подлокотник кресла. Больное сердце пронзила острая боль.
— Воды, — побледневшие до синевы губы искривила гримаса боли.
Дрожащими руками Уинсли и Баркер протянули старику стаканы с водой. Он сделал пару глотков и откинулся в кресле с закрытыми глазами.
— Вы идиот, Баркер! — шепот сэра Артура прерывался от волнения. — Что Вы наделали! У него больное сердце, кардиостимулятор. А Вы со своими идиотскими откровениями, что его телефон прослушивают и перлюстрируют электронную переписку. О чем Вы думали. Скандал, который теперь разразится, будет похуже Уотергейта[80]. Вы с ума сошли!
— Он не сошел с ума, — шелест шепота Понтифика «прогремел» в наступившей тишине. — Спасибо Вам, мистер Баркер. Я оценил ваш поступок.
Уинсли недоуменно переводил взгляд с Понтифика на американца.
— Да, мне известно про это пророчество. Хотя, я не собирался посвящать вас в эту тайну. Поверьте, у Святой Церкви есть свои возможности решить эту проблему, не посвящая посторонних. Но, откровенность за откровенность. Я приму меры к тому, чтобы это безобразие, которое учинили ваши спецслужбы, мистер Баркер, не нанесло ощутимого ущерба Ватикану. Конечно, дело не будет предано огласке, но виновные будут примерно наказаны. Ваше откровенное признание останется достоянием здесь присутствующих. Я понимаю, на что Вы пошли, делая его, и ваша жертва принята.
Румянец выступил на бледных щеках Йозефа Алоиза Ратцингера[81] .
— Мистер Баркер, прошу Вас, возьмите синюю кожаную папку с письменного стола. Содержимое папки — всего несколько страниц, и вы с сэром Артуром можете ознакомиться с их содержанием, не выходя из кабинета, а я пока отдохну немного. Мне есть о чем подумать.
Глава 16
К вечеру потеплело, дождя не было, но хмурое пасмурное небо портило настроение. Радовало только то, что через час придет машина, которая отвезет их домой.
Кирилл и Ксения сидели на скамейке, вспоминая, все ли они собрали, за все ли заплатили, и стоит ли зайти в ресторан — перекусить перед дорогой.
— Кирюш, ты пойми, дома все равно ничего нет. Хоть магазин у нас и «под боком», и работает круглые сутки, но готовить я сегодня ничего не буду. Все завтра. Ты, надеюсь, в субботу на работу не собираешься. Утром с Жуком погуляешь, запустишь стирку пока я на работе, а после обеда вместе поедем и все закупим.
Барбос, который тихо дремал на мягком ковре из опавших листьев, вскинул одно ухо, но не пошевелился. Прошло всего две недели, с тех пор, как он поселился в их доме, но, порой, ему казалось, что он здесь родился и вырос. Нет, конечно, он не забыл маму — Машку, свою вольную жизнь в стае, но обрушившийся на бедную псину водопад впечатлений сделал воспоминания о прошлой жизни бесконечно далекими.
Вот и сейчас он наслаждался покоем, терпким ароматом палой листвы и, конечно, сытым желудком. Удивительное дело, с того момента, как он увязался за хозяевами, он ни разу не проголодался. Если первое время он еще вылизывал остатки Васиной трапезы из ее миски, то теперь делал это не из-за голода, а из уважения к гордой пушистой красавице и из желания, чтобы Хозяева положили ей свежей еды, когда персиянка захочет покушать. Сейчас, лежа на мягкой листве, Жук пожалел, что кошки нет рядом. Она могла бы тоже насладиться мягким ложем и лесными ароматами, но Вася терпеть не могла выходить из дома, и сейчас, наверняка, спит, свернувшись клубочком на хозяйской постели.
Надо отметить, что Санич сотворил чудо для Ильиных. Он умудрился договориться с администрацией пансионата, чтобы Ксении и Кириллу разрешили привезти с собой и кошку, и пса. Поэтому, когда чета Ильиных появилась на пороге учреждения с чемоданами, сумками, кошачьей перевозкой и странным пестрым псом, нерешительно жавшимся к их ногам, встречать их вышел весь персонал. И если трусиху Василису только изредка могли видеть девушки, которые приходили убирать номер. То Жука полюбили все. Добрый пес, во-первых, оббежал весь пансионат. При этом он умудрился нигде ничего не испачкать, ничего не изгрызть, а, главное, нигде не нагадить. Видимо, боясь навлечь на голову хозяев неприятности, он нашел уединенное место и там справлял свои дела, чем привел в восторг персонал пансионата. «Да, жаль, что Василиса проспит эту красоту», — продолжал предаваться вялым размышлениям Жук. Как он ошибался!
Васька уже битый час не могла сойти с места. Уже попе стало холодновато от ледяного подоконника. Из щели в раме дуло в ухо. Но оставить свой пост кошка не могла — за двойной оконной рамой сидело Чудо!
Чудо было и зеленым, и желтым. То оно было гладким и округлым, то из него начинали торчать длинные зеленые «что-то». Кошка не могла подобрать слова для того, что она увидела за окном, но это «что-то» поразило ее воображение. Она должна была обладать этим чудом!
Похоже, чудо тоже было непрочь воссоединиться с Василисой. Это вывод кошка сделала на основе того, что чудо долбило твердым отростком на голове в стекло, потом склоняло голову набок и выжидательно смотрело на Василису, как бы говоря: «Я же постучал, почему Вы не открываете мне дверь?».
Дверь. Но у окна нет двери. У окна есть форточка, из которой дует и пахнет пугающим запахом свободы. Форточка! Если ее открыть, чудо сможет попасть в дом! Василиса уже в который раз была потрясена своим умом и сообразительностью. Гордость за себя, гениальную, заставила на мгновение забыть о странном существе за окном, но существо напомнило о себе требовательным стуком в стекло.
Как одинокой кошке, запертой снаружи в комнате, удалось открыть форточку, осталось для всех загадкой, но она не только открыла ее, она умудрилась ее и закрыть. Хотя, возможно, это уже сделал сквозняк.
Все ухищрения местных психологов и мануальных терапевтов, приложивших все силы, чтобы восстановить нервную систему четы Ильиных, пошли насмарку, когда Ксения и Кирилл, войдя в полумрак номера, услышали скрипучий старческий голос: «Ну, бли-и-ин, хр-р-реново, опять пр-р-ридется полы др-р- раить!».
У Ксении подкосились ноги, и Кирилл едва успел подхватить жену на руки.
Когда Ксения пришла в себя, муж сидел рядом с ней на краешке дивана. В одной руке он держал стакан с водой, в другой — с коньяком. Жук со вздыбленным загривком, глухо рычал на пустую кровать. Василисы не было.
— Что это было? — прошептала жена. — У нас кто-то есть? Где Вася?
— А я почем знаю? Вот придешь в себя, будем разбираться! — он протянул ей стакан с водой.
— Дай лучше твой стакан, — Ксения сделала небольшой глоток коньяка и стала оглядывать ярко освещенную комнату, — Вася! Васенька! Иди сюда, моя хорошая! Где ты? — с этими словами Ксения спустила ноги на пол.
В этот момент из-под кровати появилась кошка. Игнорируя хозяйку, она подошла к Жуку, выгнула спину дугой и грозно зашипела. Пес осекся на полурыке и удивленно сел на хвост. Убедившись, что от Жука агрессии не ожидается, персиянка грациозно вспрыгнула на руки хозяйки и громогласно заурчала.
— Тебе не кажется, что наша барышня отвлекает внимание от чего-то? — обратился Кирилл к жене.
— Или от кого-то! — испуганно откликнулась Ксения, с ногами забираясь на диван.
В этот момент из-под кровати раздался стук и шуршание, будто кто-то ритмично стучал палкой по полу и одновременно возил жесткой щеткой, и перед глазами Ильиных возник нахохлившийся попугай.
Птица была большая, похоже, старая. По обтрепанному зеленому оперенью было видно, что последнее время ей было несладко. На правой лапке не хватало пальца.
