать, что ощущение, [возникающее] из новых впечатлений, и идея, [возникающая] из воспроизведения, — это движения в воспринимающем мозгу (или общем чувствилище). Поскольку все наши интеллектуальные феномены состоят из ощущений или идей, которые являются материалом и субстратом памяти, суждения и ведения, все они состоят из движений, передаваемых телесной нервной системе — общему чувствилищу посредством либо внешних впечатлений, либо ассоциаций, либо внутренних симпатических действий (иннервации). Поэтому они — телесные феномены, и ничего более. Дестют де Траси с такой ясностью показал и настолько хорошо разъяснил, что феномены памяти, суждения, желания, воления — простые имена, даваемые различным состояниям и условиям нашего мозга, что я не думаю, что может быть представлено какое-либо опровержение принятому им взгляду на этот предмет. Ортодоксальная онтология занимает теперь авторитетное положение, но в конце концов правда возьмет верх{32}.
О духовенстве
Гражданское общество предназначается для того, чтобы способствовать взаимному счастью его членов, поскольку они сообща живут на земле. Оно не распространяется на будущее существование, которое будет иметь место в соответствии с правилами, какие определит всемогущий.
Религия включает в себя все побуждения хорошего поведения в настоящем и все средства для счастья в будущем. Поэтому гражданское общество не имеет ничего общего с религией, кроме того, что оно стремится к взаимному счастью людей, пока мы вместе живем на земле. Отсюда та религия, которая делает человека наилучшим гражданином, является лучшей религией для общества. Религия, которая делает человека жестоким, преследующим [других] и нетерпимым, является плохой религией для общества. Учителя и проповедники любой такой религии — плохие люди и плохие граждане, истинны или лживы их мнения. Я хочу, чтобы кто-нибудь показал, как общественная нравственность поддерживается учениями о раскаянии на смертном одре, об избранничестве и осуждении, об окончательном спасении святых, ставших вероотступниками.
Мудрые люди, создавшие американскую конституцию, хорошо знали, что истина может быть раскрыта и установлена на твердой основе разрешением свободной дискуссии по любому вопросу. Если мнение ошибочно, оно требует дискуссии, чтобы его ошибки могли быть выставлены напоказ; если оно правильно, оно приобретает приверженцев пропорционально тому, как оно проверяется. Существует ли мнение столь явно ошибочное, что всякий должен это увидеть? Это не может причинить вреда. А если мнение настолько правдоподобно, что может ввести в заблуждение людей видимостью истины? Тогда тем более необходима открытая и свободная дискуссия, чтобы полностью показать его ошибочность.
Более того, поскольку американские законодатели хорошо знали слабость человеческой натуры и были убеждены, что никакая группа людей не может претендовать на непогрешимость, они поставили все мнения на одно основание и предоставили истине господствовать благодаря ее собственной силе и присущим ей доказательствам. Ни в одной другой стране разумная терпимость не установлена законом так совершенно, как в этой. Но ни в одной стране дух преследования за мнения не преобладает так, как в Соединенных Штатах Америки. Эта страна — самая терпимая в теории и самая фанатичная на практике. Законы не контролируют мнения людей; они контролируют лишь их поведение. Они гарантируют свободу
