за этим вопросом последовал все тот же, даже еще более выразительный тычок дулом в спину.
Перельману ничего не оставалось, как неверной рукой взяться за дверной молоточек и постучать тоже каким-то замысловатым образом. Однако сделал он это как можно тише.
— Не поможет, — прошипел Габузов и ловко в точности повторил удары адвоката, правда, в три раза громче.
Дверь раскрылась, являя на пороге высокого мускулистого лакея. В первое мгновение Сергей даже опешил: лакей оказался именно таким, как в исторических фильмах — в парике, в ливрее и в белых блестящих чулках, выразительно обтягивающих мощные икры. Честно говоря, Габузов в этой ситуации рассчитывал встретить максимум старичка-охранника, в силу пенсионной невостребованности подрабатывающего у барина. Но отступать было поздно — да и немыслимо.
— Здравствуйте, Батист. Я к его сиятельству… Со мной нотариус… Франсуа, надеюсь, предупредил вас…
Хмурый лакей с тем же выражением лица, молча пропустил Перельмана вперед и, не обратив внимания на такую мелкую сошку, как какой-то нотариус, на мгновение повернулся спиной. В ту же секунду горло его было сдавлено болевым приемом, а под мышку уперся пистолет. Ах, не зря до третьего курса Сергей Эдуардович «контрабандой» ходил на занятия восточными единоборствами, которые велись только для особой, шестой группы каждого курса, где обосновывались одни стукачи и гэбэшники! Какое унижение он испытывал, когда его с легкостью укладывала по традиции единственная девушка в группе Ленка Стехина! А ведь она была к тому же еще и красавица, по которой он тогда тайно вздыхал… Кто бы мог подумать, где и как пригодится ему этот, пусть и жалкий, но все же опыт!
— Молчать! — прошептал он и зачем-то добавил всплывшую из «Дубровского» фразу. — Если жизнь дорога!
Батист пожал плечами и расслабился. Сергей уже хотел было торжествовать победу, но тут увидел, что с лестницы навстречу им спускается еще один лакей — по комплекции абсолютно такой же. Перельман поспешно отскочил в сторону и Габузов понял, что это — конец! С двумя амбалами ему просто не справиться. А значит, — о, ужас! — придется стрелять… и, может быть, даже убить… Он зажмурился.
Но сзади уже грохотали две пары ног — это шли на подмогу Дереник и Чаренц, причем последний, из конспиративных соображений так и не снявший своего балахона, лопнувшего по швам во многих направлениях, оказался весьма не лишним в сложившейся критической ситуации.
— Ура! — сорвавшимся голосом крикнул Сергей Эдуардович и едва не прокусил губу, чтобы не крикнуть классическое продолжение «За Родину!». Но вместо этого, видя, что Дереник и особенно внушительный в черном колпаке Чаренц скручивают Батиста и второго лакея, снова схватился за Перельмана.
— Где она?!
— Вы не в двухкомнатной квартире! — огрызнулся тот. — Это Анжони! Здесь двести с лишним помещений да еще донжон, чердаки и конюшни! Нет уж, ищите сами, молодой человек. Может быть, та, кого вы ищете, и вообще уже не здесь, у Реца есть еще один замок, в Лангедоке.
Габузов побледнел. Неужели старая лиса навела их на ложный след?! С отчаянием обреченного, он крикнул Деренику и Чаренцу, чтобы те связали лакеев, а сам быстро взлетел по лестнице и оказался в круглом зале с колоннами, откуда в восемь сторон лучами расходились длинные коридоры. Куда бежать, если каждый коридор в свою очередь несомненно разветвляется на еще более мелкие? А ведь там еще могут быть и ловушки, всякие западни, проваливающиеся полы, захлопывающиеся стены… Другие лакеи, в конце концов! На мгновение Сергей Эдуардович застыл посередине, но тут вдруг ему на память пришла какая-то детская статья из журнала «Костер», где рассказывалось, как обходить лабиринты. Надо все время держаться одной рукой за стену, не отрываясь, и тогда, в конце концов, все равно выйдешь к тому месту, откуда начал, при этом обойдя-таки все. И поскольку в правой у Сергея Эдуардовича по-прежнему был пистолет, привезенный из Афин запасливым Дереником, он двинул в левую сторону и сразу попал в огромный зал, с рогами по стенам и мертвым камином. Решив, что потайных дверей здесь нет, он сунулся в следующий, неожиданно оказавшийся спальней: посредине величественно возвышалось старинное ложе под бархатным синим балдахином. Синее же покрывало краем неосторожно сползло на пол, и Сергей Эдуардович сжался от ревности. Может быть, здесь, да, да, именно здесь этот граф, этот проклятый французский хлыщ обнимал Самсут, обнимал насильно… А если не насильно?! Какой кошмар! И с удвоенной энергией Габузов помчался дальше.
