— Это точно.
Предвещая выход, запиликал домофон, и из подъезда вальяжно выплыл господин антирейдер в сопровождении Холина. Через пару секунд все трое — «гоблины» и барин, погрузились в прохладное чрево машины стоимостью всего-то в сто пятьдесят милицейских окладов. («В попугаях» оно, конечно, дороже будет.)
— Куда едем, Анзори Паатович? — обернулся к хозяину Дживан.
— В «Амбассадор».
— Понял.
Джип плавно и величаво тронулся с места.
Операция «Детский сад» началась…
…Женя Крутов стоял у приоткрытого на пол-локтя окна на площадке между вторым и третьим этажами и сосредоточенно разминал пальцы правой руки: после двух дней тренировок со столь экзотическим оружием они, с непривычки, побаливали. Лежащий на подоконнике самопальный арбалет работы кустаря-одиночки Вучетича, заряженный свежевыкрашенной черной стрелой, он предусмотрительно накрыл курткой — на случай внезапного прохода кого-то из жильцов.
Из арки напротив неторопливо выкатилась мишень и, включив поворотники, притормозила, пропуская машины, идущие в сторону Московского проспекта. Более-менее отработанным за выходные движением Крутов вскинул арбалет, затаив дыхание, прицелился и нажал на спуск. Черная стрела с легким свистом метнулась в направлении цели…
…Джип Гурцелая вырулил на Благодатную, но уже в следующую секунду неожиданно просел на переднее левое колесо.
— Не понял?! Че за фигня? — удивился Дживан.
Заглушив мотор, он выглянул в окошко, смешно вытягивая шею.
— Что там у тебя? — недовольно спросил Гурцелая.
— Анзори Паатович! Мужчины! Там… там…
Потрясенный увиденным, водитель всё никак не мог сформулировать и докончить фразы. За него это сделал сидящий по левому борту Джамалов: выскочив на проезжую часть, он словно бы инстинктивно пригнулся и, с ходу оценив обстановку, нервно скомандовал:
— Сдавай задом! Быстро! Назад, во двор!!!
В неуклюже пятившийся раком джип Ильдар заскакивал уже на ходу…
…С грехом пополам зарулили во двор, вернувшись к исходной точке так и не начавшегося путешествия.
Остановились. Бледный как смерть Дживан обернулся к Джамалову, как к человеку, сохраняющему подобие спокойствия с немым вопросом: дескать, теперь что?
— Гриша! — тревожно и отрывисто заговорил Ильдар. — Дуй в подворотню! Прикрой нас спереди и срочно запроси «пепелац». Похоже, у нас проблемы. Только осторожнее. Как бы там еще и огнестрел не отыскался!
Холин понимающе кивнул и без лишних слов покинул машину. Слегка охреневший от происходящего Анзори Паатович растерянно наблюдал, как тот, пригибаясь и осматриваясь по сторонам, бегом пересекает двор и скрывается в арке.
— Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит, да?
— Я тебе объясню, — мрачно зыркнул на Гурцелая Ильдар. — Потом. Если захочешь. А пока — лучше голову пригни. Береженого… ну, сам знаешь. — После этого он опасливо выбрался из джипа, присел на корточки и с немалым усилием вытянул из колеса железную стрелу.
Возвратившись в салон, Джамалов протянул хозяину трофей:
— Держи, я так понимаю, эта посылка адресована персонально тебе.
— Что за хрень? Это типа такие шутки, да? Со мной шутки кто-то вздумал шутить, да?! — закипела-забурлила горячая южная кровь Анзори Паатовича.
— Боюсь, что шутки-то как раз закончились.
— В каком смысле?
— В прямом. Сейчас у Гришки газету заберем — сам увидишь.
— Какую еще газету?
— «Явка с повинной», сегодняшний номер.
— Анзори Паатович! — вскинулся Дживан. — У меня есть эта газета. Специально купил — там большое интервью с Литвой напечатано.
— С кем?!! — напрягся Гурцелая. — А ну дай сюда!
Водитель достал из бардачка газету, и Анзори Паатович принялся нервно шелестеть страницами.
— Шестая и седьмая. — подсказал Ильдар. — В свете происходящих событий, советую обратить внимание на последний абзац.
Гурцелая уткнулся в подвал двухполосного интервью и вполголоса зачел:
— …В камере стараюсь жить, соотносясь с высказыванием Бродского: «Тюрьма — недостаток пространства, возмещаемый избытком времени». Поскольку времени у меня сейчас действительно навалом, занимаюсь спортом, разбираю шахматные партии. Очень много читаю.
— А какую книгу вы читаете в данный момент?
— Кому-то это может показаться смешным, но в настоящее время я с удовольствием перечитываю Стивенсона. Большинство знает его исключительно по «Острову сокровищ», однако в литературном плане я гораздо выше ставлю его «Черную стрелу». Всем своим друзьям и коллегам, равно как и врагам, — настоятельно рекомендую.
Анзори Паатович отшвырнул газету, снова взял в руки стрелу, повертел ее и вопросительно посмотрел на Ильдара:
— Так ты думаешь, что это…
— Тут и думать нечего: самый натуральный тонкий намек на толстое обстоятельство, — кивнул Джамалов и неприлично спокойно для стрессовой ситуации взялся рассуждать: — А вообще, ты не находишь, что со стороны Литвы это весьма благородный поступок? Эдакое рыцарское «иду на вы»? А ведь мог и безо всякой предупредительной стрелы, просто из гранатомета засандалить. Как в случае с Пашей Капышем, помнишь? [9]
— Издеваешься?
— Всего лишь пытаюсь заглушить внутренний страх лошадиной дозой цинизма. Не знаю как Дживану, а лично нам с Гришкой не шибко климатит взлететь на воздух с тобой за компанию. Я не к тому веду, что компания у нас плохая, просто…
— Мужчины! — заскулил водитель, которого размышлизмы Джамалова, похоже, запугали окончательно. — Может, мы лучше в дом поднимемся? А то стоим здесь бельмом посреди двора. Вдруг они и правда того?
— Чего того?
— Добивать нас придут.
— Успокойся, Дживанчик, благородные рыцари так не поступают. Между вызовом и самим поединком обязательно должно пройти какое-то время.
— Кто рыцарь? Литва рыцарь?! — истерично заблажил Гурцелая. — Да он падаль подзаборная! И не Литве мне беспределы предъявлять!
— Анзори, будь человеком: скинься в тюбик! Там сыро и прохладно, — скривился от его визга Джамалов. — О! Вот и «пепелац» прибыл! — Во двор въехала ведомая Афанасьевым «маршрутка», с полудня заблаговременно отстаивавшаяся на Московском. — Молодец, Сергеич, оперативно сработал!.. Всё, Анзори, скоренько перегружаемся. Дживан, дружище! А тебе я желаю трудовых подвигов с колесом! И не переживай — шмалять не станут. Людям Литвы ты если и интересен, то исключительно в наборе…
