инквизитор.
— Как, что? Допросить дракона! Поймать и допросить! — Демонстрируя твёрдость в исполнении служебного долга, сдвинул брови старший инквизитор и, чуть заметно усмехнувшись, добавил: — Можешь не ловить, брат Визаньяк, можешь только догнать, но допросить — обязательно!
Толстый инквизитор замолчал, на его лице отразилась усиленная работа мысли, он нахмурил брови и наморщил лоб. Но видно решив, что его коллега над ним смеётся, а не говорит серьёзно, сам перешёл к обвинениям:
— Но ты, брат Торнув, как ты мог скрепить знаком истины завещание барона?! Ведь теперь эта девчонка становится полновластным хозяином баронства! Она и всё её потомство! Разве ты не знаешь, что…
— Успокойся, брат Визаньяк, я прекрасно помню королевский эдикт «О наследовании» и отлично помню, что земли и титул, пожалованные королём за службу, переходят в вечное владение рода пожалованного, если тот передаст их своему законному наследнику. В данном случае так и произошло, есть документ о признании этой рыжей девочки дочерью барона, он же завещание о передаче ей земель и титула. Но должен тебе заметить, любезный брат мой, что моей подписи на этом документе нет. Я только скрепил свидетельством камня истины твою, брат Визаньяк.
У толстого инквизитора снова заработала мысль, причём лицо от этой работы, окончательно перекосилось. Визаньяк вспомнил, как под пристальным взглядом барона и хмурыми норвеев он первый поспешил поставить свою подпись. А хитрому Торнуву вроде как ничего не оставалось делать, только закрепить свидетельство Визаньяка камнем истины. Толстый брат с ненавистью посмотрел на своего худого коллегу и вспомнил напутствие в капитуле святейшего синода. Давая брату Торнуву знак Единого с камнем истины, глава капитула строго наказывал:
— Этот знак, помимо того что им можно распознать ложь и обнаружить запрещённое колдовство, даёт обладателю его большие полномочия, документы, им заверенные, приобретают статус истинных. Оспорить их можно только в королевском суде. Поэтому применять его для подтверждения подлинности любого документа, брат Торнув, ты можешь только после подписание оного братом Визаньяком.
Торнув знал, что хоть старшим назначен он, Визаньяку даны особые инструкции и полномочия. Что камень истины, врученный старшему комиссии, то есть ему, Торнуву, настроен так, что удостоверит что?либо только за подписью Визаньяка. И когда барон потребовал подписать завещание, Торнув не спешил это делать, а вот струсивший Визаньяк поставил свою подпись. Всё получилось так, будто это было решение толстого инквизитора, наделённого особыми полномочиями, а не старшего комиссии, Торнув только выполнил инструкции, полученные в святейшем синоде. Брат Торнув ехидно улыбнулся и отвернулся от перекошенного Визаньяка. Всё получилось как нельзя лучше, он формально выполнил возложенную на него миссию — поиски запрещённого колдовства, то, что ничего не нашёл — тоже результат. А то, что этот результат оказался совсем не тем, на который рассчитывал высокопоставленный инициатор этого расследования, то в этом вина исключительно брата Визаньяка, наделённого особыми полномочиями. А брат Торнув усмехнулся ещё раз — он не только с надлежащим старанием выполнил все необходимые действия, отыскивая запрещённое колдовство, но и с прибылью остался — шкура гарымзы очень немало стоила.
До перевала за один день не доехали, ночевать расположились в предгорьях. Хоть дружинники и выставили посты, инквизиторы спали плохо, вокруг был лес, из которого доносились весьма устрашающие звуки, там явно кто?то кого?то ел, сопровождая это действие, кроме чавканья, ещё и рычанием, воем и визгом.
На рассвете брат Торнув поднялся и пошёл к телу барона, которое сняли с лошади и усадили под деревом. Возле него сидела маленькая фигурка, инквизитор узнал баронессу, но он точно помнил, что её не было, когда сюда ехали. Он подошёл и хотел произнести слова утешения, полагающиеся в таких случаях:
— Э–э–э, дочь моя… — начал инквизитор и застыл не в силах что?либо вымолвить. Девочка подняла на него заплаканные глаза с вертикальными зрачками! Торнув попятился и отыскал мать Русилину, та как раз седлала своего коня.
