партизанам, вот как. И то правда, жили мы под землей, кушали под землей, писать и какать ходили в тайгу. Ну а теперь живете вы как настоящие солдаты, в казарме, с кинозалом, с хорошей столовой. Плац в части появился, даже промаршировать можно, если вдруг очень приспичит, верно я говорю? Ну и спрос теперь с нас, соответственно, другой. Вы тут все люди грамотные, и, естественно, у вас может возникнуть такой вопрос: мол, зачем все эти учения, когда кругом только и разговоров что о разоружении, об увеличении доверия, о разрядке и снижении напряженности. Тут надо понимать. Наш генеральный секретарь ездит по разным странам и договаривается о том, чтобы не было войны. Такая у него работа. Ну а что он будет делать, если и впрямь, угроза войны пропадет? Останется без работы, вот что! А учения наши тогда зачем? Вот зачем. Дело в том, что чем мы сильнее и страшнее постреляем в этих учениях, тем легче потом руководителю нашей страны договариваться с американцами. А то ведь с ним никто и разговаривать не будет, если нас никто не будет бояться. Вот даже та техника, которая стоит за нашей дизельной на консервации. Никто даже и не помнит, чтобы те, как их там, бэтээры или бээмпэшки, чтобы они хоть раз заводились. Но и эта техника может сыграть свою роль в заключение договоров с Америкой. Ведь эти американские умники видят ее из космоса в свой лазерный телескоп и боятся. И вот такие, мелкие, на первый взгляд, детали, могут и сыграть свою решающую роль при подсчете голосов в нашу пользу. Ну, наши с вами задачи в общем деле, конечно, отличаются от задач тех солдат, которые, так сказать, с автоматами в руках, бегают по полям за танками. Нас, в отличие от них, не должно быть заметно. Должна быть заметна лишь наша работа. То есть все должно нормально функционировать, должна быть чистота, порядок, в номерах гостиниц и жилых помещениях под землей все должно быть приготовлено, должно быть бесперебойное снабжение водой, электроэнергией, и, конечно же, должна быть надежная связь. Ну а вас, при всем при том, вообще не должно быть видно. Вы должны быть каждый на своем посту, но в укрытии, и не мозолить глаза всяким там генералам и другим большим начальникам. Потому как всем ясно, что у всех генералов есть дурацкая манера задавать дурацкие вопросы, из которых они потом горазды делать дурацкие выводы, что нам с вами, кстати, это выходит боком. Но, в общем, товарищи солдаты на подготовку к эти мероприятиям у нас с вами есть еще неделя - другая. Надо это время использовать для себя с максимальной пользой. Где грязно - подмыть, где совсем грязно - подкрасить. В целом, я думаю, все у нас должно быть нормально, но чтобы быть наготове, надо еще постараться. Товарищ майор, проводите развод на работы, пожалуйста.
Подготовка к учениям шла полным ходом.
Сам командир целыми днями слонялся по территории части и сооружениям, проверяя, достаточно ли хорошо идет подготовка к учениям. С самого утра, как только он приезжал в часть, он облачался в рабочую форму. Он надевал старенькую засаленную рубашку с обтрепанными подполковничьими погонами, и такие же брюки. Натянув сапоги, командир дополнял свой гардероб очень привлекательным предметом - головным убором, который стоит того чтобы быть описанным отдельно. На вид это была обычная офицерская фуражка, ну, может быть, замусоленная сверх меры. Но металлическое кольцо по периметру этой фуражки отсутствовало, края ее обвисали вниз и фуражка от того имела такой вид, будто командир вместе с остальными офицерами гоняют в свободное время в футбол, используя эту фуражку вместо мяча.
За три дня до учений нелегкая занесла командира в мазутную галерею. Туда уже давненько никто не заглядывал, и мазут затопил весь аварийный приямок целиком, и более того, покрыл весь пол мазутной галереи ровным тонким зеркалом мазута толщиною примерно в сантиметр. Командир спустился по ступенькам вниз и потопал ногой по полу, проверяя глубину мазута. Убедившись, что глубина мизерна, командир сделал два шага вперед и… провалился в приямок с мазутом.
