— Врешь! В глаза сказала смотреть! Говори про зверей!
— А вы слышали про барсианского мукомола? — дрожа, спросил Дорофей.
— У нас он даже дома есть, — презрительно сказала дочь. — Он нам мелет муку, поет по-тирольски и умеет играть на пиле «Времена года» Вивальди.
Ползучий принялся рассказывать о всех животных, о каких знал. Он повествовал о крепкозадах с Голубики, о кошмарах крапчатых со Скримма, о склипдассах с Шушеры, а также о таинственной иглокожей твари с планеты Гиподинамит, но все было напрасно. Даже про последнее чудище мы знали, и даже более того — любезно сообщили доценту, что звать его шкрай. Невероятно вспотевший Ползучий умоляюще переводил взгляд с дочери на меня, а с меня на капитана Полозкова. Видимо, он сразу понял, что кок в нашей команде влиянием не пользуется.
— Ну что, Можейка, — спросила вдруг Аллиса. — Поверим ему на слово?
— А пусть его, — благодушно откликнулся кок, уговаривавший брошенную доцентом тушенку.
— Откуда вы вообще взяли, что у меня есть дневники? — пропищал доцент, пока мы с друзьями приматывали его скотчем к креслу.
— Мне рассказал один хороший друг, — я посомневался, стоит ли выдавать археолога, но потом все же решился. — Крокозяброй кличут. Слыхал?
— Кто не слыхал, — Ползучего аж передернуло. — Так он ваш друг? Прелестно. Я тоже с ним знаком. Отпустите, а? А я вам подскажу, где еще можно достать редких зверей.
— Подскажи, — и Полозков нахмурил свои редкие белесые брови.
— На рынке! — крикнул доцент. — На Плантагенете! Там их целая масса!
— И еще пару вопросов, если позволите, — вмешался я. — Насчет капитанов.
Дорофей завыл.
— Где сейчас Первый?
— Откуда я знаю?
— А Третий?
— Я вам что — «Космосправка»?
— Ну, про Второго мы и сами знаем…
— И на том спасибо, — Ползучий хотел утереть пот, но не смог, ибо был, как вы помните, привязан.
Мы повставали с мест и собрались уходить.
— А я как же? — завизжал доцент. — Зачем связали? Я же тих и безобиден, аки бабочка!
— На, — Аллиса всунула ему в рот пилку для копыт Ногтерога с планеты Пемза. — Сам освободишься. Нам хватит времени, чтобы смыться. И не вздумай вызывать подмогу, а не то я тебя съем!
Как ни странно, доцент поверил и, даже жуя пилку, пожелал нам счастливого полета. Я тоже не остался в долгу и помахал базе из иллюминатора.
— Запомнили? — строго спросил я команду, подглядывая в записную книжку. — Планеты Глюк и Грустная, а также рынок на Плантагенете.
— Без сопливых скользко, — дерзко ответила Аллиса. — Что бы ты сейчас делал, если бы не я?
— Спасибо, доченька, — кисло сказал я. — Век не забуду.
— А теперь, — сказал капитан, — всем спать. Свет гашу через три минуты. Кто не успеет раздеться — отхлещу розгами как сидорову козу.
Ровно через три минуты по всему «Беллерофонту» разносился мерный храп покойно почивавшей команды. Полозков отлично владел приемами убеждения строптивцев. Разумеется, ваш покорный слуга храпел для отвода ушей, а сам, вооружившись фонариком, погрузился в старенький детективный романчик Виктора Пелевина. Надо же, подумалось мне, этот мастер интриги и запутанного сюжета начинал как модный и продвинутый андерграундный писатель. Хорошо, что повзрослев и остепенившись, этот весьма посредственный контркультурист взялся за то, что ему действительно удавалось — детективы!
В этот момент я крепко выхватил от капитана, который обходил вверенную ему территорию и заглянул на огонек. Выслушав несколько обидные для меня обвинения в обмане и саботаже, я демонстративно запустил в Полозкова книжкой, сунул руки под щеку и сладко уснул.
Глава 5. Очень Грустная планета
— Рыночные отношения, — разглагольствовал я, — требуют упорства и выдержки. Поэтому на Плантагенету допускается только механик Голубой. Полозков останется следить за коком и Аллисой.
— Фигушки, я тоже пойду, — ощетинилась дочка. — Всем интересно накупить зверья. К тому же не будем забывать про бомбу! Я ведь ее еще не отключила.
Я заскрипел зубами, но тут же просиял. Необыкновенная идея пришла мне в голову.
— Капитан, а планета Грустная не по пути на Плантагенету случайно?
— Вот именно, что по пути, — отозвался Полозков. — Немножко левее.
— Вот на нее мы и заглянем для начала, — подвел итог я. — Загадки планет — это всегда очень интересно!
— Ничего интересного не вижу, — кисло сказал Можейка. — Что хорошего может нас ждать на Грустной планете? Особенно если некоторым из нас и так невесело.
— Ой! — я прижал руки к груди. — И что же это нас так огорчило, а?
— Недоверие, — проворчал кок. — Общее недоверие к отдельно взятому и ни в чем не виноватому члену экипажа.
— Вы, вероятно, имеете в виду нашего механика? — догадался я. — Но мы не доверяем ему всего в одном — в торможении. Он не умеет тормозить. Я бы даже сказал, он — неостановим. И поэтому могут быть печальные последствия.
— А я это знаю, — поддакнул механик. — И этим не гнушаюся.
— Так что вас не устраивает, уважаемый мастер кондитерского шприца?
— Я, может, тоже хотел на рынок! — надул губы Можейка. — У меня выдержки сколько хошь! А не берут почему-то.
— Вот мы сейчас прилетим на Грустную, — пообещал я, — и выпустим тебя первым. Резвись на воле и попутно ищи зверей. Тебе будет приятно.
— А на рынок пустите? — жалобно спросил кок.
— Посмотрим, — туманно сказал я. — Как себя проявите, товарищ.
Можейка возгордился. Он с пренебрежением глянул на механика и ушел на камбуз.
— Если его там съедят, — шепотом сказал я, — никто не против консервов?
Все, кроме Аллисы, кивнули. Дочка неодобрительно покачала головой.
— У него были такие вкусные пирожки с клубникой, — вздохнула она.
— Я тебе робота-кулинара куплю, — пообещал я.
— Идет! — просияла Аллиса и удалилась к себе.
Через пару дней мы засекли на локаторе небольшую звезду, вокруг которой вращалась пронзительно-голубая планета. Нашему механику тут же стало очень приятно, что искомая планета — его тезка. Он даже замурлыкал себе под нос «Марш космических негодяев». Зажав уши, я ретировался на мостик. Там меня уже ждал капитан. Он был здорово не в духе.
— Что-то не нравится мне эта планета, — сказал он, вглядываясь в экран монитора.
— Что с ней не так?
— Понимаете, профессор, я, конечно, бывалый звездный волк и многое повидал, но эдакой штуки…
Вместо продолжения он указал мне на экран. Я тоже взглянул на него — и, не поверив своим глазам, оседлал нос очками.
Нет, мои палочки и колбочки ничего не напутали. Прямо передо мной на экране медленно вращалась синяя гусеница. Поплевав на пальцы, я протер ими глаза — а вдруг? Но нет, гусеница осталась на месте.
