известие: капитаны в своем свободном плавании встречали массу редких зверей!
— Зверей! — я вскочил.
— Редких! — я вытащил блокнот.
— Где? — я приготовился записывать.
— Все не так просто, — охладил мой пыл Крокозябра. — Все записи и дневники капитанов хранятся на той самой планете, о которой мы начинали разговор. На ней живет и работает одна музейная крыса, доцент Ползучий. Он трудится над докторской о Трех Капитанах, и по долгу службы знает о них практически все. Кстати, лишь ему одному давал прочесть свои мемуары Первый Капитан..
— Спасибо, Крокс! — с чувством сказал я, тряся его щупальце. — Целоваться, извини, не будем — не выношу валерьянку. Но век не забуду!
— Забудешь, — растроганно сказал Крокозябра, — если не запишешь в блокнотик.
Я спохватился и тут же записал: «З к., доц. Полз. — дн-ки о ред. з.»
— Слушай, — заметил мой друг, по-хозяйски забирая у меня блокнот и изучая записанное. — Даже я, археолог со вселенским именем, не смог бы завтрашним утром догадаться, что ты хотел запомнить.
— Это потому, — строго сказал я, — что тебе надо меньше пить. Это я тебе говорю как крупнейший космобиолог и специалист по выкидышам у тигрокрысов.
— Я стараюсь, — кротко сказал Крокозябра, мигом выхлестав несколько десятков кружек. — Что ж поделать, если у меня такая зависимость!
— Переходи на настойку пиона уклоняющегося, — дал дружеский совет я.
— Пробовал, — ответил мой друг. — Оказалось, что пион самым пагубным образом влияет на мои щупальца.
— Как? — удивился я.
— Уклоняются! — шепотом отозвался великий археолог.
Мы еще целый час перебирали все возможные заменители валерьянки, но так и не сошлись во мнении. И тут двери ресторана треснули и ввалились внутрь, пропуская внутрь ликующую сине-зеленую толпу фанатов. Из нее тут же вынырнула Аллиса.
— Ну что? — поинтересовался я. — Победа?
— Полная! — воскликнула она. — Наши вышибли им все фиксы!
В подтверждение ее слов в зал ворвалась группа СЛОНа (Специального Лунного Отряда Наказаний), окружила фанатов и принялась лупить их шоковыми дубинками. Постепенно нарушители и служители закона переместились из ресторана на улицу. На поле боя остались сине-зеленые шарфы, несколько фикс и полурастоптанный механик Голубой.
— Наши продули, — сообщила Аллиса, как ни в чем ни бывало, чем-то гремя в карманах. — Три-один в пользу Фиксов. Ну, им же хуже. Столько золота у меня еще никогда не было! Почти, — поправилась она.
Я тоже вспомнил о сгоревших школах и нахмурился.
— Ты вредный человек, Аллиса, — сказал я, просто чтобы хоть что-то сказать.
— Что? — взревел Крокозябра. — Профессор, немедленно извинись! Я не потерплю насилия над беззащитным существом!
— И не подумаю, — отозвался я. — Это мое существо. И не такое беззащитное, как тебе кажется.
— Ты бесчувственный! — разошелся мой нетрезвый друг. — Ты злой! Твоя дочь — моя дочь! Я воспитаю ее по своему образу и подобию!
Представив Аллису в облике барбароски, меня передернуло. Крокозябра же уже ухватил дочку двумя щупальцами и воздел ее над головой.
— Аллиса, не вырывайся! — закричал я, видя, что дочь уже собралась впиться зубами в одно из щупалец. — У него передоз!
И тут раздался грохот. Это механик Голубой пришел в себя и увидел, что Аллиса хочет откусить щупальце громадной твари, которая, в свою очередь, собирается растоптать популярного профессора космобиологии.
Пролетев через весь зал, Голубой схватил стул и шарахнул им в живот Крокозябре. Когда же тот сложился пополам (по счастью, выпустив Аллису целой и невредимой), Голубой подлез под археолога, с уханьем выжал его над головой и обрушил на соседний столик. Столик с криком перестал существовать как предмет мебели, а Крокозябра, разметав щупальца, впал в кому.
— Ты цела? — спросил Аллису Голубой.
— Я — да, — кивнула та. — А вот он — не совсем.
— Ничего, ничего, — успокаивающе пробормотал я. — Ему не привыкать. Как-то раз он выяснял отношения с самим Великим хаттом Мутой.
— Братом Великого хатта Джаббы? — уточник механик.
— Двоюродным, — подтвердил я.
— Так он же дебил и куличики из песка строит, — удивился Голубой.
— Вот с тех пор и строит.
Раздался звон и треск. Крокозябра приподнялся со своего ложа и с удивлением обозревал поле боя. Потряся немного головой и расположив глаза по цветам радуги, он тихо спросил меня:
— Наверное, я погорячился?
— Немного, — ответила за меня Аллиса.
— И хорошо, что так, — Крокозябра покрутил в воздухе щупальцами, разминая их. — Черт возьми! А все эта проклятая валерьянка. Ну ее к бесу!
— Зарекался тайсон не кусаться, — проворчал я.
— Кто такой тайсон? — удивился Крокозябра.
— Есть такой зверь, — пояснил я. — На Змороме-3 живет. Считается самым кусачим зверем во Вселенной, причем вид имеет самый милый и несчастный.
— Ага, понятно, — ответил мой друг, хотя было видно, что ему ничего не понятно. — Тогда я пошел. Увидимся.
И он побрел к выходу, волоча щупальца по полу.
Мы расставили по местам стулья, сложили в кучку лом, положили на него три золотые фиксы в качестве оплаты и тоже ушли. По пути к нам присоединился кок Можейка. Он был свидетелем нашей схватки со знаменитым археологом, но справедливо рассудил, что четверо дерутся — пятый не мешай.
— Так куда летим? — поинтересовалась Аллиса, когда мы уже подходили к кораблю.
— Я считаю, что для начала нам необходимо заскочить на Титан, — сказал я, — забросим там почту, а затем прямым ходом на Ых-Кук-150.
— Да здравствуют три капитана! — закричала Аллиса.
— Постой, а откуда ты знаешь, что эта планета Трех Капитанов? — изумился я.
— Да кто же этого не знает? — пожал плечами Голубой, заходя в люк. — Статуя там замечательная.
— Где? — переспросил Можейка, снимая наушники плейера. — Где статуя? Из чего она сделана?
Можейка, помимо того, что был отменным поваром, слыл также любителем-историком.
— Она высотой семьдесят метров… — начал было я.
— И три сантиметра, да? — закончил за меня кок. — Знаю. Это не по моей части. К тому же мне никогда не нравились эти капитаны.
— Это почему же? — спросила Аллиса.
— Они не брали с собой коков, — объяснил Можейка. — Поэтому питались одними бутербродами и лимонадом. Наверное, поэтому и стали такими желчными и сухими. Вона, как передрались!
Я обругал всех на свете капитанов, получил довольно резкий ответ от Полозкова, и заперся в трюме навсегда.
Глава 4. Поползновения доцента Ползучего
