смог, но не учел, что они остались на кухне. Именно там их обнаружили эксперты из милиции.
— А вот тут у тебя промашка вышла, — ехидно улыбнулся Гордиенко, — Мои отпечатки в доме оказались лишь после того, как мы с тобой вместе зашли в его квартиру.
— Я тоже так сначала думал, — ответил Чернов, — но, затем, вспомнил, что, войдя в квартиру, ты следовал по коридору за мной и на кухню не заходил. И свет в комнате зажег только лишь потому, что, уходя ночью после убийства, сам же его выключил, и оставил на выключателе свои пальчики. Ты хотел это убийство инсценировать, как бытовое, надеясь всех ввести в заблуждение, оставив на столе стакан со следами с губной помады. Но и здесь ты ошибся, после серьезного ранения и заболевания, Рубан не мог общаться с женщинами. А след помады на стакане оставила его жена перед отъездом в Киев.
Чернов перевел дыхание и, не отрывая глаз от Гордиенко, продолжил:
— Я бы мог рассказывать еще долго, но буду краток. Мы располагаем серьезными доказательствами, которые указывают на твою причастность к убийству Рубана.
— И какими же? — засмеялся Гордиенко, пытаясь продемонстрировать внешнее спокойствие.
— Во-первых, убийца был левшой, и ты, как оказалось, так же левша. — Чернов посмотрел на него, ожидая реакции, но Гордиенко молчал, — Помнишь, я бросил тебе ключи от машины, а ты их поймал левой рукой?
— Это серьезная улика, — продолжал ерничать капитан.
— Мы с майором Пархоменко в тот день, когда брали твой автомобиль, обнаружили у тебя под сидением на коврике следы крови. Видимо, все же кровь попала тебе на одежду или руки, и ты ее вытер портянкой, которой обычно протирал машину. Именно от нее остался след крови на коврике и обшивке сидения, а затем ты эту тряпку выбросил. Поэтому, когда мы с тобой попали в дождь, ты не протер стекла. Тебе не чем было их протирать.
— Эта, с позволения сказать, улика тоже малоубедительна, — нагло улыбнулся Гордиенко, — Где теперь этот коврик, где теперь обшивка сидения, когда сама машина взлетела на воздух?
— Согласен, — отозвался со своего места Пархоменко, — Она сгорела, но до этого мы, совместно с прокуратурой, ее изъяли. Вот заключение и фотографии. — Он вытащил из папки документы и показал их капитану. — Подбросить вам их не могли. Видимо, когда вы положили портянку под сиденье, кровь на ней была еще свежей и не успела свернуться.
— Следующий момент, — продолжал рассказывать Чернов, — тем ножом, которым ты убил Рубана, чуть позже хотели убить меня. — Он пристально посмотрел на Гордиенко, — Я смог выбить этот нож. Как ни странно, но эксперты из уголовного розыска обнаружили на нем микрочастицы крови, также принадлежащей Рубану. Об этом покушении, я не рассказывал никому, кроме Секерина, однако ты недавно проговорился, что в курсе нападения на меня. Вопрос откуда? А то, что нож принадлежит тебе, так его опознал Ларкин, — стал блефовать Чернов, — ты ведь пообещал тому подарить его на День рождения. А покушался на мою жизнь один из группы тех сирийских студентов, которых сегодня взяли наши коллеги при посадке в поезд. Правда, тот, кто напал на меня, не дожил до этого дня.
Кстати, оба покушения на меня, ты сам и организовал, — Чернов указал пальцем на Гордиенко, — Первый раз ты пригласил меня в кафе, чтобы показать меня иностранцам. Второй раз пытался отравить атропином, когда пили кофе. И оба покушения происходили после того, как я сам тебе рассказывал о результатах своего расследования. В первом случае, это произошло, когда ты узнал, что я интересуюсь Битхамовым. Во втором случае, я умышленно довел тебе информацию, что вышел на след реального убийцы и ты не заставил долго ждать ответных действий.
— Чушь, — встрепенулся Гордиенко, — Первый раз я сам тебя провожал и подвез почти к дому, а второй раз нас обоих отравили. Я говорил тебе, что после кофе плохо себя чувствовал.
— Это не совсем так. — Возразил ему Чернов. — В первом случае, ты меня высадил не возле дома, а на улице. А во дворе дома меня уже поджидал один из тех иностранцев, которых мы видели в кафе и которых сегодня задержали на вокзале. Во втором случае, на твою жизнь никто не покушался. Накануне нашей встречи, начальник медслужбы Сметанин прописал тебе атропин для лечения глаз. Этот препарат имеет свойство расширять зрачки. Я, после его употребления, пару дней не мог смотреть при дневном свете, а у тебя с глазами все было нормально.