- Мать твою! - крикнул командир, проваливаясь по грудь. Мазут плеснулся вверх и замазал командиру лицо и подбородок. Командир по привычке утерся рукавом и измазался окончательно. Он попытался выбраться и это ему удалось после нескольких мучительных попыток. Когда командир вышел из мазутной галереи, щурясь на солнечный свет, на нем места чистого не было. Командир поколебался минуту и двинулся в котельную. Мазут на волосах быстро подсыхал, отчего волосы маленького и упитанного командира начали завиваться. Командир сейчас был похож на иллюстрацию в книге, описывающей быт аборигенов тихоокеанских островов. Он открыл дверь в котельную и наткнулся на Могилу.[Image: 1командир.jpg (32553 bytes)] Могила оторопело уставился на него:
- Э, воин, ты кто? Ты ничего лучше не мог придумать, кроме того, чтоб припереться сюда и капать повсюду мазутом?
Командир швыркнул носом и кашлянул, силясь вспомнить фамилию Могилы:
- Слушай, не знаю, как звать-то тебя, ты что, командира не узнаешь?
Могила язвительно закивал:
- Как же, как же, конечно узнаю командира! Ко мне в котельную ежедневно по шесть-семь командиров вламываются, и что самое интересное: чем грязнее, тем главнее!
- Да ты разуй глаза! Как, в самом деле, фамилия-то твоя! - командир грязной рукой сорвал с головы замазученную фуражку.
Могила прищурился, приглядываясь, и глаза его постепенно округлились. Не веря себе, он прошептал:
- Товарищ подполковник!..
- Вот то-то и оно, что товарищ! Сволочи, понаделали везде ловушек с мазутом! Горячая вода в душевой есть?
- Есть. Проходите сюда, товарищ подполковник, - Могила не знал теперь куда деваться.
Командир, зло посматривая на него, и оставляя за собой мазутные лужицы, поднялся наверх в душ.
После этого события командир переместил маршрут своих обходов подальше от котельной.
Хотя к учениям всегда готовятся загодя, но как всегда, нескольких часов не хватает. Так было и в этот раз. Заезда начальства ждали с утра, но оказалось, что начальник штаба округа, прихватив с собой еще нескольких штабных офицеров, решил заехать уже вечером, проверив, как готовность самой комендантской роты, так и батальона взвода охраны штаба округа.
Предупредил об этом всех в части полковник Николай Титович Бухов, их непосредственный куратор, который примчался в часть уже в темноте, и объявил о том, что уже через час в сооружения прибудет никто иной, как начальник штаба округа с приближенными к нему офицерами. Он сам лично проверит, насколько готовы к учениям сооружения, и как комендантская рота будет обеспечивать безопасность этих сооружений до той поры пока не приедет батальон охраны.
В части тут же объявили тревогу. Шурик сам готовил расписание личного состава на этот самый случай, и сам себя записал в охрану котельной, куда приписал дежурным электриком своего кореша Мишина. Шурик надеялся, что в котельной, подальше от начальства, они спокойно проведут это время за партией в покер. Но полковник вместе с командиром части внесли свои коррективы в расписание. Бухов сказал, что сейчас, прямо здесь, придется экстренно формировать небольшой взвод охраны для того, чтобы, вооружившись автоматами, стоять возле многих входов в подземные сооружения. Так как по тревоге все уже разбежались по местам несения службы, формировать этот импровизированный взвод охраны пришлось из тех, кто попался под руку. Николай Титович знал Шурика в лицо, и поэтому, когда увидал его шагающим по коридору, он оживился и схватил его за рукав:
- Вот! Вот кто возглавит этот временный взвод охраны! Аккуратный, чистый, сапоги начищены! А главное - не косноязычный, сможет и козырнуть кому надо, а если понадобится, так и отрапортует, за словом в карман не полезет!
У Шурика была репутация несгибаемого спорщика, но и командир, и старшина, и замполит знали, что кроме всего прочего, у него есть и голова на плечах, и что на него можно положиться. Бухов это тоже знал, и потому не колебался, принимая решение о назначении Шурика старшим.
В кармане у Шурика лежала колода карт, а в котельной сидели нетерпеливые партнеры, поэтому Шурик попытался отвертеться:
- Что вы, товарищ полковник, я не могу возглавить кого - бы то ни было. Я рядовой.
Бухов понимающе кивнул.
