Саша повернул голову. Впереди мелькнула фигура Вали. Она оглянулась и, увидев, что Лыткарин смотрит в её сторону, помахала рукой. Она была повязана красным платком, и он был для Саши, как ориентир, как маяк в пустынном море.
Вскоре они догнали Никонорова, работавшего в паре с Колей Мячиком.
— На буксир берём! — задорно крикнул им Саша.
— Рано ещё хвастать, хмырь болотный, — прокричал в ответ Никоноров и принялся усердно выбирать клубни.
Некоторое время они двигались наравне, не обгоняя. и не отставая друг от друга.
— Идём ноздря в ноздрю, — кричал Мишка, словно смотрел на ипподроме лошадиные бега. — Держись в седле, жокеи фиговы!
Однако запала ему надолго не хватило. Он с Мячиком безнадёжно отстали, и скоро сиротливо виднелись в поле, как два утлых судёнышка, брошенные на произвол судьбы.
Саша смотрел, как выбирает картошку Ермил, и старался ему подражать. Ермил не кидал в корзину по одной картофелине. Он успевал работать двумя руками. Успевал очистить ненужную грязь. Его руки с растопыренными сильными пальцами, словно зубья бороны прочесывали землю.
Когда он работал, лицо его преображалось. Оно теплело и озарялось внутренним непотухающим светом, расправлялось, исчезали складки на лбу, на щеках, светлели глаза и становились чище.
Минут через пятнадцать они догнали Казанкина с какой-то девушкой. Васька подмигнул Саше, поправляя рукой съехавшую кепку:
— Вперёд вырываетесь?
Сашу охватил азарт соревнования. Он швырял землю направо и налево, не разгибаясь. Ныла спина, но он старался не замечать этого. Он видел Валин взгляд, когда обгонял её с подругой. В глазах заметил восхищение.
— Не торопись, — увещевал его Ермил. — Береги силы. Быстро устанешь.
Около часа дня Колосов объявил перерыв на обед. Стали собираться на краю поля в небольшом редком лесочке с кочками и пеньками. Раньше кем-то был разложен костер, и теперь Мишка принёс полное ведро картошки и высыпал в угли.
Саша столкнулся с Валей у болотца, куда она шла мыть руки, а он возвращался обратно.
— Здорово вы нас обогнали, — рассмеялась она, взглянув на него. В её глазах Лыткарин заметил лучистую теплоту.
Он зарделся.
— Я чего. Это Ермил, как лось…
— И ты хорошо работаешь, — похвалила она. — Я видела. Закончишь раньше, поможешь нам с Тамарой? — кокетливо попросила она.
— Конечно, помогу, — не задумываясь, пообещал Саша.
На обед расположились кучно: кто у костерка, кто подальше, группами по два-три человека. Развертывали взятые из дома припасы. Коля Мячик вытаскивал из костра печёную картошку и наделял всех желающих.
Васька сидел на коряжине, сдвинув кепку на затылок, и, пощипывая струны гитары, напевал незатейливую мелодию.
Восседая на разостланном плаще и доедая картофелину, Колосов говорил ребятам:
— Если Прошин с Лыткариным удержат первенство, отмечу их в приказе. Хорошо работают, с огоньком. А тебе надо подтянуться, — обернулся он к Никонорову, — правильно говорят, видать птицу по полёту. Вот и тебя видно, что ты за птица — болтаешь много, а работаешь на двойку.
Бойкая женщина сидела невдалеке от Мишки и подтрунивала над ним. Мишке было неприятно, но он не отмахивался от неё, а только хмурился, очищая горячую картофелину. А женщина говорила:
— А этот рыжий, когда ехали, все обнимал меня, чтобы не растрясло, а сейчас скис. Поотстал на борозде. Может, напарник у тебя слаб, давай поменяется?
— Ну что пристала, — вяло отмахнулся Никоноров. — Не привык я картошку выбирать…
Саша сидел с Валей неподалеку от костра. Костёр затухал. В его середине дрова прогорели, и пепел сизой плёнкой обволакивал головешки. Едучий дым тонкими нитками поднимался вверх.
— Я слышала, вы девочку в сарае нашли? — спросила Валя Лыткарина.
— Было дело.
— И что с ней теперь?
— Отвели к бабушке…
Они замолчали, глядя на синий дым. По обочине поля, сверкая мокрыми рубчатыми колёсами, прокатил, подпрыгивая на ухабах, «Беларусь», обдав близкий лес запахом гари. В кабине сидел молодой парень.
— На танцы ходишь? — спросила Сашу Валя.
— Редко. Мы посменно работаем.
— А мы в одну.
— Вам проще. А ты ходишь?
— Тоже редко. Дома сижу. Или в кино хожу. Гулять люблю.
— Я тоже.
— А ты где гуляешь?
— Люблю на речку ходить. С обрыва такие дали видны…
— Давай встретимся…
— Давай. А когда?
— Можно завтра.
— Хорошо.
Колосов доел свой обед, вытер губы платком и провозгласил, вставая:
— Кончай перекур! Подъём! Часа на два осталось. — Он посмотрел на устало поднимающегося Никонорова и добавил: — Ленивым на все шесть.
12.
Как и загадывал, Колосов сходил к начальнику цеха Родичкину. Тот обещал заняться ремонтом красного уголка и даже сказал, что хорошо, что Колосов об этом вспомнил, а то у него, у начальника, до этого руки не доходили и добавил:
— Директор приказал, чтобы самодеятельность была.
Привезли необходимый материал, и скоро под куполом церкви, на так называемом втором этаже, закипела работа. Настелили пол, покрасили стены и повесили занавес, отгородив невысокую сцену.
Мастер вызвал Казанкина и Лыткарина к себе. Они вошли робко, не зная, по какому случаю их пригласил Колосов. Наверное, думали они, будет за что-нибудь распекать. У него не заржавеет. Он всегда найдёт за что.
— Ребята, слабовато вы работаете, — без предисловий начал он. — Сейчас зашёл в нанизку — мало у вас там концов. Штук по сто не более.
— Конец месяца — все стараются обшастать бусы, — ответил Лыткарин. — Наша очередь ещё не подошла. А так у нас бус тысяч на сто пятьдесят.
— Так это ваши ящики стоят в углу кладовки? — спросил Колосов.
— Наши. Спрятали, а то кто-нибудь сопрёт.
— Это наши ребята сопрут?
— Не наши. Из другой смены. Был случай, когда Мухтар-ага два ящика присвоил…
— Ну ладно. — Колосов ударил ребром ладони по столу. — Не за этим я вас позвал. Видали, как отремонтировали красный уголок?
— Видали?
— Для вас стараемся.
— Очень приятно, Пётр Алексеевич, что стараетесь, — подчёркнуто вежливо сказал Казанкин.
Колосов не понял иронической интонации в словах Казанкина и продолжал:
