…Гриша Холин и Буза — действительно неоднократно, как это минутами раньше срисовала Ольга, судимый — зарулили в заведение «Вуду-бар» и всмотрелись сквозь густую сигаретно-дымовую завесу. Народу внутри — сухофрукту негде упасть, ни единого свободного столика. Холин уже решил двинуть на выход и попытать счастья в другом месте, однако Буза потянул его за рукав в сторону двух сосущих пиво парней, лет по семнадцать-восемнадцать. Рядом с ними стояли два стула, на которые те сложили свои сумки.
— Добрый всем вечерочек! — вежливо козырнул Буза. — Парни, потеснимся, будь ласка.
— Занято, — коротко бросил парень № 1, не поворачивая головы.
Навроде много чести.
— Алё, перхоть! Я говорю: чумоданы убери! — приказал Буза, секундно изменившись в лице и в голосе.
— Мужики, отвалите, а? — досадливо попросил парень № 2. — Вам же русским языком сказали: занято. Если не понятно, могу по-английски: this seat is taken.
В отличие от Ольги, угрозы в этом невысоком коренастом мужике юные прожигатели жизни не разглядели. И напрасно.
— Слышь, ты, умник, — недобро прищурился Буза. — Я у тебя щас мозг выдавлю.
— А что, своего не хватает? — сострил парень № 1.
— Просто жопу помазать нечем, — объяснил Буза. После чего резким движением схватил за волосы парня № 2 и несильно ударил его лицом о стол.
Парень № 1 вскинулся, но под тяжелым, очень неуютным взглядом Бузы молча подхватил сумки и, бочком-бочком, ретировался к выходу. Следом за ним подорвался пришибленный номер второй. Буза брезгливо зыркнул на оставленные парнями бокалы, пепельницу, тарелку с гренками и повертел головой в поисках «человека».
— Нет, и что за молодежь нынче пошла, а, гражданин начальник? Я бы таким самолично головы поотрывал, да и дал бы в руки, поиграться. Но, увы! Сейчас не могу: ратифицировал персональный мораторий на смертную казнь.
— На какой срок? — уточнил Холин, продолжая с легкой укоризной наблюдать за своим знакомцем. По правде сказать, Гриша малость подотвык от подобных манэр. На дворе, слава богу, стояли далеко не девяностые.
— Там поглядим.
Робко подошла официантка и принялась суетливо убирать со стола. Инцидент с парнями ее явно напугал.
— Красавица! — обратился к ней Буза, вольготно усаживаясь. — Нам, пожалуйста, графинчик беленькой, два стакана помидорного сока и, персонально для гражданина начальника… Чем эти двое до нас тут хрустели?
— Гренки с чесноком.
— Отлично. И гренки с чесноком. Два раза.
— Всё?
— Почти.
— А что еще?
— И — быстро!
Последнюю фразу можно было и не произносить. Официантка и так сообразила, что с этими клиентами лучше всё делать быстро. Дабы они и убрались быстрее.
Так что через три минуты Холин и Буза уже откупоривали запотевший графинчик, а еще через двадцать заказали второй такой же. И лишь когда принесли добавку, ведущийся доселе треп «ни о чем» перешел в плоскость «дело в следующем»…
— …Не знаю как сейчас, гражданин начальник, но тогда, восемь лет назад, ты правильным ментом был, — издалека начал заходить Буза, затягиваясь «Примой». — И мужиком… В хорошем смысле этого слова, не в нашем, — настоящим мужиком. Я тебе сейчас одну историю поведаю. Ни одному менту не рассказал бы, даже под пытками… А единственное в чем твои коллеги действительно профессионалы, так это в пытках…
— Благодарю за доверие, — серьезно ответил Холин. Иронизировать, а тем более насмехаться над таким собутыльником могло выйти боком.
— На прошлой неделе, в рыбный день одни хорошие люди, зная, что я откинулся и что с лавэ у меня сейчас напряжно, свели с одним кентом. С заказчиком, если по-вашему.
— Что за люди?
— Я ж сказал — хорошие, проверенные. А как их звать, тебя не касается.
— Извини, погорячился.
— Извинения приняты. Так вот, заказчик предложил работу. Разовую.
— Здесь под словом «работа», я так понимаю, имеется в виду ликвидация?
Буза кивнул оперативнику в знак подтверждения и, немного помолчав, продолжил:
— Я отказался. Но не по идейным соображениям, а по вполне прозаическим: сумма меня не устроила.
— Слишком мало?
— Слишком много.
— Сколько, если не секрет?
— Двадцать штук — до, двадцать — после. Само собой, не в фантиках с медведём.
— Неплохо, — присвистнул Холин.
— Я тоже так считаю. Вот только с моей автобиографией это однозначно пожизненное. А еще жизнь учит, что в таких случаях от аванса до получки редко дотягивают. Чаще ноги протягивают… В общем, считай это просто информацией к размышлению. Похоже, в нашем городке собираются завалить кого-то серьезного. И очень скоро. Этот, который заказчик, сказал, что времени на подготовку — меньше недели. Мол, потому и сумма такая. Типа, надбавка за срочность.
— Ну спасибо тебе, дружище. Как говорила вдова Сусанина: «Да, умел Ваня завести!» Слушай, а заказчик не оставил контактов? На случай если вдруг передумаешь?
— В наших кругах это не принято. Это как в детском саду, помнишь? Первое слово дороже второго?
— А вот эти твои хорошие люди, они…
— Их просто попросили о консультации. Заказчика они не знают. Да если б и знали…
— А сам как мыслишь, есть сейчас в Питере люди, которые могли бы подрядиться?
— Не готов сказать. Молодежь я вообще не знаю, а из старой гвардии… Потап в завязке, ему сейчас не до того — рак у него нашли. Крепкому еще сидеть, и сидеть крепко. Дёмочка в бизнесмены подался… Кто там у нас остается?… Зеча? Вот разве что Зеча. Он ведь под Литвой ходил, а теперь вроде как без работы остался. Когда того чуть ли не со всей братвой повязали. Ну да ты и сам наверняка в курсе.
— Как-как ты сейчас сказал? — обалдело уставился на Бузу Холин…
Парголово,
3 августа 2009 года,
понедельник, 19:50 мск
Отца Михаила — настоятеля небольшой, но очень уютной и тихой церквушки, стоящей в самом центре старого кладбища, в Парголово, любили и уважали все, включая местных ортодоксальных атеистов. Он ревностно служил и Богу, и людям, практически не оставляя времени на себя, а в наши дни такого рода подвижничество встретишь нечасто. Даже в среде священнослужителей. Потому как Рынок, он же Гидра Капитализма, что тот змей-искуситель — в знаках отличия не разбирается.
Пять лет минуло с тех пор, как отец Михаил был переведен сюда настоятелем, и некогда полуразрушенный храм восстановили, и теперь он смотрелся нарядно и даже празднично. А совсем скоро, когда реставрационные фасадные работы южной церковной стены завершатся и давно мозолящие глаза прихожанам леса будут разобраны, церквушка станет просто как с картинки…
