— Паря, ты чего? — водитель Москвича достал из машины монтировку. — Ты же сам в него въехал.
— А ну бросил, — Дима выставил вперед руку с удостоверением, положив поверх нее кулак с зажатым пистолетом. — Бросил, быстро!
Вид оружия подействовал на ведролюбителя отрезвляюще, он положил железку на асфальт и отошел на пару шагов назад. Но, все же, один вопрос не оставлял его в покое.
— А заплатит-то кто?
— Он и заплатит, — я поддел носком вставшего на четвереньки Славу.
Что-то подозрительно хрустнуло. Гаденыш перевернулся в воздухе и упал на спину.
— Сука, Таня где? Я тебя, шакала, прямо здесь урою…
— Не знаю я, — выпалил преступник, сообразив, что шутить я не собираюсь. — У Антона.
— Поехали, — прорычал я.
— Куда? — осведомился, шепелявя, Слава. — К Антону? У тебя что, армия с собой? Он же отмороженный вконец, ее первой и положит.
Пришлось признать, что это не тот выход. Я вопросительно посмотрел на капитана, ожидая что тот свяжется с группой захвата, или кто у них там подобными вещами занимается? Но опер не торопился вызывать подкрепление.
— Уголовный розыск, — он, присев на корточки, ткнул корочками под нос расера. — Ты же понимаешь, что теперь тебе крышка? Сестренку любишь? О себе не думаешь — о ней подумай. Пойдет девочка как соучастница. Туркина где?
— Я честно не знаю…
— Куда ехал?
— В гараж ехал.
— Зачем?
— Там 'восьмерик' стоит. Я к утру коробку перебрать должен.
— А Антон где?
— Я знаю? Шляется где-то.
— Связаться с ним можешь?
— Конечно, — Слава протянул руку к поясу.
— А ну цыц, — Дима ткнул пистолетом в лоб гаденыша.
— Там сотыга, — пояснил гонщик.
— Саша, проверь, — распорядился капитан.
Я, похлопав, жулика по бокам, нащупал трубку мобильного телефона.
— Тьфу, — с сожалением сплюнул я.
Не везет — так не везет. Хрустнуло, вопреки всем надеждам и ожиданиям, не ребро неудачливого похитителя. От сотки осталась лишь груда пластика и микросхем, запертых в кожаном чехле. Сам виноват — надо было смотреть, куда пинаю.
— Дерьмо, — согласился Собакин.
— Что делать-то теперь будем? — развел я руками.
— У тебя трос в машине есть? — осведомился опер.
— Откуда?
— Эй! — подозвал мент водителя 'Москвича'. — У тебя трос есть?
— А что? — насторожился тот.
— Давай сюда, — приказал Дима.
— А заплатит-то кто?
— На, — я выдернул из замка зажигания 2112 ключи и бросил их пострадавшему ни за что автолюбителю. — Это тебе в счет ущерба.
Закинув в багажник Славу, связанного по рукам и ногам, мы отправились в его гараж. Теперь я начал понимать, что задумал капитан. Если чужая машина для казаха дороже человеческой жизни, то во сколько он оценит свою? Опер, словно мстя за мое молчание, не подтверждал, но и не опровергал мои домыслы.
Около восьми вечера джип с фарами, глядящими в небо, подъехал к гаражу расера. Я вышел из машины и сладко потянулся, разминая затекшую спину. Сиденья японского авто, какими бы они не были, не шли ни в какое сравнение с анатомическими ковшами Recaro. Дима вытащил из багажника пойманного жулика.
— Ключи давай, — потребовал Собакин.
— В бардачке остались, — злорадно усмехнулся Слава. — Вы не спрашивали, — поспешно добавил он.
— Тебе же хуже, — пожал я плечами.
Тросу нашлось еще одно применение, не менее полезное предыдущего. Один конец я обмотал вокруг ТСУ джипа, второй привязал к уху на воротах. Гонщик попытался возразить, но кобура со стволом, болтающаяся подмышкой капитана достаточно красноречиво говорила кто здесь босс.
Один мощный рывок — и ворота со скрежетом распахнулись. В темноте гаража в красном свете стопарей Pagero блестела черная 2108 с разбитым передним антикрылом. Уже снятая и разобранная КПП лежала на полу перед дрэгстером.
— Подь сюды, — опер пальцем поманил жулика. — Когда, говоришь, он за машиной придет?
— Завтра утром.
— Так вот, — задумался капитан. — Так вот. Скажешь ему, что если хочет получить свою тачку обратно — пущай приезжает с девчонкой в полдень на Градское кладбище.
— Подожди, Димарик, — произнес я. — Я чего-то не догоняю…
— Успеешь еще догнать, — отрезал Собакин. — Цепляй это корыто.
Эх, если бы милиционер знал, сколько стоит эта машина, назвал бы он ее 'корытом'? Оставив этот вопрос невыясненным, я затянул узел на креплении бампера и сел в болид. Глядя на внутренности 2108, я понял, что этот автомобиль строился для одной цели — ложить стрелу спидометра. Настоящий дрэгстер, в котором на первом плане ускорение и скорость, а комфорт — дело последнее. В салоне 'восьмерки' не осталось ни одной пластиковой детали обшивки, все сидения, кроме водительского, были выброшены. Панель сократилась до одного прибора — тахометра, промаркированного до пятнадцати тысяч оборотов в минуту. Мне не просто повезло, что я его тогда сделал — повезло несказанно.
Дима, сидящий за рулем Mitsubishi, притащил болид во двор своего родного РУВД. Здесь 'восьмерку' точно искать не будут, а, если и будут — не дотянутся. Припарковав джип возле своего Grenada, опер, крутя брелок на пальце, покинул автомобиль.
— Отличная у тебя, Саша, тачка, — цокнул языком капитан.
Я счел за лучшее промолчать. Если мент такого мнения об этом паровозе, что бы он сказал, прокатившись на моей крошке? Поздоровавшись с дежурным, капитан прошел в свой кабинет — крошечное помещение с совдеповским столом и таким же седым сейфом, якобы 'несгораемым'. На деле такие ящики сберегают от огня лишь самих себя, оставляя от документов кучку пепла.
Собакин достал из сейфа початую бутыль водки, две стопки и пару консервных банок с надписями 'каша гречневая' на этикетках.
— Есть будешь? — осведомился он.
— Ничего себе — есть, — усмехнулся я.
— Как хочешь.
Дима накапал из бутылки в одну рюмку и занес горлышко над второй. Я перевернул свою стопку, поставив ее на стол вверх дном. Оставшуюся часть дня хотелось провести в трезвом уме, и встретить утро в добром здравии.
— Расскажи лучше, что ты задумал, — произнес я, ища глазами пепельницу.
— Понимаешь, Саша… твое здоровье, — капитан опрокинул в себя стопку. — Ух, гадость… понимаешь, Саша… я много на своем веку повидал, и вот что тебе скажу: они не оставят ни тебя, ни твою девчонку в покое. Да, ты поменяешь 'восьмерку' на Туркину, а дальше? Что им помешает похитить девчонку еще раз и вновь потребовать выкуп? Да ничего, Саша. Это с одной стороны. Теперь — про твою