— Все, хватит, — наконец взорвался от возмущения Гордиенко, — Я требую адвоката.
— Для начала мы вынуждены будем Вас арестовать и доставить к нам в прокуратуру, — спокойно произнес Пархоменко, а затем представим Вам адвоката, если, конечно, у вас нет своего.
Следователь перевел взгляд на Чернова и улыбнулся.
— Это, если дело дойдет до адвоката, — продолжал давить Игорь, делая ударение на слово «дойдет», — Пока Битхамов остается на свободе, он может убрать тебя даже по пути в прокуратуру. Ведь сейчас только от тебя зависит, останется он на свободе или нет. Первая попытка с гранатой оказалась у него неудачной, поэтому, второй раз он не допустит такой оплошности. Так что, Сергей решать тебе. Либо сотрудничать со следствием и пару лет из приговора тебе помогут убрать, либо ждать, пока тебя самого уберут, как не нужного свидетеля. В любом случае, арест неизбежен. Я правильно говорю? — Чернов обратился за поддержкой к Пархоменко.
Следователь утвердительно кивнул головой и добавил, — Мы сегодня же проведем обыск у Вас в гараже и на квартире. Я не сомневаюсь, что как минимум мы найдем деньги от продажи гранатометов, а дальше видно будет.
Гордиенко молча смотрел в пол, нервно перебирая пальцами полы больничного халата. В его сознании явно происходила борьба мотивов, и Чернов не хотел его торопить.
— А если напишу явку с повинной? — наконец, спросил он.
Пархоменко удивленно взглянул на Чернова.
— Следствие это учтет, — произнес он, вновь переводя взгляд на Гордиенко, — В этом случае, вот Вам лист бумаги и подробно напишите все, что хотите нам сообщить.
— Боюсь, что у меня это не получится, — ответил капитан и показал на забинтованную руку. — Напишите Вы с моих слов, а я подпишу.
— Хорошо, рассказывайте, но только очень подробно.
Гордиенко грустно посмотрел на окно палаты, понимая, что теперь не скоро увидит голубое небо без решеток. Он тяжело вздохнул и, взглянув на Чернова, начал рассказывать.
— Меня погубили собственные амбиции. — Он попытался выдавить из себя подобие улыбки, — Мой отец был военным летчиком, заместителем командира полка по летной подготовке. Я тоже с детства хотел летать, но в десятом классе у меня испортилось зрение. О летной карьере пришлось забыть, копаться в двигателях, чтобы летали другие, у меня желание не было, поэтому я выбрал факультет вооружения. Получив инженерное образование, надеялся быстро подняться по служебной лестнице, и по началу все складывалось удачно. Я был назначен на должность начальника группы вооружения эскадрильи, но потом погорел на женщинах. Сами понимаете, такое бывает в холостяцкие годы, особенно когда появляются деньги. В итоге из партии меня исключили и отправили в богом забытый гарнизон в ОБАТО. Пока, существовали партийные органы, мою кандидатуру на выдвижение даже не рассматривали. А к тому времени мои однокашники уже стали инженерами полков и дивизий. Я же оставался вечным капитаном. С развалом Союза вернулся на Украину и надеялся начать жизнь с чистого лица. В Киеве встретил одного своего однокашника и попросил его посодействовать в карьерном росте. Сам он птица не большого полета, но имел выход на армейского кадровика. Короче, он передал мне, что за тысячу долларов организует перевод в Киев на вышестоящую должность. Все ведь считают, что на Дальнем Востоке, денег куры не клюют, поэтому и заломили такую цену. У меня таких средств на тот момент не было, но, тем не менее, я пообещал достать эти деньги. По закону подлости, с каждым месяцем, жизнь становилась все тяжелее и тяжелее и уже о том, чтобы собрать такую сумму за счет зарплаты, вопрос уже не стоял.
В это время я знакомлюсь с соседом по гаражу Битхамовым, — он посмотрел на Чернова и усмехнулся, — Рубан, незадолго до этого, продал ему свой автомобиль, а я у Степаныча стал арендовать гараж. Честно сказать, я завидовал этому комерсанту черной завистью, особенно, как он сорит деньгами. Битхамов постоянно привозил в гараж коробки с дорогими напитками, упаковки от телевизоров и другой бытовой техники. Потом, мы как-то с ним сошлись. Он что-то по-дешевке мне продавал, что-то просто так дарил, часто одалживал деньги в долг, но ничего при этом не просил взамен. И вот в один злополучный день, он попросил меня дать ему автомат на один день. За эту услугу он предложил мне 200 долларов.
