можно было разобрать все детали одежды, морщины на лицах. На противоположной стороне дороги у кресла, высеченного в скале, стояла Листик и группа норвеев, очевидно, гарнизон заставы на перевале. Лейтенанты осторожно сняли с коня своего командира и усадили в каменное кресло. Остальные норвеи неподвижно застыли. Молчание длилось несколько минут, затем норвеи выхватили мечи и запели какую?то тягучую песню на своём языке. В этот момент с протянутых вперёд рук маленькой баронессы ударило пламя, накрыв сидящее тело барона. Норвеи пели, а пламя тугим факелом било в скалу, скрыв не только фигуру барона, но и большую её часть. Огненный вихрь внезапно прекратился. Листик опустила руки. На месте огненного погребения стояла каменная фигура, в два человеческих роста — барон де Гривз в доспехах королевского офицера времён Гринейских войн, таком же, как был на нём в момент огненного погребения, только без шлема, казалось, ветер развевает его волосы, а он сам устремился на противоположную сторону площади, на помощь группе воинов, стоявших там.
Боевой клич норвеев прокатился над горами, многократно отразившись от них эхом, казалось, и горы воздают последнюю почесть славному воину. Ирэн подошла и положила к подножью статуи букетик, а снова заплакавшую Листика обняла Марта. Русилина и Олива опустились на колени и стали тихо молиться, к ним присоединились и инквизиторы. Хоть барона Дрэгиса похоронили по языческому обряду, но он был достойный человек и такова была его последняя воля.
На большой скальной площадке разместилось небольшое здание гостиницы с таверной и казарма гарнизона заставы перевала. На этой площадке, скорее площади, были загоны для лошадей и тягловых быков, было место и для больших трёхосных фургонов как минимум пяти купеческих караванов. Сейчас их было всего два, поэтому места разместиться в гостинице хватило всем, тем более что норвеи поставили свои палатки на улице. Братья инквизиторы эту ночь спали хорошо. Всё?таки внутри крепких стен, к тому же сказывались два дня дороги и бессонная ночь накануне. Но Торнув проснулся на рассвете, будто его что?то толкнуло. Он вышел на улицу, норвеи уже не спали, дрэгисская дружина собиралась в обратный путь. Брат инквизитор решил пройтись к скульптурам, конечно, здесь были весьма дикие места, но его вчера уверили, что на перевале совершенно безопасно. Выходы на скальную площадку охраняются постами, и пробраться сюда не могли ни звери, ни нежить. Торнув завернул за угол, там, где площадка сворачивает в горы и где стоят скульптуры. То, что брат инквизитор увидел, заставило его неподвижно застыть, он даже дышать перестал, у статуи барона сидел дракон! Маленький изумрудно–золотистый, тот самый, что должна была отыскать его комиссия. Дракон неподвижно застыл, словно он тоже был каменной статуей. За спиной инквизитора послышались шаги, дракон с места, как сидел — прыгнул в пропасть. У Торнува замерло сердце, хоть дракон и крылатый зверь, но ему тоже нужно время и пространство, чтоб расправить крылья, а тут… Дракон будто бы хотел разбиться! Словно это подтверждая, из пропасти никто не вылетел, а там вряд ли дракон сумел раскрыть крылья, чтоб спланировать, да и куда планировать? На острые камни? Торнув растерянно повернулся, за его спиной стояла сестра Олива. Она чуть заметно улыбнулась и произнесла:
— Не удивляйтесь, брат Торнув, это…
— Пограничье, я это слышал много раз и уже убедился в этом, — кивнул инквизитор, — но вы видели? Дракон!
— Нет, это уже не пограничье, это горы. Здесь гораздо опаснее, чем там, внизу. И здесь может быть всё, что угодно. А то, что дорога чистая, заслуга дрэгисской дружины. — Покачала головой Олива, словно не замечая возбуждённого состояния инквизитора. В это время к статуям подошли купцы и караванщики. Торнув увидел, что это те, кто ночевали в гостинице и смотрели на то, как было совершено погребение барона и как Листик сделала памятник своему отцу. Они все низко поклонились статуям и, возвращаясь, бросили что?то блеснувшее в пропасть. Торнув спросил у последнего из проходящих мимо — что это значит? Тот ответил:
— Молодой барон погиб, чтоб расчистить перевал от нежити, нечисти и другого зверья. Старый барон к нему присоединился. Они умерли, но их души остались здесь, они стали стражами перевала. Теперь они охраняют путников, и путники в знак благодарности должны оказать им уважение. А монетки? Ну те, что бросили, так это чтоб путь был лёгкий.
