Водитель высосал последнюю смоляную молекулу из своей сигареты и ввернул окурок в сизую пепельницу. Ему было по меньшей мере шестьдесят пять. Над кроличьими глазами восседала тартановая кепка, коронованная обшитой той же тканью пуговицей. Он натянул ее слишком низко, прижав мочки ушей к черепу; так низко, что края пуговицы поднялись в воздух. Она выглядела как маленькое НЛО, севшее на вершине холма.
– “Редисoн” так “Редисoн”, – меланхолично согласился водитель, оглядываясь через плечо, поверх раздавленного Лунквиста на заднем сиденье. Он повернул ключ зажигания, отчего затрясся весь салон, а на брелоке заплясал черт, и принялся толчками встраиваться в похмельный поток вдоль Садовой к Невскому, крутя баранку левой рукой, пока правая переключала радио с новостей на очередную чудовищную мелодию.
