— И я подтверждаю, — улыбнулся Павлов.
— Так это же главное! — оживился Соколов. — Дошел наш голос, понимаешь… Это самое главное!
Уже темнело, когда Павлов с Соколовым пошли по хозяйству. Вот центральный ток. Здесь многое изменилось с прошлого года. Появился склад на две тысячи тонн зерна, рядом с механизированным амбаром стояли две мощные сортировки.
В лесочке, по соседству с током, дымили большие котлы. Из лесочка вынырнул Савелий Петрович и с ходу начал докладывать Соколову:
— Все на мази, Иван Иванович! Свет провели, лампочек этих самых понавешали, что в цирке, — кивнул он головой в сторону тока, — сегодня всю ночь заливать будем, варево скоро закипит, — махнул он рукой на большие котлы, возле которых суетились девушки-шефы — мастера асфальтового дела.
Оказывается, Савелия Петровича утвердили заведующим колхозным током. Он повел Павлова на другую сторону тока, где устанавливались автомобильные весы.
Обходя обширный ток, подготовленный под заливку асфальтом, Соколов остановился возле выстроенных в ряд восьми зернопогрузчиков.
— В прошлом году один кое-как выпросили, а нынче видите! — радовался он. — Тоже машина очень хорошая, только по нашему хлебу надо бы посильнее.
Когда они уходили, над асфальтируемой площадкой зажглись электрические лампочки. До них донесся голос Савелия Петровича:
— Так-так, красавицы мои! Поднажмем и к утру, скажу я вам, весь колхоз удивим… Верно я говорю?
По другую сторону березовой рощи раскинулась строительная площадка. Над землей вырастал кирпичный фундамент большого строения.
— Тут наш культурный уголок будет, — провозгласил Соколов. — Клуб начали, а потом и школу построим по соседству.
— У вас же есть клуб.
— Маловат, да и староват. Вообще-то можно бы подождать, но молодежь покою не дает. Зина — их вожак, а она член правления… А тут еще и Савелий Петрович на их стороне. Восемьсот тысяч все же… Ну в эту сумму и духовой оркестр, и бархатные занавеси, и отопление паровое. Комсомольцы так вопрос ставят: надо, чтобы в деревне насчет культуры было не хуже, чем в городе. Тогда к нам люди поедут. А оно и правда, — Соколов чему-то улыбнулся и остановился у угла строящегося здания. — У нас тут есть одна семья из целинников. Сам-то хозяин — электрик, на нашу станцию устроился, а к нему родные из Белгородской области приехали. Погостили с недельку — и в контору: возьмите в колхоз. И что бы ты думал им понравилось? Да этот самый клуб! Они где-то в рабочем поселке живут, в прошлом крестьяне. Вот и говорят: раз колхоз замахнулся двухэтажный клуб из кирпича строить, значит, забогател… Вчера телеграмму прислали: сами едут и еще восемь семей других привезут. Надо встретить как следует. Раз люди по своей охоте едут, значит, надолго!
8
Уборка оказалась трудной. Впервые в широких масштабах была применена раздельная косовица зерновых. И поначалу не все шло удачно: подкосили хлеба — начались дожди, валки на многих полях прибило к земле.
И в эту страду Павлов лишний раз убеждается, что шаблонные установки наносят большой ущерб делу. Вот он на полях Березовского совхоза, подходит к валкам, внимательно присматривается к колосьям: не прорастает ли в них зерно, просовывает руку под валок, удовлетворенно произносит:
— Висит!
Он уже убедился: если валок висит на стерне, то зерну ничего не делается. Но на поле совхоза «Восток» картина совсем другая. На нем не видно ни копен обмолоченной соломы, ни валков. Павлов стоит задумавшись: здесь гибнет хлеб. Хотя пшеница была редкой, низкорослой, ее все равно скосили на свал, стебли провалились на землю, зерно портится.
На соседнем поле показался комбайн. На его мостике рядом с комбайнером стоял Быстров. Увидев Павлова, он соскочил на землю.
— Почему такие низкорослые хлеба косите на свал?
— Так здесь все почти низкорослые.
— Значит, и мизерный урожай, выращенный с вашей помощью, вы решили доконать?
— Не понимаю. Установка — косить только на свал!
— А вы понимаете, что на соседнем поле хлеб уже загублен?
— Так ненастье же. Все газеты пишут о плохой погоде, стихийное бедствие…
«Вот кто губит урожай, хотя сам этого не понимает», — с горечью думает Павлов и шагает к остановившемуся комбайну.
— Ну как, Виктор Павлович?
— Я бы сказал, худо, Андрей Михайлович, — мрачно ответил комбайнер. — Для сводки работаем, не для дела. Раз уж вырастили такой неказистый хлебушко, надо его сразу и молотить. А то шумят: уберем прогрессивным способом! Только думается, что прогрессивный способ тогда хорош, когда с умом применяется. На хорошем хлебе и раздельная хорошо получается. Глядел я вчера в Березовском — радоваться только. А на наш хлебушко пока только старый способ и подходит… Вы на том поле видели? Провалился на землю, теперь его и граблями не выцарапать, и комбайном не взять… А потом, Андрей Михайлович, придумал же кто-то: комбайном косить на свал, — он развел руками и удивленно пожал плечами. — Вы только посчитайте, что получается! У меня комбайн на тяге гусеничного трактора, как и у других. Значит, два мощнейших мотора заняты детской работой… Вон на том поле жатку таскает «Беларусь» и больше моего скашивает. У меня сто лошадиных сил валок укладывают, а у него двадцать пять управляются.
— Твое мнение, Петр Петрович? — спросил Павлов.
— Раздельную уборку не я придумал, и комбайнами косить не моя установка. Жаток мало, потому и косим так…
— А правильно делаем? По-государственному?
Быстров промолчал. Павлов посоветовал низкорослую пшеницу убирать, как выразился комбайнер, «по старому способу».
В тот же день Павлов встретился с Григорьевым.
— Центнеров по четырнадцать возьмем! — радовался он. — Но все же я только теперь понял, Андрей Михайлович, что земля сторицей платит. Возьмите нынешний год. Мы все на своих полях делали так, как и у Соколова. Ну буквально все! А он центнеров двадцать возьмет! Земля у него не запущена, а нашу, как наш агроном говорит, надо в чувство приводить правильными севооборотами.
С каждым днем нарастал темп уборочных работ. Но во время ненастья сорван график по сдаче хлеба. И в Дронкино появился Кролевец.
Павлов знал, что в области о Кролевце отзывались так: этот любую кампанию провернет! И действительно: куда поедет Кролевец, оттуда вскоре поступают сводки об успехах. Правда, поговаривали о своеобразных приемах Кролевца по «организации» рапортов.
Приехав в Дронкинский район, Кролевец дал Павлову задание: в течение двух суток оформить в сдачу все намолоченное зерно.
Такое требование не могло не вызвать удивления, хотя принципиально оно исходило, казалось бы, из здравого расчета. На радиосовещании Смирнов сказал примерно так: чтобы выполнить задание по сдаче хлеба в очередной пятидневке, достаточно подготовить к сдаче лишь то зерно, которое уже намолочено и лежит на токах. Но в толковании Кролевца все это было искажено до неузнаваемости. Первое столкновение имело место у Несгибаемого. Изучив совхозную сводку, Кролевец требует:
— Надо оформить еще четыре тысячи тонн.
— И семена оформить? — удивился Несгибаемый.
