Расинг — это расинг, и законодателем здесь является Лига. Обычно слово президента ЛЛАС ставит точку в любом споре. Обычно, но не сейчас. Залетный совершил ошибку, придя в чужую мечеть со своим Кораном.
— Расинг — это расинг, — заявил новенький. — Замусорить — дело нехитрое. А попробуй меня на прямой сделать.
— Чего? — я занес руку, готовясь если не на прямой, то хоть прямым сделать засранца.
Подумать только! Какой-то КЗ будет меня лечить! Да я сам его вылечу, не для того я с восьми лет кик-боксингом занимался, чтобы курить в сторонке, когда какой-то залетный гад меня лечит. Захочет — пущай ребят своих приводит, я тоже не лаптем делан. Поиграем в стенка-на-стенку, посмотрим, кто кого.
— Тихо, — Паша перехватил мою руку. — Ша, я сказал! Баста. Ты что-то предлагаешь? — осведомился он у казаха.
— Да, — кивнул тот. — Только мы двое, отсюда — и до конца проспекта, без перекрытия движения. Сколько там у тебя? Восемь сотен? Я ставлю столько же. Победитель забирает все — по рукам?
— Да пошел ты, — буркнул я.
— Подожди ты, — тихо произнес тезка, взяв меня за локоть. — Посмотри на его лапти.
Лапти? Я перевел взгляд на семнадцатидюймовую резину адской машины. Слики как слики. Что я, сликов не видел? Слики! Ну, конечно! С неба уже падали первые капли, и минут через десять асфальт для него превратиться в самый настоящий каток! Сцепление с дорогой будет нулевое. Главное — протянуть эти десять минут. И тут на выручку снова пришел Пчелкин.
— Мы с Аллой поедем на финиш, — предложил Саша. — Чтобы все было честно.
— Правильно, — кивнул Паша. — Чтобы все было честно, — многозначительно повторил он.
Казах открыл было рот, но понял, что его возражения не имеют никакого значения. Сам же хотел, чтобы все было честно — вот и получай. Запасной комплект резины в дрэгстере предусмотреть как-то не догадались.
В пользу заезда можно привести еще одно соображение: зачем строить спорт-кар, если ни разу не погонять его в экстремальных режимах? Так что предстоящая гонка должна разрешить еще один вопрос: зря я влупил в выкидыш отечественного автопрома пять сотен тысяч отечественных же рублей, или нет? Очень хотелось надеяться на второе, а дальше — Бог рассудит. На то он и Бог.
Тезка с Аллой укатил туда, где по его разумению должен находиться финиш. Я нервно курил сигарету за сигаретой. Прошло не больше десяти минут, а я успел прикончить целых три Captain Black. Казах, спрятавшись от крупных капель дождя в своей 2108, так же проявлял некоторое беспокойство. Дорога, покрытая пленкой воды, была явно не в его пользу.
Вот Паша, несмотря на ливень стоявший посреди открытого пространства, достал из кармана мобильник, поднес его к уху, бросил пару фраз и махнул дуэлянтам.
— Значит так, — начал свою речь президент ЛЛАС. — Значит так… Саша ждет вас у главной проходной ЧТЗ, дальше ехать бессмысленно, говорит, дороги совсем нет. Соответственно, там и финиш. Готовы?
— Подожди, — подбежала Лена. — Козел! — девушка залепила мне звонкую пощечину.
За что? Ах, да, вспомнил. Быстро, однако, до нее доходило. Что тут можно сказать? Все люди на восемьдесят процентов состоят из жидкости, но некоторые — из тормозной. В другое время я бы провел с ней воспитательную беседу, но сейчас некогда. Черный болид уже занял место на старте. Ну, на войне — как на войне. Я тоже подкатил свою малышку к зебре перехода.
Паша сказал что-то Лене, и вышел на середину дороги. Похоже, старт отдаст именно он. Что же, соответствует моменту. Стараясь не думать о том, что серьезнее соперника у меня еще не было, я поиграл педалью газа, подбросив несколько раз стрелу тахометра. Похоже, единственным, кто сохранял спокойствие в сложившейся ситуации, был Михо. Он равнодушно смотрел на крышку бардачка стеклянными глазами, и ни о чем не волновался. То ли был уверен в моей победе, то ли наоборот — в моем поражении. Выяснить его точку зрения не представлялось возможным, Шпалерадзе в жизни не проронил ни слова, и сейчас не собирался.
