— Ничего не вышло, и ничего не высветилось. — Прикидываю, что делать дальше. — Никаких следов железа, но подстраховаться не мешает.
— Не представляю, что бы это могло быть, — констатирует, поднимаясь со стула, Бентон. Шуршит халат. — Как говорится, ничто не ново под луной. Но похоже, кое-какие мудрости все же устарели.
— Здесь определенно что-то новое. По крайней мере, для меня.
Он наклоняется и стягивает бахилы.
— О самоубийстве речи, конечно, нет.
— Если только парень не проглотил какую-нибудь мексиканскую гадость, — подает голос Марино.
Я с опозданием осознаю, что Бентон ведет себя как-то подозрительно.
— Эффект как от высокоскоростной пули, только это не пуля. Если она вошла, то где же вышла? — повторяю я рассеянно. — Где, черт возьми, металл? Чем в него выстрелили? Сосулькой?
— Об этом был сюжет в «Разрушителях легенд»[28], — отзывается Марино. — Они там доказали, что такое невозможно из-за высокой температуры. — Хотя… не знаю. Интересно, если ружье зарядить сосулькой и до последнего держать в холодильнике, получится что-то или нет?
— Если ты снайпер и работаешь в Антарктиде, — говорит Олли. — Кстати, откуда вообще сама идея? Из «Дика Трейси»?[29]
— По-моему, из «Джеймса Бонда», только не помню, из какого именно фильма.
— Может быть, мы просто не замечаем выходное отверстие. — Анна смотрит на меня. — Помните, был случай, когда пуля вошла в челюсть, а вышла через нос?
— Тогда где раневой канал? — возражаю я. — Нам нужна большая контрастность между тканями. Прежде чем браться за вскрытие, мы должны точно знать, что ничего не упустили.
— Если требуется помощь, могу позвонить в госпиталь, — предлагает Бентон, открывая дверь. Явно торопится, но почему?
Дело ведь не его.
— А если нет, то проверю, что там нашла Люси, — продолжает он. — Посмотрю видеозапись. Проверю еще парочку вещей. Если не возражаешь, воспользуюсь телефоном.
— Я сама позвоню в центр Маклина и обо всем договорюсь, — говорит Анна. — Прослежу, чтобы сканирование провели как следует.
Возможно, когда-нибудь мы сможем обходиться без отдела здравоохранения и без Гарварда с аффилированным медицинским центром, в распоряжении которого есть четыре магнита силой от 1,5 до 9 тесла. Когда-то давно я договорилась о проведении магнитно-резонансного сканирования в лаборатории нейровизуализации Маклина. Анна подрабатывала там техником, а потом Бентон порекомендовал ее мне. На его мнение можно положиться, он хорошо разбирается в людях. Надо было поручить ему набрать весь штат. Интересно, кому он собирается позвонить? И почему он вообще здесь?
— Если это все, то мы можем отправиться прямо сейчас, — говорит мне Анна. — Проблем не будет, да там и нет пока никого. Войдем через главный вход, внесем, а потом вынесем.
Бродить по кампусу душевнобольные пациенты не должны, решаю я, и большого риска, что кто-то из них увидит, как туда-сюда носят труп, нет.
— А что, если его застрелили из водяной пушки? — Марино как завороженный смотрит на тело, поворачивающееся на экране, белые ребра которого выгибаются и поблескивают в трехмерном пространстве. — Серьезно. Я часто слышал, что это идеальное преступление. Заполняешь оболочку водой, выстреливаешь, и она, как пуля, проходит через тело, но следа не оставляет.
— Мне такие случаи не встречались.
— Но это же возможно, — стоит на своем Марино.
— Теоретически. Но входная рана такой не будет. Давайте поторопимся. Я хочу, чтобы его унесли отсюда до начала рабочего дня. — На часах почти полночь.
Анна щелкает по иконке «
— И это говорит нам…
— А в дюймах сколько? — ноет Марино.
— Обоюдоострый предмет или лезвие шириной не более полдюйма, — объясняю я. — И когда оно проникло на глубину примерно два дюйма, случилось нечто, приведшее к разрушительным внутренним повреждениям.
— Хотелось бы мне знать, какая часть наблюдаемой нами анормальности имеет ятрогенный характер, — изрекает Олли. — Как-никак санитары работали с ним минут двадцать. Возможно, это первое, о чем нас спросят. Надо быть готовыми ко всему.
— Исключено. Если только массаж делал Кинг-Конг. По-моему, этого человека укололи чем-то, что создало огромное давление в грудной клетке и вызвало обширную воздушную эмболию. Он наверняка испытал сильную боль и умер в течение нескольких минут, что совпадает с показаниями свидетелей, говоривших, что он схватился за грудь и упал.
— Тогда откуда потом взялась кровь? — спрашивает Марино. — Почему кровоизлияние не произошло мгновенно? Как могло случиться, что кровотечение не началось по пути сюда и даже еще раньше?
— У меня нет ответа на этот вопрос, но он определенно умер не у нас в холодильнике. — В этом я уверена. — Он умер еще до того, как попал сюда, еще в лесопарке.
— Но нам придется доказывать, что кровотечение началось после смерти, — упорствует Марино. — А труп не может истекать кровью, как какая-нибудь зарезанная свинья.
— И кому мы должны это доказывать? — Я пристально смотрю на Марино.
— Откуда мне знать, кому Филдинг что-то об этом сказал. Мы даже не знаем, где он сам.
Ты и сам много чего сказал, думаю я, но молчу.
— Вот почему так важно проявлять осторожность и не разглашать подробности дела до получения всей информации, — предупреждаю я.
— Нам не оставили выбора, — не унимается Марино. — Нам придется давать объяснения, почему у трупа открылось кровотечение.
Я беру куртку и поворачиваюсь к Анне:
— Первым делом полное сканирование тела и головы. Тщательная, дюйм за дюймом, магнитно- резонансная томография. Результаты сразу же сюда.
— Я сам отвезу, — встревает Марино.
— Тогда иди и готовь машину. Пусть прогреется. Возьми один из микроавтобусов.
— А вот согревать как раз не надо. Включу кондиционер на полную.
— Тогда поезжайте вдвоем, а я вас там встречу.
— Серьезно. Начнем прогревать, а у него опять кровотечение откроется.
— Ты слишком много смотришь телевизор. Особенно пятничные шоу.
— Дэн Экройд уделывает Джулию Чайлд. Помнишь? «Вам понадобится нож. Очень, очень острый нож. И кровь ударит фонтаном»[30].
Все трое смеются.
— Да, было забавно.
— Старые лучше. Розана Розаннаданна[31].
— Вот кого я обожаю!
— У меня они все на DVD.
Я выхожу и слышу, как они продолжают смеяться.
Приложив палец к сканеру, я вхожу в первое, после приемного отделения, отделение идентификации, белую комнату с серыми столами.
Встроенные в стену стальные шкафы для хранения вещественных улик пронумерованы. Ключом, который дал мне Марино, я открываю верхний левый, где лежат личные вещи нашего трупа. Здесь они будут храниться до тех пор, пока мы не передадим их под расписку в похоронное бюро или родственникам, когда установим наконец личность покойника и выясним, кто имеет на них право. В шкафчике лежат
