Максим Анатольевич Ленин
Черное и белое
(Черное и белое — 1)
Глава 1
— Африка, Африка, я иду по Африке,…- мысленно напевал я, отмеряя километры. Мля!!! Что же, хотел приключений — кушай! Черт бы их побрал, эти приключения! Их оказалось несколько больше, чем я рассчитывал, несколько меньше, чем я надеялся, и оказались они, несколько не такие, каких хотелось. В общем, я стремительно насытился и пересытился приключениями. Однако, следует признать, что приключения по расчету и плану, — это и не приключения вовсе, а так, развлекательная программа. И мне, честно говоря, хотелось не приключений, а именно развлечений.
Запланированная охота, не удалась, — не вышли на зверя. Видимо зверь, не будь дураком, «ушел на дальний кордон». Помотавшись по африканскому бездорожью в поисках добычи, мы с егерем решили ехать в сторону базы, дабы продолжить охоту на следующий день. Но до базы мы так и не добрались, еще идем. Да, да, на базу поехали, но еще идем, — это и есть приключение. Мать его!
Проехав едва треть пути, по утверждению Мамбы, от конечной точки нашего маршрута до лагеря, «Дефендер», посредством которого осуществлялись перемещения по саванне намертво встал. И вот теперь, я и «верный» Мамба, который и не Мамба вовсе, а МБванбва или что-то типа того, чапаем пешкодралом. Мамбой я его называю про себя, вслух я его зову, именно МБванбва. Такое произношение имени, негативной реакции у Мамбы не вызывает. При знакомстве в аэропорту он ультимативно потребовал, чтобы «Мамбой» я его не называл, а не то он будет «…всех вас ненавидеть…». Видимо отношение к собственному имени у него трепетное, а скорее всего, этот анекдот не нравится. И так это мерзостно ухмыльнувшись, добавил «…закон — саванна, лев — прокурор… хрр!» Все это было изложено на чистейшем русском языке, что характерно. Еще в Москве, заказывая сафари, я попросил русскоговорящего рейнджера в сопровождение. Мне добавили к стоимости тура изрядную сумму зеленых и пообещали строго озаботиться этим вопросом. Забота явно была достаточно строгой, и проводник, оказавшийся выпускником «лумумбария», шпрехает по-русски почти как я, а по-английски спич толдычит, и того лучше. А уж, на местном «зусульском», речь его звучит бесподобно органично, благо этот язык, — для него родной. На суахили он разговаривает, естественно не со мной, а с окружающим миром. Эпитет «верный» по отношению к Мамбе, понятное дело, не характеризует его отношение ко мне, а скорее, отношение Мамбы к своему работодателю. Ведь за сопровождение «охотничков» и хорошее к ним отношение, ему платят неслабую, даже по отношению к московским меркам, зарплату. Мамба оказывает в отношении меня, как клиента, подобающее уважение и величает Анатольичем. И совершенно справедливо рассчитывает, по отношению к себе, на хорошие чаевые.
Я оказался, на сафари воспользовавшись услугами фирмы «Hunters International», куда обратился в поисках нового, слегка размывшегося, после замужества дочери и приобретения «домика у пруда в Подмосковье», смысла жизни. Купленный вместе с домом, полуавтоматический гладкоствольный, охотничий карабин, настоятельно взывал к пострелушкам на природе. Карабин был приобретен не для охоты, а для унятия страха горожанина перед оторванностью от цивилизации. Мысль о стрельбе в родных пенатах по животным, меня откровенно не грела. А вот охота, поехать в Африку на охоту, вдруг стала пуще неволи. Я так ворочался по ночам на супружеском ложе, воображая себя Баффало Биллом, что обожаемая супруга сказала: «Да ради бога, езжай любимый, только спать не мешай!» И после особо удачной сделки с недвижимостью, выделила мне денег из семейного бюджета для поездки на «Черный континент».
Перелет с пересадками, оказался донельзя утомительным. И не менее утомительным был процесс оформления необходимых для охоты разрешений. Все это заняло больше времени, чем отводилось на саму охоту. Но все трудности осталось позади! И вот я, обряженный в пустынный камуфляж, преодолевая новые трудности, как же без них? Не очень бодро, но все же целеустремленно следую по саванне за «верным» Мамбой. — Вот дебил! — Корю я себя на все корки от скуки, — Ведь не в Сахару ехал! Почему камуфляж не «саванна»? — Пустынный камуфляж отечественного (хотел сказать производства) окраса, был произведен в Казахстане. Видимо выработали его по заказу Министерства Обороны. Костюмчик был куплен мной в Московском «Военторге», как форменный, а не охотничий. С «хрюшкой» на плече, рюкзаком забитым всякими припасами за плечами и пропыленной мордой идти было безумно тяжело. Особенно тяжело было, гордо нести морду. Она, морда, все время норовила опуститься к земле и спокойно поваляться.
