Объяснил это тем, что собирается с друзьями выехать на охоту на кабана. Сами понимаете, отказать ему, у меня уже не было морального права. Я тогда должен был догадаться, чем все может закончиться, но желание получить деньги тогда отбило мне разум. Сами понимаете, с нашими зарплатами для меня это была космическая сумма, и я согласился. Мне пришлось дождаться, пока Рубан уедет в Киев и, воспользовавшись тем, что мы склад друг другу не передавали, взял автомат со склада текущего довольствия. Битхамов меня не подвел, через день вернул мне оружие и заплатил, как договаривались. Я протер автомат растворителем, чтобы не осталось никаких отпечатков. А вечером он меня попросил достать гранатометы и предложил самому озвучить цену. Тут я и понял, что другого случая не будет. Я запросил за них две тысячи долларов, ровно столько, сколько нужно мне было на перевод и непредвиденные расходы на новом месте. И тот не торгуясь, согласился. Я надеялся, что со временем, придумаю, как списать эти гранатометы, но, Рубан, по прибытию из госпиталя, сразу же обнаружил недостачу. Он мне сказал, что если я не верну оружие до понедельника, то он доложит о хищении командиру. После этого разговора, я поехал к Битхамову с просьбой на период проверки вернуть гранатометы назад. Но тот поднял меня на смех и категорично заявил, что это моя проблема. Более того, он дал мне понять, что если эту проблему я не решу сам, то я сам стану для него проблемой. А он привык свои проблемы решать быстро. Поймите, он не оставил мне выбора. — Гордиенко с надеждой посмотрел на офицеров, но, так, не увидев понимания на их лицах, продолжил. — Вечером я поехал к Рубану. До последнего момента я хотел решить вопрос мирным путем. Предложил ему несколько вариантов. Можно было договориться с соседней воинской частью о том, чтобы взять у них гранатометы, якобы для проведения занятий с нашими солдатами и отчитаться ими на период проверки склада. Предлагал Степанычу тысячу долларов, но уперся, как осел и ни на одно из моих предложений не согласился. В итоге, мы не договорились. Мне ничего не оставалось, как только убить его. Я задернул шторы, чтобы ничего не было видно из домов напротив и, зайдя со спины, перерезал ему горло ножом, который на Дальнем Востоке выменял у одного участкового. Благо он от меня этого не ожидал, поэтому не сопротивлялся и даже ничего не понял. Ну а дальше, ты рассказал все правильно. — Он поднял глаза на Чернова.
— А меня тогда за что хотели убрать? — задал вопрос Игорь.
Гордиенко улыбнулся одними губами.
— Как только ты появился у Битхамова, он дождался меня в гараже и сказал, что тебя нужно хотя бы на время нейтрализовать до тех пор, пока гранатометы не вывезут за пределы города. Я ему сразу сказал, что убрать тебя, как Рубана не смогу, потому что, убийство сотрудника СБУ будут расследовать значительно серьезнее, чем прапорщика ВВС. А тогда проблемы могут появиться у всех. Он согласился со мной, и мы решили инсценировать обычную пьяную драку, в которой тебе просто проломят голову, и ты на несколько недель сляжешь в больницу. У Битхамова был для таких целей один парень, он, кстати, сам изъявил желание тебя побить, — уточнил он, — А я дал ему нож исключительно для устрашения, а не для убийства. Ну, кто ж знал, что ты в тот вечер не до конца утратишь свою физическую форму. — Усмехнулся Гордиенко, глядя на Чернова.
— А второй раз? — спросил Игорь.
