Если ты думаешь, что меня пытался убить Битхамов, — повышая голос, начал говорить капитан, — То еще раз тебе повторяю, у меня с ним не было никаких дел. — Он с вызовом посмотрел на Чернова и с ехидцей заметил:
— Тебя ведь тоже хотели убить, но ты же не подозреваешь в этом Битхамова.
— А с чего ты взял, что меня хотели убить? — вопросом на вопрос ответил Игорь и подозрительно посмотрел на собеседника.
Тот отвел взгляд и, отвернувшись к стене, произнес:
— Земля слухами полнится, — он замолчал, а затем категорично заявил, — И, вообще, у меня болит голова. Оставь меня в покое.
— Хорошо, выздоравливай, — Игорь встал с места, и, хлопнув больного по плечу, направился к выходу. Он остановился на крыльце и осмотрелся по сторонам. В курилке, между санчастью и столовой сидели несколько солдат в больничных синих халатах и весело смеялись. Чернов с определенной долей зависти посмотрел на них и подумал: «Интересная штука жизнь, мы всегда живем ожиданием счастливого будущего и совсем не умеем ценить настоящего. Эти ребята, наверняка, считают дни до дембеля, придерживаясь лозунга «Солдат спит — служба идет». А ведь затем, во взрослой самостоятельной жизни, наполненной массой проблем и разочарований, они с ностальгией будут вспоминать свою солдатскую службу, как лучшие годы жизни. И до конца своих дней сохранят самые теплые воспоминания об армейской дружбе. Но, увы, это будет потом».
Начинало темнеть. Холодный осенний ветер срывал с деревьев пожелтевшую листву, напоминая людям и всему живому о приближении зимы. Игорь плотнее прикрыл шарфом горло и, придерживая рукой фуражку, поплелся в штаб. В кабинете командира ОБАТО горел свет.
— Добрый вечер, Юрий Владимирович, — поздоровался он с комбатом, зайдя к нему.
— Когда он уже по-настоящему будет добрым? — грустно улыбнулся Гуцул и тут же спросил, — Выпьешь со мной?
Игорь с удовольствием разделил бы компанию с командиром, но вовремя вспомнил о недавнем отравлении.
— Спасибо, Юрий Владимирович, мне еще нужно кое-что выяснить.
— Ну, как знаешь, а я выпью, а то после этих дней, чувствую, что сам скоро слягу в санчасть.
Он вытащил из стола бутылку водки, налил себе рюмку и залпом ее выпил. Ничем, не закусывая, он закурил сигарету, и, выпустив густой клуб дыма, сказал:
— Гордиенко написал рапорт об увольнении в запас.
— Как? — удивился Чернов, — У него ведь выслуги нет.
— Есть, он посчитал. С учетом, что вся его офицерская служба прошла на Дальнем Востоке, у него как раз получается двадцать лет во льготном исчислении.
— И вы подписали?
— Конечно, — ответил Гуцул, — В свете последних событий он все равно не сможет служить, как прежде, а мне лишний геморрой ни к чему. — Он сделал паузу и стряхнул в пепельницу пепел, — Хотя, неизвестно еще насколько долго здесь задержусь я.
— Юрий Владимирович, — вновь обратился к нему Чернов, — мне нужно посмотреть в карауле журнал вскрытия складов.
— Не проблема, — равнодушно ответил тот, — Бери мою машину, я дам команду, чтобы тебя пропустили.
Он одной рукой поднял трубку коммутатора, а другой вновь наполнил рюмку водкой.
Через десять минут во дворике караульного помещения его встречал прапорщик Ларкин. Они прошли в комнату начальника караула, где молодой солдат тщательно мыл пол шваброй.
— Отдохни боец в комнате бодрствующей смены и закрой дверь, — скомандовал ему прапорщик и, подождав, пока Чернов разместится на стуле, сам уселся в свое рабочее кресло. Он вытащил из стола журнал вскрытия складских помещений и протянул его Чернову. Тот, ориентируясь по датам, стал быстро его листать.
— Товарищ майор, — обратился к нему прапорщик, — А это правда, что сегодня взорвали автомобиль Гордиенко?
— Правда, — удивился Игорь, — А ты откуда знаешь?
— Игорь Геннадьевич, — на губах Ларкина заиграла лукавая улыбка, — Как только из города позвонили командиру, уже через десять минут об этом гудел весь гарнизон.
— Да, быстро работает сарафанное радио, — констатировал Чернов, вновь погружаясь в изучение журнала.
— Товарищ майор, а вы были на месте взрыва? — опять оторвал его от работы прапорщик.
— Был. Машина восстановлению не подлежит, — предупредил очередной вопрос Игорь.
— Да это понятно, — махнул рукой Ларкин, — я хотел узнать, содержимое бардачка в машине кто-то смотрел?
— А там, как такового бардачка и не осталось. Он оказался в эпицентре взрыва? — ответил Чернов, подозрительно посмотрев на Ларкина.
— Очень жаль, — пробубнил тот, но, увидев вопрос в глазах особиста, пояснил, — У Гордиенко в бардачке был классный нож ручной работы с выкидным лезвием, и ручкой из оргстекла в виде ящерицы. В августе, на День авиации, мы выезжали семьями на море. Так вот, Гордиенко этим ножом резал мясо. Я у него еле выпросил его. В конце концов, Сергей пообещал, что подарит мне его на тридцатилетие. — Он с сожалением покачал головой. — Жаль, лучше б его машину через месяц взорвали, после моего Дня Рождения.
— Добрый ты, Ларкин, — усмехнулся Чернов и уже хотел опять вернуться к изучению журнала, как вдруг, его будто поразило электрическим разрядом. Он привстал со стула и с надеждой в голосе спросил:
— А ты сможешь опознать этот нож?
— Конечно, — ответил прапорщик. В его глазах появился луч надежды, что нож еще сможет попасть к нему в руки.
— Ты, в котором часу освободишься?
— В 18.30 у нас смена, потом чистка оружия и сдача его в пирамиды. — Ларкин стал вычислять время, прищурив один глаз. — Я думаю, в лучшем случае к 20 часам освобожусь.
— Да, поздновато для опознания, — Игорь в раздумьях почесал затылок.
— Ничего страшного, — оживился Ларкин, — Завтра заберите меня со службы и я с Вами поеду куда угодно, даже на своей машине.
— Это понятно, что службы ты готов сорваться в любое время и куда угодно, — улыбнулся Чернов и вновь стал листать журнал. Сделав пометку у себя в блокноте, он спросил:
— А постовые ведомости находятся здесь или в роте?
— Частично здесь, частично в роте? — ответил Ларкин и стал доставать из тумбочки стопки бумаг.
Чернов схватил их и стал быстро просматривать, затем, найдя то, что искал, он еще раз перечитал документ и спросил:
— А рядовой Масляк, который охранял склад в этот день, — Чернов протянул ведомость Ларкину, — где сейчас находится?
Прапорщик машинально бросил взгляд на бумагу и сразу ответил:
— Здесь. Позвать его?
— Конечно. — От предвкушения скорой развязки у Чернова стали гореть глаза и немного дрожать голос.
Ларкин вышел из кабинета и через несколько секунд в помещение вошел солдат, небольшого роста, в мятой форме, и не по размеру больших сапогах. Он испугано приложил руку к головному убору и представился.
— Присаживайся, Масляк, — Чернов подвинул парню серый табурет и сам подвинулся к нему ближе. — У меня к тебе будет всего два вопроса….
