несущийся навстречу конный строй было страшно, юноша до хруста сжал зубы. Если их атака не удастся, то остальное войско Цезаря оттеснят обратно к Руспине и мало кто выживет. Судьба армии сейчас зависит от шести когорт.
Командиры Помпея промедлили — и нумидийцы, в нерешительности сбавившие шаг, почти остановились перед бегущей на них толпой легионеров. Крича как можно громче, чтобы напугать лошадей, Атилий с соратниками налетели на нумидийскую конницу — всадники по инерции еще врезались кое-где в ряды римлян, опрокидывая солдат наземь, однако напора нумидийцам уже не хватало. Римские скутумы ударяли в грудь лошадям, гладиусы вонзались снизу в тела всадников. Как и любые легковооруженные конники, нумидийцы не носили доспехов и защищались лишь небольшим круглым щитом — обычно их отрядам не приходилось сталкиваться лицом к лицу с тяжелой пехотой, их дротики даже не пробивали скутум. Зато железные клинки римлян вонзались всадникам в ноги, в живот, в грудь — так, что нумидийцы гибли десятками. Кони, которых били мечом в шею или под ребра, прядали назад, разбрызгивая вокруг себя фонтаны крови. Словно не замечая бьющих копыт, легионеры сновали между конями, перерезая им сухожилия и вонзая мечи в брюхо. Второй ряд конницы, перед которым то и дело мелькали оскаленные лица легионеров, вздевающих над головой окровавленные гладиусы, заметался в ужасе — всадники пытались придержать коней или даже повернуть обратно. Видя откровенный страх врагов, легионеры удвоили усилия.
Сердце отстучало лишь сотню ударов, а вражеская атака на Двадцать восьмой уже бесславно захлебнулась. Ромул видел, что сигниферы остальных когорт стоят примерно наравне — значит, Пятый легион тоже вершит дело успешно. Ромула охватила радость: после всех сегодняшних неудач мужество римлян все-таки вознаграждено. Многие всадники уже поглядывали назад, и легионерам оставалось лишь не ослаблять напора — тогда нумидийцы неминуемо дрогнут и пустятся бежать.
Конечно, не обошлось и без попыток отыграться. Вражеский командир в римской военной форме, восседающий на великолепном белом жеребце, грозными окриками сумел увести задние ряды конницы раньше, чем до них добрался Двадцать восьмой. Отъехав шагов на триста назад, он собрал обезумевших от страха нумидийцев в единый отряд и повел их в атаку на когорту Атилия. Налетев с фланга, конники обрушили на римлян шквал копий и отскочили обратно — тем же маневром, что изматывал римское войско целый день.
Копейный залп вывел из строя сразу многих — когорта не была готова к фланговой атаке, щиты ограждали солдат лишь от прямого нападения. Нумидийцы немедленно повторили маневр, затем еще и еще. Раненые и убитые легионеры падали десятками, остальных мало-помалу охватывал ужас: ход битвы менялся на глазах. В очередной раз проследив глазами за командиром нумидийцев — римлянином в алом плаще, Ромул выругался. Если так пойдет и дальше, все усилия окажутся напрасными.
— Я его знаю, — крикнул Сабин. — Это Марк Петрей. Один из лучших полководцев Помпея.
Ромул видел, что тот уже скачет к дальнему флангу, явно намереваясь повторить там свой успех.
— Остановить бы мерзавца, — выдохнул Ромул. — Иначе ведь одолеют.
— Что мы можем? — бросил Сабин. — Он посреди поля, да еще на коне. А мы пешие.
Ромул, обдумывая рискованный план, не ответил. Выскочив из шеренги, он подбежал к Атилию, который тем временем отдавал команды легионерам.
— Есть идея, — выпалил юноша.
Старший центурион удивленно обернулся.
— Только быстро.
— Атаку на правый фланг видел?
— Еще бы. Теперь он соберет побольше конницы и налетит снова.
— Дай мне двоих в помощь, — попросил Ромул. — Я его убью.