— А второй раз, ты сам виноват. — Гордиенко немного расслабился, — Ты рассказал мне, что в ближайшее время найдешь убийцу. Я передал об этом Битхамову и тот мне сказал, что мы оба становимся для него проблемой. Поэтому рекомендовал мне ее решить. Я прекрасно отдавал себе отчет, что если оставлю тебя в живых, то сам последую за Степанычем. Поэтому вспомнил, как в одном кинофильме пытались отравить следователя атропином. Но, к счастью, тебя откачали. А Битхамов выполнил свою угрозу. Я не смог убрать тебя, поэтому он попытался убрать меня. Но ты знаешь, Игорь, — он облегченно вздохнул и совсем по-дружески произнес, — Я не жалею, что так получилось. Твоей смерти я не хотел. Я и смерти Ивана Степановича тоже не хотел. — Он на секунду замолчал, а затем продолжил, — Да, я был аферистом. На прежнем месте службы я приторговывал патронами и весьма успешно, но я не был законченным мерзавцем. Прежде, я никогда не думал, что смогу убить человека. И когда мы с тобой приехали к Рубану домой в понедельник, я еще не верил, что совершил это преступление. Все было, как во сне и не со мной. Я до конца осознал, что убил своего подчиненного, только тогда, когда увидел в квартире его труп. У меня началась самая настоящая истерика, но ты этого не заметил. В какой-то момент мне даже захотелось тебе все рассказать, но когда приехала милиция, у меня наступил какой-то перелом. Я понял, что коль уж это произошло, то обратного пути у меня уже нет и нужно идти до конца. — Он тяжело вздохнул. — Вот, конец и наступил.
Он вытащил из кармана сигареты и закурил. Все это время Пархоменко быстро писал и, закончив оформление явки с повинной, протянул листы бумаги Гордиенко.
— Распишитесь здесь, где стоят галочки.
Капитан, поставил корявую роспись забинтованной рукой и откинулся на спинку кровати.
Следователь вытащил из портфеля наручники и попытался надеть их на руки Гордиенко. Это действие у него не получилось, так как на больной руке мешали бинты. Тогда он приоткрыл дверь и крикнул своим помощникам, — Заберите задержанного и ведите его к нашей машине. Я скоро подойду.
Двое сотрудников прокуратуры взяли Гордиенко под руки и выели в коридор.
Чернов молча смотрел им в след.
— Блестящая работа коллега, — радостно произнес Пархоменко, — Поздравляю.
Он сложил документы в портфель и, встав с места, протянул Игорю руку.
— Что-то не вижу радости на лице.
Какая может быть радость от разочарования в людях? — ответил Чернов, — Ведь я считал его свом близким другом, очень ценил его мнение и советы.
— А вот это напрасно, — назидательно заявил Пархоменко, — Как бы не цинично звучало, но людям наших профессий нельзя иметь близких друзей. Ваши недруги всегда смогут использовать их против Вас. А что касается Гордиенко, то ситуация с ним стара, как мир. Еще в библии написано: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные». Он, конечно, не был ни пророком, ни лжепророком, но волком в овечьей шкуре на деле оказался.
— Что Вы сейчас намерены делать? — пожимая руку следователю, спросил Чернов.
— С этими документами поеду в городскую прокуратуру. Теперь нужно решать вопрос о задержании Битхамова. Я думаю, на этот раз ему не удастся уйти от правосудия.
— Надеюсь, — ответил Чернов и вновь сел на табурет.
Игорь вошел в кабинет командира ОБАТО, когда рабочий день в гарнизоне давно закончился. Тот сидел за столом и сосредоточенно что-то писал.
— Юрий Владимирович, Вы скоро ночевать на службе будете.
— Не буду и очень скоро. — Гуцул поднял глаза на Чернова, — Вот написал рапорт на увольнение. Хватит с меня.
Чернов сел на диван и, положив рядом фуражку, произнес:
— Была б у меня ваша выслуга, я бы тоже написал рапорт.
Комбат отложил документ в сторону и, понизив голос, сказал:
— Игорь между нами остался один не решенный вопрос.
— Какой еще вопрос?
— Мы так и не решили, как поступим с той ситуацией, — он замялся, — Ну, …со стиральными машинами. Не хотелось бы уходить на пенсию с еще одним скандалом.
Чернов добродушно улыбнулся.
— Нудный ты стал, Юрий Владимирович, — Игорь впервые обратился к нему на «ты», — Выйдешь на пенсию, прачечную откроешь.
Он встал с дивана и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/