Последние следы цивилизации, в виде заглохшего «Лендровера», давно скрылись за горизонтом, и мы двигались в сторону базы своим ходом. Хочется верить, что в сторону базы! Идем мы не по своим следам, а просто по саванне. Как Мамба ориентируется я не знаю, но он аборигенный рейнджер, а учитывая мой «топографический кретинизм», — ему, как тому жирафу, виднее куда идти. Время тоже куда-то идет, но подозреваю, что оно нам, совсем не попутчик. Уже далеко не утро, а мы и на «Дефендере» наездились в поисках подходящего для охоты зверья, и реанимировать автомобиль долго и безуспешно пытались. Короче, скоро закат и похоже, что ночевать нашей экспедиции придется под открытым небом.
— Все, Анатольич, привал, — скомандовал Мамба, останавливаясь и снимая рюкзак. — Сейчас будет темно, как у меня в заднице, и мы никуда не дойдем. Давай-ка перекусим, поспим, а с утра и отправимся. Часов за пять, мы должны добраться до лагеря. Там, я по рации свяжусь с ремонтниками и снова, можно охотиться.
— Ага, сказал я, — тяжело плюхаясь на скинутый с натруженной спины грузовой отсек. — Вот, все сейчас брошу, и побегу в пампасы за дичью! А… на нас сейчас охотиться ни кто не станет? А, МБванбва? Какие ни будь местные, и не обязательно, что звери, но такие же злые?
— Нет, не начнут, Анатольич, — махнул рукой Мамба, — не те места, и бежать за дичью, не сейчас надо! Местный народец меня знает, а от зверей костер поможет. И ты первый дежуришь-сторожишь. Для вопросов меня не буди, на странные шумы не стреляй. Разбудишь меня в 2 часа, ну или если кто из людей к костру выйдет — буди, не дожидаясь 2-х часов, сразу! Доставай консервы, если не хочешь «моя твоя — кай-кай»! — Хохотнув, Мамба стал извлекать из своего рюкзака какие-то коряги, всеми своими сучками напоминающие дрова. — С собой он их, что ли нес? — Озадачился я. — На машине ведь ездили, на хрена брал? Что-то, не помню я, процесса лесозаготовок. Какой-то, я невнимательный! Не к добру это, в дебрях Африки, не к добру.-
Пока мы с Мамбой вкушали консервированную колбасу и местный вариант «доширак», — ага «местный» — вся упаковка в иероглифах, — совсем стемнело. Мамба отойдя на пяток метров звонко пожурчал и сказав: — за круг света не выходи! — вернулся. Постучав по земле одной из коряг, он окружил место стоянки какой-то мохнатой веревкой, которую извлек все из того же рюкзака. — Смотри-ка, в натуре тоже так делают, не только в книжках! — подумал я. Мамба постелил пенку на землю — вот ведь запасливый, — накрывшись куском ткани, сладко зевнув повторил инструкции: «Глупых вопросов не задавать, на звук не стрелять, в два часа смена».
Ну что ж, сейчас десять, я после многокилометрового похода хоть и устал, как собака, спать все равно не хотел. В свои 45 с длиннющим хвостом, при сидячем образе жизни, гипертонии и сигаретно-алкогольных излишествах и не чувствуя себя ни бабой, ни ягодкой, был довольно бодрым. Злостно нарушив Устав Караульной службы, я закурил сигарету и уселся спиной к костру. Так меня учили в армии. Не Устав нарушать, а на «часах» в походе стоять. Глядя в огонь, опасность заметишь только тогда, когда эта опасность тебе глотку перемахнет. Да и то, что творится с другой стороны костра, через огонь в темноте ни черта не разглядишь. Мамба явно дал понять своим инструктажем: — «не спрошать, не стрелять…», что он ждет от меня только поддержания огня и нам ничего не угрожает. Но мне было все-таки боязно, — а ну как я увидел несуществующий подтекст в его словах. Из-за пределов светового круга доносились всякие хрипы, писки (без мягкого знака), взвизги, рыки, а еще дебильный хохот гиен. Неее…, дебильный, это не описание хохота, это мля, эпитет своим применением характеризующий мою перепуганную реакцию на этот жуткий, для оказавшегося в ночной саванне городского европейца, звук. — Ого, без пяти два, пора будить Мамбу. Как же быстро время прошло! Как же много сигарет выкурено! Как же от них во рту гадостно! И как же я, скуа, в этой жути, мля, спать буду? — А вот в обнимку с ружьем, спать буду, вздрагивая и потея от ужаса! И нхауй, в последний, ой мля… КРАЙНИЙ раз в этой бдялксой саванне!!!
Два часа! Я аккуратненько подергал за ногу спящего красавца, ищите дураков в зеркале, будить в таких
