медленно. За полминуты до конца срока он начал собственный отсчет, поверяя часы ударами сердца, в два с половиной раза чаще отдававшимися в горле. Он начал набирать номер за десять секунд, опустил монеты за четыре и заговорил с телефонисткой в пять секунд следующей минуты. Мари сняла трубку, едва раздался звонок.
— Что случилось? — спросил он. — Я думал, ты, возможно, еще разговариваешь.
— Это была очень короткая беседа. Я думаю, д’Анжу не поверил. Наверное, у него есть список тех, кто знает частный номер. Он колебался, мялся.
— Что он сказал?
— Мсье Бержерон отправился на средиземноморское побережье подыскивать ткани. Он уехал сегодня утром и ожидается не раньше чем через несколько педель.
— Возможно, я видел его за сотни миль от Средиземного моря.
— Где?
— В церкви. Если это в самом деле был Бержерон, он отпустил грехи очень острым инструментом.
— О чем ты говоришь?
— Лавье убита.
— О Боже! Что ты хочешь делать?
— Поговорю с человеком, которого я, кажется, знал. Если у него есть голова на плечах, он выслушает меня. Ему грозит смерть.
Глава 30
— Д’Анжу?
— Дельта? А я думал, когда… Но я все равно узнал бы твой голос.
Он произнес его. Имя названо. Имя, которое ничего для него не значило, но каким-то образом значило все. Д’Анжу знал. Филипп д’Анжу был частью непомнимого прошлого. Дельта.
Когда-то он знал этого человека, и у этого человека был ответ!
«Медуза».
— «Медуза», — тихо сказал он, повторив имя, которое безмолвным воплем звучало в ушах.
— Париж не Тамкуан, Дельта. Я тебе больше ничего не должен. Не жди платы. Теперь мы работаем на разных хозяев.
— Жаклин Лавье мертва. Карлос убил ее в Нёйи-сюр-Сен менее получаса назад.
— Перестань. Часа два назад Жаклин была уже на пути из Франции. Она сама звонила мне из аэропорта Орли. Она едет к Бержерону…
— Подбирать ткани? — перебил Джейсон.
Д’Анжу помолчал.
— Женщина, которая спрашивала Рене. Я так и думал. Это ничего не меняет. Я говорил с ней, она звонила из Орли.
— Ей велели так сказать. Она владела собой?
— Она была подавлена, никто лучше тебя не знает почему. Ты отлично поработал, Дельта. Или Каин. Или как там еще ты себя зовешь. Конечно, она была не в себе. Потому она и уезжает на некоторое время.
— Потому ее и убили. Ты следующий.
— Последние сутки ты был на высоте. Сейчас нет.
— За ней следили, за тобой тоже. Глаз не спускают.
— Если и так, то для моей же безопасности.
— Тогда почему убили Лавье?
— Я не верю, что ее убили.
— Она могла бы покончить с собой?
— Ни за что.
— Позвони священнику церкви Святого Причастия в Нёйи-сюр-Сен. Спроси о женщине, которая убила себя на исповеди. Что ты теряешь? А я перезвоню.
Борн повесил трубку и вышел из будки. Спустился на мостовую, высматривая такси. Теперь он позвонит из другого района. Человека из «Медузы» непросто убедить, и, пока он будет думать, Джейсон примет меры предосторожности, чтобы электроника не успела определить, откуда сделан звонок.
Такси затормозило в опасной близости от его ног. Джейсон открыл дверь и уселся.
— Вандомская площадь, — сказал он, зная, что это рядом с Сент-Оноре. Чтобы осуществить план, который складывался в голове, необходимо было оказаться как можно ближе. Он обладал преимуществом, с его помощью можно было убить двух зайцев. Убедить д’Анжу, что те, кто за ним следит, намерены его убить. Но и самому понаблюдать за теми людьми.
На Вандомской площади было как всегда людно, как всегда полно машин. Борн увидел телефонную будку на углу и вышел из машины. Набрал номер «Классиков», прошло четырнадцать минут с тех пор, как он звонил из Нёйи-сюр-Сен.
— Д’Анжу?
— Женщина покончила с собой на исповеди, вот и все, что я знаю.
— Брось, ты бы этим не ограничился. Медузовец бы этим не ограничился.
— Подожди, я переключу на «занято». — Он исчез на несколько секунд, потом вновь заговорил: — Женщина средних лет, серебристо-седые волосы, дорогая одежда, сумочка от Сен-Лорана. Под это описание подходит десять тысяч женщин в Париже. Откуда мне знать, вдруг ты убил одну из них, чтобы поймать меня.
— Ну конечно. Внес ее в церковь на руках, и кровь капала на пол из открытых ран. Кончай валять дурака, д’Анжу. Давай начнем с очевидного. Сумочка была не ее, она держала в руках белую кожаную. Едва ли она стала бы рекламировать конкурента.
— Что свидетельствует в мою пользу. Это не Жаклин Лавье.
— В мою. Документы в сумочке на другое имя. Тело быстро опознают, «Классики» не будут фигурировать.
— Потому что ты так говоришь?
— Нет. Потому что к такому приему Карлос прибегал по крайней мере пять раз, могу перечислить. — Он действительно мог. Это было страшнее всего. — Убивают человека, полиция думает, что он такой-то, смерть не разгадана, убийцы неизвестны. Потом выясняется, что он не тот, за кого его приняли, к этому времени Карлос уже в другой стране, контракт выполнен. Лавье убили по такому же сценарию.
— Слова, Дельта. Ты никогда не говорил много, но когда говорил, за словом в карман не лез.
— Если бы ты оказался на Сент-Оноре недели через три-четыре, — чего не случится, — ты бы увидел, чем кончится дело. Авиакатастрофа или кораблекрушение в Средиземном море. Тела обгорели до неузнаваемости или просто исчезли. Однако личности погибших легко устанавливаются. Лавье и Бержерон. Но на самом деле мертва лишь мадам Лавье. Мсье Бержерон пользуется привилегиями — большими, чем ты можешь себе представить. Бержерон снова в деле. А ты — в отчете парижского морга.