- Точно! Слава! - он повернулся к старшине. - Подай-ка мне позумента для лычек!
Старшина лично принес позумент для лычек и подал его Бухову. Тот, в свою очередь, протянул его Шурику:
- Быстро шей по полосе на погон! С этой минуты ты - ефрейтор!
Шурика словно по голове треснули: Ефрейтор! Господи, за что! У солдат в ходу была поговорка: 'Лучше иметь дочь - проститутку, чем сына ефрейтора'. Шурик сник, тупо глядя на желтые полоски позумента, зажатые у него в кулаке, а Николай Титович уже быстро отдавал следующие указания:
- Сколько у нас выходов из-под земли? Пять? Значит надо пять человек с автоматами. Слава, готовь пять автоматов! Да, Слава, придется и патроны им дать! А то вдруг начштаба взбредет в голову проверить их снаряжение? Нет, по полному рожку не давай, что ты! Давай, заряди в рожок по три патрона, чтобы только сверху было видно, что патроны в рожке есть. Давай, Слава, Давай! Смены не надо, их уже в полночь сменит батальон охраны штаба округа из Хабаровска. Им от силы часа три - четыре постоять придется. Погода отличная, постоят! А мы с Шурой их проверять будем. Шура, ты еще не пришил лычки? Так что ты дремлешь! Снимай, давай, свою хэбэ, садись рядом со мной и пришивай.
Шурик стащил с себя хэбэ, и, проклиная себя за то, что так не вовремя появился на глазах у Николая Титовича, начал пришивать к своим погонам ефрейторские лычки. Сам Николай Титович сидел рядом с ним на стуле помощника дежурного по части и командовал суетящимися вокруг его офицерами.
Офицеры связисты моментально умчались на узел связи. Офицеры инженерно-технического и транспортно - хозяйственных отделений также разбежались по местам несения службы. Старшина курировал личный состав и казарму, а командир и замполит срочно уехали с проверкой сооружений и гостиничного хозяйства.
Парадокс, но после объявления тревоги командиру и офицерам части вход в подземные сооружения был запрещен - вступал в действие особый пропускной режим. В подземелье мог спускаться лишь специально обученный взвод солдат, человек пять - шесть. Но и они могли ходить только до половины сооружений. Еще глубже стоял еще один контрольно-пропускной пункт, куда уже и им путь был заказан.
Шурик, наконец, пришил себе на погоны ефрейторские лычки и с тяжелым сердцем натянул на себя хэбэшку. Бухов взглянул на него и добродушно заулыбался:
- О! Ты прирожденный ефрейтор! Ну, ну, не куксись, не куксись! Ведь ефрейтор означает - отличный солдат! Давай-ка, принимай под свою команду вот этих хлопцев с автоматами! Проинструктируй их, как по уставу полагается, и знаешь, поставь-ка на центральный вход того, кто поумнее. Ну а того, кто подурнее, поставь в самое дальнее место, чтобы и не видел его никто. Да! Скажи им, чтоб не вздумали палить сдуру, тут все свои, чужих никого нет.
Шурик откозырнул, как полагается, и, чертыхаясь про себя, подошел к пяти молодым солдатам, которые были в резерве по тревожному расписанию. Все они были в армии не более пяти месяцев, находились в ранге 'щеглов', и это были их первые учения. Автомат они видели лишь во время прохождения 'курса молодого бойца', а опыта несения караульной службы не было в части ни у кого. В связи с переездом в новую казарму командир временно упразднил караул.
- Так, - сказал Шурик злым голосом, с ненавистью глядя на пятерку с автоматами, - значит, заступаем на боевое дежурство. Мне за это дежурство уже влетело, - он мотнул головой, намекая на ефрейторские погоны, - поэтому, если хоть кто-то из вас сделает что-то не по уму, я заставлю его сожрать эти мои лычки вместе с погонами. Понятно? Теперь первое - рожки автоматов отстегнуть и представить к осмотру.
В каждом рожке действительно было по три патрона. Шурик вздохнул. Каждый из этих солдат мог убить его по три раза. И что самое грустное: ему придется самолично сегодня в течение вечера несколько раз вылезать под их стволы.
- Так, рожки пристегнете только тогда, когда я каждого приведу на его пост, и только по моей команде. Автомат сразу же, сейчас же, поставьте на