Я отключил все не нужное оборудование, чтобы не забирать у двигателя лишнюю мощность. Много от этого не выиграл, но с миру по нитке…
Подняв воротник, чуть сутулясь под дождем, Паша навел на меня два растопыренных пальца. Вижу. До посинения вдавив в пол сцепление, я включил первую. Стартер навел 'викторию' на второго дуэлянта. И он видел. Президент поднял руки над головой.
Три секунды… А, может, зря? Зря я во все это ввязался? Сидел бы уже давно дома, перед телевизором, пиво пил.
Две секунды… Окрестности озарила яркая вспышка молнии. Медленно разрезая тучу, ярко-белая кривая прочертила полосу на небе. Или не зря?
Одна секунда… Матерь Божья, как курить хочется, кто бы знал! Пальцы левой руки, лежащей на руле, начало покалывать от напряжения. In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti…
Старт! Паша резко рубанул руками воздух. Одновременно с этим громыхнул гром. Топнув по педали акселератора, я бросил сцепление.
…amen!
Тахометр в ту же секунду зашкалило. Провернувшись несколько раз по скользкому асфальту, резина Pirelli нашла то, чего не хватало Архимеду — точку опоры. Мир от этого не перевернулся. Стрелка упала до трех тысяч оборотов, и автомобиль выстрелило, словно из пушки. Я еще успел воткнуть вторую, иначе двигатель накрылся бы большой медной посудиной.
Дрэгстер стартанул чуть позже — лишенные протектора шины буксовали несколько дольше. Разрезая носами стену воды, оба болида рванули к финишу. Но до него еще далеко. Пять секунд — полет нормальный. За этот ничтожно малый промежуток времени мой зверь набрал почти сотню. Но 'зубило' оказалось быстрее — свет моих фар тонул в поднятой им водной пыли.
Третья. Чуть клюнув носом 'десятка' продолжила разбег. Вода буквально заливала лобовое стекло, дворники, даже на максимальной скорости, не справлялись. Видимость — нулевая. Спереди — белое месиво воды и пара от дрэгстера, сзади — то же самое, но от моей крошки. По бокам — такой винегрет из домов, столбов, деревьев, что разобрать что-то совершено невозможно.
Четвертая. Двигатель начал перегреваться. Таких сумасшедших, экстремальных нагрузок, ему испытывать еще не приходилось. 'Восьмерка' медленно, но верно отрывалась. Позади казаха оставались две совершенно сухие полосы.
Нет! Больше отставать нельзя! Сейчас, пока я нахожусь в разрежении, создаваемом дрэгстером, шансы еще есть. Но за этим разрежением следует область гораздо более плотного воздуха, попав в которую я заметно потеряю в динамике разгона. Скрипнув зубами, я попытался вдавить газ еще сильнее, но дальше просто некуда — начинался пол. Против физики не попрешь.
Пятая. Черный болид потихоньку сдавал позиции. Немудрено — рассчитанный на заезды в четверть мили, болид обладал нешуточной динамикой, но высокая максимальная скорость ему не к чему.
Решившись на маневр, я на градус… какой градус? На половину угловой минуты повернул руль. Ударившись в поток воздуха, вымещенный 'зубилом', моя крошка заметно замедлила разгон. А термометр уже дошел почти до красного деления. Капли дождя, падая на капот, сию секунду испарялись, окутывая машину облаком пара. Чертыхнувшись, я повернул регулятор отопителя до упора. Должно помочь. Температура в салоне моментально подпрыгнула градусов до сорока, бортовой компьютер показывал совершенно несуразную цифру расхода топлива — тридцать два литра на сто километров!
Но дрэгстер уже сдавал свою позицию ни миллиметрами, а целыми сантиметрами. Он дошел до своего предела. Мы двигались почти вровень.
Я не знаю, как там на счет остальных светофоров, но тот, к которому мы приближались, сиял ярко- красным светом. И это было вдвойне хреново, поскольку на середину перекрестка выехал 'дырявый' трамвай-ремонтник. Но тормозить никто не собирался, ни я, ни казах, ни, тем более — трамвай, который тащился с такой скоростью, что захоти, я пешком бы его сделал.
Это только в фильмах главный герой проскакивает под бензовозом, или прыгает сквозь раму такого же трамвая и преспокойно катит дальше. Реальная жизнь в корне отличается от художественных изысков