— Сестра, — проговорил инквизитор, пугливо озираясь, — я только что видел баронессу, она… у неё…
— Мать–настоятельница, можно я с вами поеду? — раздалось за спиной у инквизитора. Тот подскочил и отпрыгнул в сторону. У заплаканной рыжей девочки по–прежнему были вертикальные зрачки! Русилина указала на молчащий камень истины и тихо сказала:
— Это пограничье, вы, брат Торнув, до сих пор всё делали правильно, так не надо пытаться что?либо теперь предпринимать, можете ошибиться! — Мать Русилина кивнула инквизитору и ласково сказала девочке: — Конечно, Листик.
Инквизитору показалось, что и у Русилины вертикальные зрачки, он осенил себя знаком Единого и пошёл к своим товарищам. Только что проснувшийся Визаньяк, как всегда, недовольно бурчал. Торнув застыл — у Визаньяка тоже были вертикальные зрачки! Попятившись, Торнув побежал к ручью и долго там вглядывался в своё отражение, бегущая вода не давала возможности разглядеть, какой формы зрачки у него самого — они были то круглыми, то становились вертикальными, то горизонтальными. А украдкой наблюдавшая за этим Марта ехидно улыбалась. Иллюзия, созданная с помощью эльфийской магии, не была принята камнем истины за колдовство, потому он и молчал.
— Что вы тут делаете? — поинтересовался за спиной у инквизитора звонкий девичий голос. Он резко обернулся, глядя на черноволосую девушку красными от напряжённого вглядывания в бегущую воду глазами. Довольно симпатичная девушка, инквизитор вспомнил — ученица травницы с нормальными глазами удивлённо смотрела на брата Торнува. Тот смутился:
— Я тут… Э–э–э… Умываюсь!
— Так высоко же, до воды далеко. Очень же неудобно тут, надо было пройти дальше… — начала девушка и, словно догадавшись, закончила: — А–а–а, вы телекинезом воду поднимаете. Да? Я и не знала, что среди служителей Единого есть маги, вы же отрицаете магию!
Инквизитор смущенно посмотрел на девушку со скромным букетиком цветов, не зная, как реагировать на её слова — как на простое замечание или обвинение, начинать оправдываться или нет, но вспомнив слова Русилины «это пограничье», решил промолчать. Девушка, видно, восприняла его молчание как удивление и пояснила, показав свой скромный букет:
— Это для Листика, в горах цветов не найти.
А инквизитор, ещё больше смутившись, попросил:
— Э–э–э, а не могли бы вы ехать рядом, а то, знаете ли…
Девушка выглядела вполне нормальной простой селянкой с нормальными глазами. Ничего необычного в ней не было. Инквизитор вспомнил, как к ней обращались — Ирэн. Такое же простое имя, как и сама девушка. Она понимающе кивнула:
— Конечно, не беспокойтесь, я поеду с вами, только схожу за своей лошадью.
Девушка повернулась к брату Торнуву спиной, и у него отвисла челюсть — у этой простой с виду девушки в наспинных ножнах висели два клинка! Судя по тому, как они были изогнуты и потому что они не были заметны, когда девушка стояла к инквизитору лицом — это были эльфийские клинки! Не просто эльфийские, а мечи дарков — умелых и опасных бойцов! Такие клинки могли быть только у того, кто владеет навыками двуручного боя! Брат Торнув икнул и повторил много раз слышанное:
— Это пограничье, не удивляйтесь! Ик!
На перевал выехали ближе к вечеру. Рыжая девочка уже была там, как она сюда попала, брат Торнув так и не понял. Вроде она ехала с матерью Русилиной позади всех. Торнув оглянулся, обе монахини — и Русилина, и Олива — только въезжали на скальную площадку. Девочки рядом с Русилиной на коне не было! Но она же там была, когда отъезжали от места ночлега! На этот раз уже набившую оскомину фразу «это пограничье», икнув, произнёс брат Визаньяк. Но Торнуву уже было не до размышлений на тему пограничья, он увидел скульптурную группу: у отвесной скалы, словно прижавшись к ней спиной, даже вжавшись в нее, стояла группа каменных воинов, но впечатление было такое, будто они живые. Будто их командир сейчас подымет меч и воины устремятся в свою последнюю атаку. То, что атака будет последней, было видно по тому, как изранены воины. Скульптура была очень искусно сделана, у воинов, в два человеческих роста,
