Предводитель маскаронов

И волосы гривой могучей струил.
Любил анашу, героин, кокоин,
И джинсы в цветочек он также носил.
Но юность умчалась, как сон, навсегда,
Влад взял и подстригся —
Прощай, борода!
Прощай, конский волос до самых сосков.
Увы, я не юн, но я молод и нов!
Шагает по Невскому, стилен и лыс,
Наш Владик, лучащий из черепа мысль!
Но этого мало, но это не всё.
Влад любит во всём — апофеоз.
Влад понял, как классно житьё без волос,
Он хочет быть гладким, как мраморный торс.
В ларьке он увидел чудеснейший крем,
Он волос снимает с поверхности тел.
Один только тюбик — и волос спадёт,
И дама счастливой опять заживёт.
— Мне тюбика мало, я крупный самец!
Куплю-ка три штуки — и делу венец!
Под душем струится, струится вода,
Растительность с тела спадает Влада.
Но волос на теле — непобедим.
План быть безволосым — неосуществим.
Начало животное бесит Влада.
Он бритвой опасной наносит удар.
Волосы можно под корень обрить.
Но страсти животные — не победить!
Так пусть же всё тело являет собой
Победу над волосом, лезущем строем!
Хоть здесь человек настоит на своём,
Хотя проиграет во всём остальном.

ТАКАЯ ЖИЗНЬ
О, Влад,
Ты изменить хотел, мне говорят,
С каким-то странным и большим самцом!
Какого хрена!
Неделю лишь назад
Описывал ты мне тусовку геев без восторга.
Какого хрена ты полез к нему,
К богатому и толстому еврею!
Он, тихий и спокойный человек,
Был изумлён твоим неадекватным поведеньем.
Высокий, мускулистый, на лысо обритый,
Чего ты захотел от этой кучи интеллекта?
Зачем тебе всё это? А, скажи?
Тот человек, мне говорят, был возмущён,
Но деликатен.
Он, с виду рыхл и неопрятен,
Был крепок и силён.
Он — как медведь пещерный,
Ты — как хищный птеродактиль.
Он заломал тебя, связал верёвкой, чтобы усмирить.
Ты путы рвать пытался и грозился
Овладеть им иль его убить.
Стоял он над тобой огромный, толстый, жирный,
А ты, с костистым черепом своим, несмирный,
Всё скалил зубы в ярости, хотел верёвку перегрызть.
Вот такая жизнь.
Он с доброю улыбкой на устах тебя пытался образумить.
Ты извивался, голый, в путах, словно белый угорь.
Потом взмолился: «Развяжи!».
Он не развязывал. Такая жизнь.

ГЛАЗА
Ты сказал, что если я изменю тебе,
Ты выколешь ножичком мне оба глаза.
Ты, признаюсь, меня очень смутил.
Моё сознание наполнилось облаком газа.
А если всё-таки это сбудется? Вот беда-то!
Я приду домой к детям на ощупь, слепая.
Дети спросят: «Где глазки твои?».
Я отвечу им на вопрос, сильно поддатая.
— О дети, дети мои! Мои глазки видели слишком многое.
Их за это не смогли простить.
Теперь буду во тьме я пребывать одинокая».
Я представила себе эту сцену и рассвирепела вдруг
От очевидной несправедливости.
Грешить то я буду другими органами,
А органы зрения должны пострадать,
Хотя пребывали в невинной сонливости!
На такое наказание не согласна Я!
Как это по — варварски жестоко!
Лучше тебе вовсе не изменять,
Сузив поле зрения, утопив в твоём оке своё око!

ПАССИВНАЯ КУРИЛЬЩИЦА И НАРКОМАНКА
Я пассивная курильщица
И наркоманка пассивная.