— Значит, пытки на время отложены, нас хотят задобрить, чтобы мы за просто так хорошим парням отдали пергамент, — с туго набитым ртом проговорил Афанасий.
В начале этой фразы Сергей поперхнулся. Афанасий бросил на него короткий взгляд и добавил:
— Не принимай мои слова близко к сердцу. Есть у меня привычка поехидничать.
— Этого у тебя не отнимешь, — в свою очередь съязвил Сергей.
— Видно, что всем этим делом заправляют не зеки, а кто-то другой, — сказал Воронин. — Тот уголовник в кепоросе кормить нас не стал бы.
— Конечно, не зеки, — сказал Афанасий, уминая очередной кусок рыбы. — Они ребята подневольные, состоят на службе у какого-нибудь мафиози, который и охотится за нами.
Через полчаса вернулся Петруха и прежде чем увезти тележку, оглянулся и из рукава своего широкого пиджака незаметно бросил на пол небольшой пакетик и повёз тележку к двери, за которой стоял охранник. Афанасий тут же наступил на пакетик ногой. Когда двери захлопнулись, он нагнулся и поднял его.
— Думал, записка, — разочарованно проронил он, — а это всего-навсего бинт.
— Тем не менее, это важно, — подчеркнул Николай. — Прежде всего тем, что здесь есть люди, которым мы не безразличны.
— Хороший этот малый Петруха, — сказал Афанасий. — Не забыл о бинте.
— Не только не забыл, но нашёл возможность передать его тебе.
Афанасий сорвал окровавленную тряпку, которой было обмотано предплечье, и Воронин перевязал ему руку, заметив, что рана пустяковая и скоро заживёт.
Перед сном по одному охранники препроводили их в туалет.
До утра их не тревожили и свет не выключали. Но иногда они слышали шаги за дверью и голоса охранников.
На следующий день раньше всех поднялся Николай. В высоко расположенные окна пробивался серый рассвет. Лампы в зале не горели, но было достаточно светло, чтобы можно было ориентироваться в помещении. Николай размялся и тихонько, стараясь не производить шума, обошёл зал. Со стороны, противоположной входной двери, была глухая стена, две другие стены были с громадными окнами почти до потолка, забранными стальными решётками, а сверху почти до пола спускались капроновые сетки, чтобы мячи не отскакивали от бетонных стен. Николай отметил, что выбраться из этого светлого, просторного зала было невозможно.
— Лазейку ищешь? — услышал он за спиной тихий голос Афанасия.
Николай обернулся.
— Ищу. Но, видать, напрасно.
— Отсюда просто так не убежишь, но ты правильно делаешь, что ищешь способ, как нам выбраться.
— Они нас так запросто не отпустят, даже отдай мы им пергамент. Где гарантия, что они нас потом не уничтожат?
— Гарантий никаких, тем более они предполагают, что мы наизусть изучили путь до скита.
— И уберут нас как возможных соперников, которые не остановятся в поисках сундука.
— Поэтому нам пока надо потянуть время и подумать, как отсюда удрать.
К ним подошёл проснувшийся Сергей.
— Ну как, — спросил он. — Броня крепка и танки наши быстры?
— Да, стены что броня, — ответил Николай.
Окна заметно посветлели, и можно было догадаться, что солнце встало и день был ясный. Никто к ним не приходил и никакого шума за дверью не слышалось, словно снаружи все вымерли. Возможно, охрана отдыхала в столь ранний час. Косой луч солнца скользнул в окошко и квадратиками от решёток рам на ленолеумовом полу застыли зайчики.
Афанасий посмотрел на дрожащий квадрат света и обратился к Воронину:
— Коля, если мы тебя подсадим, дотянешься до окошка? — он указал рукой вверх.
— Можно попытаться, — ответил Воронин.
— Давай попробуй. Серёга, пошли, поможем.
Они подошли под окошко, и Афанасий приказал Сергею опуститься на колени, сам встал во весь рост впереди него у стены.
— Ты, Коля, подымись сначала на спину Сергея, а потом забирайся мне на плечи, только руку мою не задень.
После двух или трёх неудачных попыток Воронин взгромоздился на плечи Афанасия.
— Достаешь до окна? — спросил его «афганец».
— Еле-еле. Но здесь сетка, попробую подтянуться.
Он ухватился за нижний край сетки и, подтягиваясь на руках, забрался выше. Освободившись от тяжести, давившей на плечи, Афанасий сказал Сергею:
— Подтащи два-три мата. Теперь ему придётся прыгать.
Держась на руках, Воронин заглянул в окно.
— Что видишь? — задрав голову, шёпотом спросил Афанасий.
— Наш зал пристроен к трехэтажному зданию, видно с тыльной стороны. Здесь часть его, остальное здание справа. Слева… Слева проход, кустарник, газон, дальше дорога к ограде. Затем… вода.
— Вода?
— Вода. Река, наверное, только берегов не видно. Постой…
— Что ты увидел?
— Место будто бы знакомое. Только…
— Не тяни.
— Не разберу. Сейчас влево сдвинусь. — Николай перехватил руками сетку и радостный вздох вырвался у него из груди.
— Что ты увидел?
— Я знаю, где мы находимся.
— И где же? — спросил Сергей, принесший и положивший у стены последний мат.
Николай молчал.
— Ты чего молчишь? — обратился к нему Афанасий.
— Сейчас, сейчас, — машинально ответил Николай и чуть не сорвался с сетки.
— Так чего там?
— Одну секунду. — Николай из последних сил опять подтянулся и отклонил голову, стараясь глубже заглянуть в окно, чтобы расширить поле своего зрения.
— Ты чего замолчал? — обеспокоенно спросил его Афанасий.
— Сетка в пальцы впилась. Ловите меня. — С этими словами Николай разжал руки и спрыгнул на подложенные маты.
Секунду он стоял на коленях после прыжка, а потом сел на мат.
— Ну так рассказывай, что ты увидел? — спросил Афанасий, присаживаясь рядом.
— Сейчас я вам сообщу сногсшибательную новость…
— Говори, — уставились на него Сергей с Афанасием.
— Я догадался, где мы находимся.
— Догадался? — Афанасий взглянул на Сергея, давая этим понять, что он не верит Воронину.
— Я узнал местность. — Николай несколько секунд помедлил. — Сейчас отдышусь, и вы мне снова поможете взобраться к окошку. Солнце окончательно разгонит дымку и горизонт освободиться. Я проверю ещё раз.
— Так что ты узнал? — нетерпеливо спросил Афанасий.
— Помнишь, я тебя просил узнать об особняке у озера, под стенами которого меня чуть не утопили.
— Как не помнить.
— Мы находимся на его территории.
У Афанасия вытянулось лицо, и он присел на мат.