Сергей уже сбился со счета комнат, залов и каких-то клетушек, но нигде не было видно даже слабого признака обитания человека — все было пусто, пыльно, мертво. Что, если действительно, Самсут не в Анжони, а в другом замке? Тогда все! Они не успеют… Раздавленный этой мыслью, он стал уже почти механически обследовать попадавшиеся помещения, держа оружие не наготове, а в опущенной руке. Вот еще столовая, кажется, уже третья по счету, вот пятая спальня, вот…
Неожиданно резкий удар выбил из рук Сергея Эдуардовича пистолет и, подкинутый ногой в черном ботфорте, он улетел в дальний угол зала. Раздался леденящий душу смех.
«Привидение!» — в первую долю секунду подумал Габузов, и действительно перед ним возникла странная фигура в алом камзоле, в белоснежных брыжах и в высоких кавалерийских сапогах. Лицо человека было неправдоподобно красиво, но в этой красоте сквозил какой-то изъян преувеличения: волосы были слишком черны, глаза слишком сини, губы — красны, а черты — идеально правильны. В то же время незнакомец был скрючен на один бок и явно подволакивал ногу.
— Кто вы такой? — опешил Сергей.
Лицо снова рассмеялось сатанинским смехом и обнажило отвратительные гнилые зубы.
— В приличных домах принято сначала представляться гостям.
— А! — взревел Габузов и бросился на графа. — Так вы хозяин?! Где она? Где?!
Но де Рец совершенно спокойно и легко увернулся от прыжка и снова оказался перед Сергеем, продолжая все так же мерзко ухмыляться.
— Она? Кто она? Кухарка? Прачка? Одна из наложниц?
Слово «наложница» прозвучало для Габузова, словно удар по лицу плетью. Значит, это правда, эта тварь вынудила Самсут спать с ним, угрожая убить…
— Подонок! — выкрикнул он самое сильное свое ругательство, поскольку никогда, даже в самые лихие студенческие годы не прибегал к мату, накрепко запомнив слова деда, что матерная брань унижает только произносящего ее. А затем неожиданно выкрикнул, будто подбадривая сам себя:
— Все равно она лучше всех, и я найду ее!
На лице графа выразились удивление, любопытство и наслаждение одновременно.
— А, так вы еще и кавалер! Влюбленный рыцарь, потерявший голову паж! Как интересно! Какой неожиданный и приятный оборот! Я даже не думал, что дела пойдут таким образом. Прелестно, прелестно…
Несмотря на физическую ущербность, граф кошкой маячил перед Сергеем, то отступая, то приближаясь, словно танцуя, и Габузов с ужасом начал понимать, что ни в каком даже самом отчаянном прыжке он его не достанет. Скоро таким образом они оказались в самом дальнем конце зала, но, к несчастью, противоположном тому, где лежал пистолет. Здесь неуловимым движением хозяин замка выхватил откуда-то две шпаги и презрительно бросил одну из них Габузову.
— Рыцарь должен уметь владеть настоящим оружием, а не этой железной вонючкой. Защищайтесь!
Шпага оказалась старинная, настоящая, тяжелая, и ее резная рукоять сама легла в ладонь Сергея Эдуардовича. Ощущение было не только забытое, но и непривычное. И он вспомнил…
Когда-то давным-давно еще совсем маленький Сережа ужасно страдал от своего невысокого роста и худобы, мама, взяв его за руку, привела в фехтовальную секцию Дворца пионеров. И выяснилось, что мешавшая ему в других видах спорта внутренняя сосредоточенность здесь оказалась явным преимуществом. К тому же гибкость, юркость, легкость ценились в фехтовании весьма высоко, и маленький Габузов стал быстро делать успехи. Через год он уже поменял простую рапиру на электрическую,