— Какие?то языческие обряды, — поджал губы брат Торнув, — лучше бы построили на перевале часовню или храм!
— Для храма тут мало места, а часовню… Поговорите с Листиком, может, она разрешит и поспособствует этому, — пожав плечами, ответила Олива.
— Обязательно поговорю с баронессой, она произвела на меня хорошее впечатление! Тем более что она способствовала становлению вашей обители, — кивнул брат Торнув и спросил: — С баронессой можно будет поговорить до отъезда?
— Листик хочет побыть одна, она нас догонит внизу, а сейчас ушла, — ответила Олива.
— Как ушла? Куда ушла? — изумился инквизитор, последние события показали, что все здесь живущие стоят намного больше, чем жители центральных областей, и к монахиням обители святой Урсулы–матери он стал обращаться вежливо, хотя о своих братьях–инквизиторах по–прежнему был очень невысокого мнения. Торнув удивлённо смотрел на сестру Оливу: — Вы же сами сказали — здесь горы, здесь очень опасно! А маленькая девочка… Или она пошла под охраной своих дружинников… Но тогда — как же она побудет одна?
Олива пожала плечами и, не отвечая на вопрос инквизитора, сказала:
— Идём, скоро будет дана команда выступать, а вам надо ещё своих товарищей разбудить. Или вы их хотите здесь оставить?
По коридору Дрэгисского замка шагала Марта в сопровождении Гуго и Герды. В руках у управляющей замком был кувшин молока, она жаловалась травнице:
— Вот так и сидит, уже неделю сидит неподвижно! Не спит, ничего не ест и не пьёт. Только плачет! А когда спрашивают, только головой качает, просто не знаю, что делать!
У потухшего камина рядом с пустым креслом на скамеечке сидела рыжая девочка и смотрела на кресло так, будто там кто?то сидел.
— Вот, даже камин не позволяет зажечь, а ведь холодно! — пожаловалась травнице Герда, Гуго только вздохнул. Зимы в Зелии не очень суровы, а в пограничье, несмотря на то что оно севернее всех остальных провинций, они даже мягче чем в центральных районах королевства, но конец этой зимы выдался на удивление холодным. Марта поёжилась, в зале действительно было холодно. Она подошла к девочке и положила руку ей на плечо, та подняла большие зелёные глаза, полные слёз.
— Листик, нельзя же так! Не надо тосковать по тому, кто ушёл, своими слезами ты его удерживаешь здесь, не даёшь обрести посмертие. А ему, наверное, так хочется встретиться с твоей мамой. Не плачь, отпусти его.
— Да? — ответила вопросом девочка, Марта прижала её к себе и стала гладить по голове, девочка сначала напряглась, а потом расслабилась. А травница говорила:
— Конечно, а у тебя тут много дел, ведь он недаром же это всё оставил тебе. Ты должна заботиться о баронстве, о людях, что здесь живут, о своей дружине, вон о Гуго, о Герде, видишь, какая она несчастная.
— Да? — ещё раз ответила вопросом девочка и, посмотрев на Герду, спросила: — А как о ней позаботиться? Ну, чтоб она не была несчастной?
— Вот, выпей молоко! — Протянула Герда свой кувшин девочке. Листик осторожно его взяла и посмотрела на Марту, та очень серьёзно кивнула. Девочка выпила весь кувшин, вернула его Герде и снова неподвижно застыла. Марта вздохнула. Потом решительно подошла к окну, открыла его и сказала:
— Вот, лети! Лети к своей пещере, тебя там Ирэн ждёт! Ты ей очень нужна!
Листик кивнула и, раздеваясь на ходу, пошла к окну, не останавливаясь, выпрыгнула в него.
— Ой! Она же разобьется! — охнула Герда и, как бы опровергая её слова, мимо окна вверх рванула изумрудно–золотистая тень.
— Улетит! — забеспокоилась Герда. — Совсем улетит!
Марта покачала головой:
— Нет, у неё слишком развито чувство долга, ей просто надо развеяться, чем?нибудь заняться. Надеюсь, Ирэн найдёт чем.
Изумрудно–золотистый дракон приземлился у пещеры, прошёл туда и отодвинул камень–дверь. В
