эмоционально, разве что не разрыдалась.
Ее компаньон повел себя более сдержанно, только еще больше нахмурился и задал несколько уточняющих вопросов, типа как погиб, где и когда. Затем Серафима Яковлевна повела себя совсем нетипично. Она неожиданно доверительно склонилась ко мне и, зыркнув почему-то по сторонам, нервно спросила:
— А можно мне с вами поговорить?
— А мы что делаем? — с добродушной улыбкой отреагировал я.
— Я имела в виду… — она замялась, — наедине…
— Пожалуйста, — пожал я плечами.
Признаться, я был несколько удивлен таким предложением и ломал голову, о чем же хочет наедине мне поведать главный бухгалтер «Диониса».
— Давайте выйдем в коридор, покурим, — глядя в пол, предложила она, косясь на сидевших рядом со мной Точилина и Коробова.
— Хорошо, — ответил я и пошел к выходу из кабинета.
В коридоре Серафима Яковлевна закурила длинную сигарету с ментолом и, часто выпуская дым в раскрытое окно, задумчиво нахмурила брови. Я терпеливо ждал.
— Вас как зовут? — неожиданно резко повернулась она ко мне.
— Андрей Владимирович, — слегка улыбнувшись, ответил я.
Арцыхевич кивнула и отрывисто заявила:
— Так вот, Андрей Владимирович… Я никогда не сказала бы вам ничего подобного, если бы Жора не погиб. Я так поняла из ваших слов, что вы подозреваете намеренное убийство?
— Мы пока лишь отрабатываем разные версии, — уклончиво ответил я.
— Угу, угу, — закивала бухгалтерша, затем, оглянувшись по сторонам, быстро добавила: — У Жоры была любовница… Может быть, вам заняться ее персоной? Для проверки, так сказать…
— Займемся, — невозмутимо ответил я. — Если вы сообщите мне ее координаты.
— Вот этого я вам сказать не могу… Просто не знаю, понимаете! — Арцыхевич нервничала все больше и больше.
— А откуда вам вообще известно о ее существовании? — спокойно продолжал я.
— Господи! — всплеснула руками Серафима Яковлевна и снисходительно посмотрела на меня. — Ну разве такие вещи могут долгое время оставаться в тайне?! Мы же работали вместе, я отвечаю на звонки… Я просто вынуждена это делать, понимаете? — Она с неким вызовом посмотрела на меня.
— Я понимаю, понимаю…
— Ну, так вот. Несколько раз ему звонила женщина. И Жора назначал ей встречу, в вечернее время. У нас очень тонкие стены, все хорошо слышно.
— Вы знаете хотя бы, как ее зовут? — осведомился я.
— Не знаю, не знаю! К сожалению, я больше ничего не знаю! — взорвалась Серафима Яковлевна, как будто я был в этом виноват. — Я и так стараюсь помочь следствию, как только могу. Тогда, в субботу, я не стала этого говорить, потому что не хотела, чтобы нас слышал Голубицын.
— Почему?
— Он может обвинить меня в том, что я сплетница. Хотя… и сам тоже нечист в этом плане, можете мне поверить.
— Ну, личные дела Голубицына меня пока что не интересуют, — отрезал я. — А насчет этой женщины… Вы ничего абсолютно о ней не знаете, кроме того, что она существует? И Георгий Анатольевич никогда с вами не делился?
— Что вы, что вы! О таких делах — со мной? — высоко подняла брови Серафима Яковлевна.
— А с Голубицыным?
— Вряд ли… — пожала плечами Арцыхевич. — Николай — человек, не располагающий к откровенности.
— А Скоробогатов вообще был человеком откровенным?
— Вообще-то… — Арцыхевич задумалась, потом решительно тряхнула копной своих черных кудрявых волос. — Нет! Он был довольно скрытным человеком. Не в том смысле, что пытался что-то скрыть, — вы меня понимаете, а просто, ну… — Она развела худыми руками. — Скорее закрытым. Да, вот это правильное слово! Он не любил распространяться на темы, которые, как он считал, касаются только его и не имеют отношения к работе. Что ж, весьма разумный подход, на мой взгляд.
— Понятно, — кивнул я. — Но все-таки вы с ним работали… Сколько, кстати, лет?
— Восемь! — тут же ответила Серафима Яковлевна.
— За это время можно узнать человека — его характер, привычки… Даже если он скрытен. Так что вы можете сказать о нем как о человеке?
Арцыхевич нервно затеребила кудрявую прядку, выбившуюся из-за уха. Она повращала черными глазами, потом закурила еще одну сигарету и со вздохом произнесла:
— Ну, Жора был умный очень. Этого уж не отнять, вы понимаете? А вообще — честный, порядочный, грамотно вел дела. Старался ни с кем не ссориться. Благодаря ему, собственно, наша фирма и процветает. Никогда никаких конфликтов, он так мастерски умел это улаживать, даже когда бандиты были везде. Ну, вы понимаете… Просто талант у него такой! Довольно молод — и такой умница!
— А что вы можете сказать о его жене?
Арцыхевич как-то презрительно скривилась.
— Да ничего. Я видела ее несколько раз, она не очень-то, честно говоря, мне понравилась…
— Почему? — улыбнулся я.
— Ну, она вся дерганая какая-то, сухая, черствая… Ну, вы понимаете, Андрей Владимирович. Одним словом, стерва типичная. Эгоистка. И вообще, очень стандартна, очень. Жоре по-хорошему другую женщину нужно, более интересную, а эта вся на виду. Ясно, что ее интересует — деньги, деньги, одни сплошные деньги! Ужасная женщина, таким вообще семью создавать нельзя!
Я усмехнулся про себя, поймав себя на мысли, что Серафима Яковлевна производит точно такое же впечатление, такой же «ужасной женщины», по крайней мере, внешне — дерганая, неравнодушная к деньгам, сухая и… стервозная.
— Значит, вы считаете, что это из-за нее нервничал Георгий Анатольевич? — задал я вопрос в лоб. — Или из-за любовницы?
— Жора нервничал? — удивилась Арцыхевич.
— Но вы же сами мне сказали при первой встрече.
— Ах, ну да! Вполне возможно, — кивнула Арцыхевич. — Но как вы понимаете, я не могу говорить наверняка, я не знаю! Просто я заметила, и все!
Собственно, ее наблюдения никак не проясняли для меня ситуации. И я задал Серафиме Яковлевне еще один важный вопрос.
— Скажите, а во что был одет Георгий Анатольевич в тот вечер?
Бухгалтерша посмотрела на меня с явным недоумением.
— В костюм! — пожала она острыми плечами.
— То есть он был в пиджаке? — уточнил я.
— Ну да, конечно! Он часто ходил именно в костюме!
Я отметил про себя, что в офисе «Диониса» никакого пиджака не обнаружилось — следовательно, Скоробогатов в нем и вышел из своей конторы.
Я поблагодарил Арцыхевич за информацию о любовнице и поспешил в кабинет, около которого в коридоре уже неподвижно сидел на стуле, как гранитная глыба, Голубицын.
От него я тоже ничего нового не услышал. Он сидел напротив меня в позе проглотившего аршин Будды и своим глухим басом односложно отвечал на мои вопросы. Фоторобот он встретил скептически, лишь слегка скривив рот.
— Не встречал, — коротко ответил он.
— Скажите, Николай Александрович, — откинулся я на стуле, поигрывая ручкой, — а что вам известно о личной жизни Георгия Анатольевича?
Голубицын нахмурился и неохотно заявил в ответ:
