часа ночи и была обречена либо на закрытие либо на медленное угасание.
Как можно было ожидать, ведущая Тарчинская близко к сердцу приняла несчастья героев передачи. Она ездила по городкам и деревенькам, расспрашивала, отыскивала следы, встречалась с очевидцами, отвечала на каждое письмо. В результате, несмотря на поздний час, программу стали смотреть гораздо больше телезрителей, чем предполагалось. К тому же ее увидел кто-то из влиятельных людей и приказал перенести «Пропавших» на десять вечера. Передача получила многомиллионную аудиторию, а пани ведущая стала не просто популярным, но и уважаемым человеком. Она вела очень насыщенную жизнь, не вылезала из автомобиля и была счастлива.
Доцент Красуцкий был знаком с телеведущей Тарчинской еще с тех давних времен, когда мало кто знал о ее существовании. А по праву столь давнего знакомства он пользовался некоторыми привилегиями, например, знал номер личного мобильного телефона известной журналистки. Когда Ян во время утреннего обхода подтвердил, что готов на все, лишь бы узнать, кто он, доцент, вернувшись в кабинет, набрал заветный номер и во время короткого благожелательного разговора условился о съемке в ближайший четверг.
Тем временем Ян в обществе Пианиста осматривал место своего пребывания. К сожалению, осматривать было почти нечего. Отделение 3 «Б» было длинным, состоящим из нескольких частей, коридором и выходящими в него кабинетами и палатами. В южном крыле располагались врачебные кабинеты, там всегда находилось несколько пациентов, приглашенных по какому-либо поводу либо желавших поговорить с психиатром по поводам, не терпящим отлагательств. Далее располагался большой зал, где стоял старый телевизор. Там проходили встречи больных. В зале оглашались и решались важные текущие вопросы, например: кто разбросал шахматные фигуры, зачем пан Яворский засунул тапочек пана Поняка за обогреватель или кто перед обедом довел до слез пани Зосю.
Далее шли палаты, в основном четырехместные, покрашенные в приятные пастельные тона. Окна выходили в больничный парк, где в лучах солнечного света весело кружились листья, птицы порхали с ветки на ветку, и в целом вид был бы очень милый, если бы не решетки, которые несколько портили впечатление. Напротив палат пациентов находился кабинет медсестер, а рядом с кладовой — комната санитарок. В двери кабинета медсестер имелось маленькое окошечко, возле которого сразу после завтрака выстраивалась очередь за фенактилом.
Ян сразу почувствовал благотворное влияние этого лекарства. Его охватило глубокое спокойствие и своего рода отупение. Мысли перестали скакать. Теперь, даже если ему что-то и приходило в голову, мозги шевелились с трудом, а потом мысли исчезали, не вызывая рефлексирования. Более медленными стали и движения Яна. Ноги одеревенели, руки не желали подниматься. Но, увлекаемый Пианистом, он совершал шаг за шагом, не без удовольствия отмечая, что и другие пациенты так же медлительны, как и он, и лишь тупо смотрят перед собой.
Пианист шепотом рассказывал Яну о проходящих мимо больных и их болезнях, называл их по именам и упоминал наиболее любопытные факты их биографий. Несмотря на то что шепот Пианиста порой становился слишком громким, никто не обращал на них внимания. Больные задумчиво направлялись к открытому окошку в двери медсестер, а затем в сторону кабинета главного врача, кухни и больничных палат, расположенных в боковом коридоре, до открытого светлого зала, где на огромном столе сохли написанные вчера шизофрениками картины. Они перемещались по доступному им миру. Многие из них провели в нем не один год и по-своему его полюбили, ибо только благодаря спасительному действию фенактила и профессиональной опеке доцента Красуцкого стали чувствовать себя в относительной безопасности.
Однако в отделении 3 «Б» существовали не только залы и кабинеты. Центральным местом была входная дверь с особым секретом. Если к ней приближался ординатор, врач, медсестра или санитарка, она открывалась легко и тихо. Когда к ней подходил больной, она оставалась немилосердно закрытой. Пациенты, конечно, не были пленниками. Они могли гулять в больничном парке, многих отпускали домой, но входная дверь продолжала их завораживать. Если они устраивались посидеть в коридоре, то всегда поблизости от двери. Когда она открывалась, пациенты интересовались, чтобы это значило. Некоторые больные смотрели на дверь часами, а потом шли в свои палаты и, дрожащие, ложились в кровать. Их мучили кошмары.
В четверг утром Ян проснулся от шума. Заинтригованный, он вышел в коридор. Дверь была широко распахнута, какие-то молодые мужчины вносили в отделение металлические чемоданчики и скрученные кабели. Потом показался седовласый человек с камерой на плече, а за ним женщина, лицо которой выражало сочувствие всему миру. Из кабинета выбежал доцент Красуцкий. Он поцеловал женщине руку, похлопал по плечу оператора, а завидев стоящего в коридоре Яна, весело закричал:
— Чего же вы ждете, пан Ян? Побрейтесь и приведите себя в порядок! Разве вас не предупредили, что вы вот-вот станете звездой телеэкрана?!
И, смеясь, исчез в своем кабинете.
Полчаса спустя аккуратно побритый и немного растерянный Ян вошел в зал, где уже было установлено телевизионное оборудование, и оказался лицом к лицу с ведущей Тарчинской.
— Так это вы пан Ян? — улыбнулась журналистка.
— По правде говоря, Ян — мое ненастоящее имя. Меня назвали так для удобства.
— Это не важно. Через минуту, дорогой пан Ян… могу я вас так называть, да?
— Конечно, пожалуйста.
— Так вот, через минуту вы встанете вот здесь, на фоне занавески, а пан Юзеф, — журналистка указала на крутившегося рядом оператора, — вас поснимает. Мне важно, чтобы вы не просто стояли, неподвижный и хмурый, а что-нибудь рассказали в камеру.
— Но что?
— Что-нибудь о себе. Поверьте мне, телезрители обожают трогательные истории.
— Но я… видите ли… дело как раз в том, — начал Ян, — дело в том, что у меня нет никакой истории. Мне бы очень хотелось ее иметь… но я совершенно ничего…
— Знаю, — улыбнулась пани ведущая. — Доцент Красуцкий мне все рассказал.
— Понятно.
— Но ведь вы уже прожили несколько дней своей новой жизни. Расскажите нам об этом. С самого начала, с того момента, когда вы очнулись в том… Где это было?
— В парке.
— Прекрасно. Начните с парка, а потом расскажете обо всем остальном. И постарайтесь хотя бы разок улыбнуться. Многих людей узнали благодаря улыбке.
— Думаете, меня кто-нибудь узнает?
— Я в этом уверена.
Сам не зная почему, Ян почувствовал огромную симпатию к этой красивой женщине. Он послушно встал возле слегка колышущейся от легкого ветерка занавески и после знака, поданного оператором, произнес:
— Двадцать девятого августа я очнулся на лавке в парке. Я ничего не помню. Сейчас я нахожусь в психиатрической больнице, в отделении 3 «Б». Может быть, меня кто-нибудь узнает?
В этот момент он как раз вспомнил о том, что ему советовала пани ведущая, и постарался улыбнулся как можно лучше. Пани Иоанна наклонилась вперед и прошептала оператору:
— Продолжай, Юзя… продолжай… еще… еще…
Наконец шум камеры утих. Ян отошел от занавески. Ведущая Тарчинская задумчиво смотрела на него.
— Вам когда-нибудь говорили, что у вас удивительная улыбка?
— Как это? — покраснел Ян.
— Да. Это такая редкость — искренняя, открытая улыбка.
Ян не знал, что он об этом думает.
— Вы знаете, что сейчас улыбнулись трем миллионам человек?
— Скольким? — Ян беспокойно огляделся по сторонам.
