— И Любе в голову взбрело, что бумаги содержат инструкции или указания о кладах. После рассказов бабушки. Поэтому Люба с подельниками вознамерились тебе их не передать, а продать. Прикидывали, с какого боку начинать обработку. Но и проявляли осторожность, чтобы не упустить еще больший барыш. Настоящего плана не было. Просто от безумной бабулиной болтовни, от того, что Люба наслушалась о сокровищах и пещерах, они дошли до большого азарта. Могли, конечно, в соответствии с пятой версией и связаться с какими-то подпольными коллекционерами…
— Как вообще они могли в какие-то сокровища серьезно поверить?
— Так же, как они верят в сглаз и приворот!
В общем, Люба, вероятно, пошла все перерывать в Лерином доме. Но карту, о которой от Леры слышала, не смогла найти. Трясла, надо полагать, бедную Леру. А та в безумии никакой карты, ни географической, ни пиковой, не открыла. Кстати, отчего в том году бабуля прекратила сопротивление, угасла? Не довели ли они?.. Снова сжалась, перекувыркнулась где-то под ложечкой у Виктора и заныла душа. Ну, не думай об этом, Вик. Нет! Просто Лерочке уже было суждено уходить.
То есть как бы то ни было, ты хоть об этом, пожалуйста, не думай!
Виктор кратко переводит Наталии разговор. Автомобильчик, конечно, у нее лилипутский. Вытянуть ноги некуда, мешает набитый пакет. Да, там карта… Хотя и с картой тоже не все понятно.
— А эта карта, что в пакете, как попала к Любе? Нати? Карта, спрашиваю, как могла попасть в этот пакет к Любе?
— Как попала? Да от меня! Ты мне сам прислал снимок. Из книги сканированный. Помнишь, ты рассказывал о деде, о картинах и что в этом году розыскам исполнялось шестьдесят лет? Я решила статью писать. Пошла представлять свой проект в редакцию. Но они мне сказали — поздно: надо было с этим в мае выходить.
— В мае мы еще знакомы не были.
— А им-то что. Ну и к завотделом когда шла, я носила с собой визуальные материалы. Для показа. Фото Цвингера и отпечатанный скан карты. Вот этот именно. После чего этот скан у меня два месяца лежал на стеллаже возле письменного стола на верхней полке. Люба его, видимо, только сейчас нашла. Чем доказывается, что пыль Люба вытирает крайне нерегулярно… Откопала и украла. Уделалась от счастья. Стащила вместе с моим фнаковским пакетом.
— Карту, переснятую из книжки, у которой тираж сто тысяч.
— Да. Цель отчаянного злодейства бандитской шайки.
— Люба ее срочно везла к своим бандитам, вероятно…
— И считала, что добыла главный приз. Цель всей охоты. Отыскала великий клад прямо на поверхности стеллажа!
— Вот уж точно нашла топор под лавкой.
— Что?
— Ничего. Это из Эдгара По. Эх, метнуть бы в самих в них этот самый топор. Или томагавк. В этих самых Любу и Николая.
Виктор волнуется, кипит. Машина тем временем порыкивает в пробке. Музей скоро закроют… Надо надеяться, что Стелла, раз обещала, подождет.
— Понимаю! Она меня активно не пускала во Франкфурт. Виктор! Ну не пускала меня Люба во Франкфурт, это я еще могу понять. Но ребенка украсть?
— Да не исключено, не крала она. Может, только хотела ценнейшую карту дружкам доставить, а потом тихо и мирно ехать к твоим родителям в Турин.
— Слишком ты хорошего о Любе мнения!
— Кстати, при большой фантазии можно вообразить, что, получив карту, бандиты могли бы решить Мирей из заточения мирно отпустить.
— Отпустят они! Если она их видела в лицо — не уйдет живая.
— Бог с тобой, бог с тобой, что же ты такое говоришь, Нати.
— Да. Подумать только. Люба ведь даже рассказывала мне… в первый, кажется, месяц… что-то про бабульку, которая бредила сокровищами, закопанными под землей. Ну так как она про всех работодателей без зазрения совести рассказывает, я и не вслушивалась. Люба бесконечно что-то тарахтит. То про вареники, то про таможенные пошлины.
— Невероятно. Мы-то думали на болгар. И на Контору, что якобы она нас отпугивала от ватрухинской сделки. И на Хомнюка, что якобы он нас допугивал до оболенской сделки. И на нацистских преступников, возвращающихся на место злодеяния. А это наша собственная прислуга Люба с гастарбайтером- ножеметателем.
— Ну, стронутся они когда-нибудь с места или нет, дебилы. Не хватало этого тупого регулировщика. Гляди, куда он машет… Куда заворачивать-то?
Звонок Ульриха, продумавшего положение и поднакопившего идей.
— Знаешь, Виктор, по поводу пятой версии… Похоже на правду. В послевоенные времена по всему миру и вправду делались захоронки.
— Да, Ульрих. Я в курсе.
— Вот. А теперь они торгуют картинами и мелкой пластикой и прикармливают подпольных дилеров. На востоке Европы много неправедно забогатевших толстосумов. Их как раз интересуют подобные предметы. На них работает целая индустрия — грабители, поддельщики, антиквары, скупщики краденого и, что характерно, копатели. Калининградская область стала Меккой копателей. Чем лучше, если подумать, Саксония?
— Тем, что это Германия. В ней нет российского бардака.
— Нет, представь, орудуют и в Восточной Германии. Ищут в окопах немецкие блямбы. На нацистскую символику возник ажиотажный спрос после объединения страны. На Западе всю эту романтику вытравливали пятьдесят лет. А на Востоке она сохранилась. В руинах возятся диггеры. Торопятся: намоленные нацистские места теперь полюбили покупать и реставрировать богатые люди, тем самым перекрывая диггерам вход. Вот у меня выписано. «Я знаю о работе диггеров в подземельях Калининграда. Существовала легенда, будто Калининград стоит на подземном городе, в котором были спрятаны немецкие заводы, выпускавшие танки и самолеты. Перед приходом русских этот город был якобы затоплен водой. Откачать воду русские вроде бы не смогли, не разобрались в системе шлюзов».
— Ульрих, что ты там бормочешь? Откуда читаешь? Это из области анекдотов.
— Да, я что-то не ту вырезку взял. Согласен, собачий бред. Кто писал, не имел представления о войне.
— А кто писал?
— Не знаю. Но вижу комментарий: «Самый именитый исследователь кенигсбергских казематов военный инженер Авенир Овсянов авторитетно полагает, что слухи о подземном городе преувеличены».
— Авторитетно полагает, мудрец.
— Их знаешь сколько, психов? Один искал еврейское серебро в Кенигсберге, другой перелопатил пол-России, гонялся за золотом Наполеона, какие-то восемьдесят тонн награбленного золота «на старой Смоленской дороге, в треугольнике между Смоленском, Ельней и Калугой». Он строил всю теорию на анализе гравюры, где был изображен казначей французской армии, ответственный за перевоз золота. И этот расшифровщик нашел в гравюре тайные знаки, по типу «пряжка с левой стороны на шляпе, если перевернуть шляпу, укажет место захоронения клада…».
— Классические одержимцы.
— Я просто хочу предупредить, Виктор… Опасно с ними, ты помни. Они знаешь сколько людей из-за несуществующей Янтарной комнаты поубивали.
— Кстати, Ульрих, а что они могут делать с этими сокровищами, если даже, предположим, найдут? Их же легально продать невозможно.
