приобрели статус ностальгического идеала (в сравнении с несправедливостью, имущественным расслоением и культурным измельчанием постсоветской эпохи). Крайние либералы, однако, не признали в Медведеве «своего», считая его слишком зависимой от Путина фигурой. Так, начиная с 2008 года начал расширяться зазор между элитой и массами, между властью и народом.
Конечно, предпосылки для этого были созданы еще в период президентства Путина, который не завершил чистку олигархов, не придал своему патриотическому курсу стройного идеологического оформления, не привел соответствующих масштабу исторических задач людей во власть. Медведев стал в определенной мере заложником этих незаконченных процессов. Но вместо того чтобы доделать за предшественника то, что было бы действительно легитимным и востребованным, он взял совершенно иной курс. Открытие гигантского монумента Ельцину в Екатеринбурге и более скромного памятника Егору Гайдару в Москве снова символически возвращают нас в атмосферу 90-х, в период, который был полностью нелегитимен. Любое напоминание о 90-х, да еще и попытка их реабилитации напрямую затрагивают патогенное ядро широких масс.
Парадоксы модернизации
Модернизация — конек Президента Медведева. Если принять за аксиому, что Россия должна двигаться по пути Запада (хотя это в высшей степени спорный тезис), то мы исторически стоим сегодня перед необходимостью создания буржуазной нации. Нации в Европе возникли в Новое время вместе с буржуазными реформами и приходом к власти третьего сословия. Нация неразрывно связана с капитализмом, индустриализацией и отказом от коллективистского традиционного самосознания. Нация основана на принципе индивидуального гражданства. При этом, как показывают такие авторы, как Эрнест Геллнер и Бенедикт Андерсон, нации создаются искусственно, и национализм служит для этого основным инструментом.
Россия же все еще в значительной степени представляет собой именно традиционное общество с архаическим и коллективистским самосознанием, несмотря на формальные признаки общества индустриального. Если двигаться в том же направлении, в каком развивались западноевропейские страны, то самое время строить в России буржуазную нацию со всеми ее атрибутами — гражданской индивидуальной идентичностью, формированием ответственного и эгоистического «человека экономического» (homo economicus), а также с необходимым искоренением и нивелировкой самобытных этнических культур. Такая буржуазная нация могла бы называться российской нацией, а инструментом ее создания должен выступать российский национализм. А поскольку европейские нации просуществовали несколько веков, прежде чем европейцы стали переходить к модели гражданского общества, то следует предположить, что и у российской нации впереди длительный (как минимум столетний) период аналогичного становления. При этом — по аналогии с европейскими нациями — именно национализм должен был бы стать основной направляющей идеологией. Поэтому модернизация в наших исторических условиях может означать только одно: строительство буржуазной российской нации с опорой на российский национализм.
Но здесь мы сталкиваемся с противоречием. Западные страны стараются преодолеть свои национальные границы и создать гражданское общество. Именно поэтому национализм в самых разных формах сегодня подлежит искоренению и демонтажу, он свое отслужил. Получается, что у нас совершенно разные исторические фазы: мы стоим у истоков строительства буржуазной нации, а Запад переходит к следующей социальной модели — к гражданскому обществу. Здесь возникает «большевистский» соблазн форсировать исторический процесс и перепрыгнуть через логически необходимую ступень развития общества. Именно в этот соблазн и впал Дмитрий Медведев со своей версией модернизации: он пытается сразу перейти к гражданскому обществу, минуя стадию нации. В результате — гарантированный провал модернизации, кризис репрезентации (элиты мыслят общество не таким, каким оно является в реальности) и, соответственно, делегитимация политического курса власти и его персональных представителей.
Конечно, модернизация и создание буржуазной нации — не единственный путь развития; теоретически можно было бы остановиться и на традиционном обществе, то есть на чисто консервативном проекте. Но коль скоро взят курс на модернизацию, то национализм неизбежен. Но именно национализм вызывает наибольшее отторжение у Медведева и его окружения, равно как и фигура Сталина, который осуществил решающий (хотя и насильственный) шаг в индустриализации России. И, наконец, любая модернизация в России всегда проходила сверху и принудительно, ломая сопротивление масс. Национализм, сталинизм и авторитаризм — три ориентира российской модернизации на данном историческом этапе. И все три оказались категорически неприемлемы для Медведева. В такой ситуации модернизация останется пустым звуком.
Тандем и выборы
Вопрос о том, кто станет следующим Президентом России в 2012 году, с технической точки зрения решается довольно просто: президентом станет тот, кого выдвинет тандем Медведев — Путин. Но если проследить динамику утраты легитимности в период правления Медведева, не доведенные до конца державостроительные реформы Путина, а также концептуальные тупики российской модернизации, то получался удручающий прогноз: при любом выборном раскладе легитимность будущего президента России окажется под вопросом.
Общий тренд эволюции политической системы современной России сопряжен с формулой Путина, которую можно обозначить как «патриотизм + либерализм». Патриотизм — для масс, либерализм — для элит, строгое поддержание баланса между ними. При этом именно массы являются носителем легитимности, так как они, а не элиты являются электоратом и создают общественный фон и доминирующий социальный контекст. Путин, видимо, интуитивно учитывал это обстоятельство и в ключевые моменты своего президентства обращался к массам, подтверждая через них свою легитимность. В рамках своей формулы он поддерживал имидж «патриота», а поэтому воспринимался как «народный» президент.
Медведев же, оставаясь в рамках той же формулы, явно тяготеет к либеральному полюсу. И именно это обстоятельство существенно снижает уровень его легитимности. Но в рамках тандема делегитимация политической власти существенно затронула и самого Путина. Ведь все острые и неприятные вопросы, которые могут возникнуть у масс к Медведеву, адресуются не к нему лично, а через его голову к Путину. Выборы Президента в 2012 году при таких обстоятельствах представляют собой существенную проблему — не технологическую, а содержательную. Если Путин возвратится, то, несмотря на вероятное чувство облегчения у значительной части населения, всеобщим праздником это не станет. Путин несет полную ответственность за происходящее в стране сегодня, и все вопросы, претензии, фрустрации и обманутые ожидания, накопленные за этот период, будут обращены к нему. Это потребует с его стороны радикальных мер, резких решений, отчетливой стратегии и внятной идеологии. А этого-то как раз по каким-то причинам Путин всячески старался последнее время избегать. Попытка же продолжить на следующем этапе президентства модернизацию в западнически-либеральном ключе, игнорируя и русскую самобытность, и историческую логику последовательности модернизационных фаз, может действительно привести к катастрофе в духе ельцинско-горбачевского сценария. При этом весь накопленный негатив, который почти равномерно распределялся между фигурами тандема, обрушится на голову Путина. По легитимности, накопленной Путиным и уже существенно подрастраченной на сегодняшний момент, это нанесет еще один, возможно, непоправимый удар.
Неотложенная демократия