Атилий мгновенно сосредоточился.
— Как?
— Пробраться в суматохе, по пути набрать вражеских дротиков. Как-нибудь подойти на копейный бросок. Убить.
— И навести панику на нумидийцев, — пробормотал старший центурион. — Может, даже повернуть их вспять.
— Точно, — улыбнулся Ромул.
Атилий оглядел открытое пространство справа от строя — никакого прикрытия, кроме низкорослых кустов, через которые при каждой атаке сновала нумидийская конница.
— Самоубийство, — заметил центурион.
— Может, и так. Но если эту сволочь не остановить, нас оттеснят.
— Верно. — Атилий на миг задумался. — Трое лишних бойцов в когорте тоже погоды не сделают. Бери людей и ступай.
Ромул едва поверил собственным ушам.
— Слушаюсь! — Он взметнул руку в приветствии и скользнул обратно к своему месту.
— Ты Фортуне-то молился? — язвительно поинтересовался Сабин, когда Ромул выложил ему план. — Если она не охранит каждый наш шаг — в живых не останемся.
— Ты со мной или нет? — выпалил Ромул. — Не забывай, мы тут не сами по себе — мы прикрываем остальное войско.
Сабин, пробормотав проклятие, кивнул.
— Ладно.
— Я все слышал. Я с вами, — встрял в разговор кряжистый легионер в бронзовом шлеме с отсеченным гребнем. Он протянул Ромулу правую руку. — Гай Паул.
Ромул, улыбнувшись, ответил на рукопожатие.
— Тогда пошли.
Протиснувшись сквозь тесно сплетенные, колышущиеся шеренги легионеров, троица вышла к крайнему ряду. Здесь, у кромки строя, землю устилали тела раненых. Одним вражеское копье угодило в руку или ногу; рядом с ними, бессильно распластавшись, лежали другие — с пронзенной шеи или разбитым лицом. Ромулу с товарищами порой приходилось через них переступать, и тогда юноша мысленно просил у раненых прощения. Легче от этого не становилось.
Выбравшись к краю когорты, Ромул огляделся. Ни оптионов, ни центурионов. Должно быть, убиты. Да и фланг когорты изрядно потрепан врагом, долго легионерам не продержаться: либо погибнут, либо пустятся бежать с поля боя. Каждый миг становился все дороже, однако друзьям надо было дождаться, пока Петрей вернется с левого фланга.
Прикрываясь скутумами, троица переждала очередной набег. Отбиваться не было смысла, оставалось лишь позорно прятаться от вражеских копий за щитом. Впрочем, вскоре на поле вновь появился белый жеребец вместе с отрядом конницы, на ходу перестраивающей ряды.
— Вот он, — кивнул Ромул.
— Шагов триста, — пробормотал Сабин.
— Далековато, — добавил Паул.
Ромулом овладело странное спокойствие.
— Оставьте тут щиты. И шлемы, — приказал он. Вытерев окровавленный клинок о тунику, он вложил меч в ножны. — Снимайте кольчуги.
Двое остальных глянули на него, как на помешанного.
— В доспехах за милю видно, что мы чужие, — объяснил Ромул. — Да и тяжесть лишняя. А без доспеха нумидийцы нас примут за своих, как если бы под нами убили коней.
Друзья, с облегчением кивнув, принялись стаскивать с себя железо под ошалелыми взглядами стоящих рядом легионеров, которые не сводили глаз с придурков, кидающих на землю все снаряжение.
— Легко-то как, — усмехнулся Паул, скинув с себя кольчугу и оставшись в насквозь пропотевшей стеганой куртке.
Над головой просвистел очередной залп дротиков, и улыбка тут же сошла с лица Паула. Подхватив щиты, друзья переждали атаку и затем, осторожно высунувшись, подобрали каждый по нескольку копий, застрявших в земле между телами.
— Пора! — бросил Ромул, дождавшись, пока враги развернутся и поскачут обратно. — За ними!
