- Подражание Агние Барто.
'Папа' спит. Ведь он устал.
В карты я играть не стал.
Тихо дремлет замполит.
Командир спокойно спит.
Спят в Ионове подружки,
Тихо в комнате пустой.
А по 'Папиной' подушке
Луч крадется золотой.
Я сказал тогда лучу:
'Я тоже многого хочу.
Я к подружкам бы поехал,
Ел, курил, вино бы пил,
Я б смеялся звонким смехом,
А про 'Папу' бы забыл.
Да мало ль я чего хочу,
Но 'Папа' спит, и я молчу.
- Вот такой стих, - закончил Валера. - Если вы желаете наградить скромного стихотворца аплодисментами, то время пришло. Не помешал бы, между прочим, и букет каких - бы там нибудь роз…
- Браво! - воскликнул Вовка.
- Благодарю Вас, молодой человек, - поклонился ему Валера. - А на вас, Шура, какое положительное впечатление произвел мой стих номер один?
- Я с трудом сдерживаю свой восторг, - деликатно сказал Шурик. - Но, как я полагаю, если есть стих номер один, то должен быть и стих номер два?
- Да, ты прав, - кивнул Валера. - Такой стих есть. И чтобы не испытывать более ваше терпение я его тут же прочту. Слушайте стих номер два. Он называется 'КА - КА'. Это - поиск новых форм.
Он кашлянул и,водя рукой, отрывисто начал читать:
КлюшКА - КА,
И шапКА - КА,
МисКА - КА,
И чашКА - КА.
Политбюро,
И то ЦЕ - КА,
Вся жизнь КА - КА,
КА - КА,
Валера сияющим взглядом обвел притихших Шурика и Вовку:
- Что, заколдобило?
- Ты - диссидентствующий стихоплетчик, чье творчество не лишено оригинальности, - подвел резюме Шурик. - Если это все, то надо просто тебя поздравить с первым творческим успехом, и задать вопрос, когда нам следует ожидать появления новых творений. Мне понравилось. Давай еще.
- Увы, мой любитель поэзии, на этом вдохновение мое себя исчерпало.
Надеюсь, к вечеру смогу еще порадовать вас.
Валера ушел в кабинет главного инженера.
Вечером, когда офицеры уже уехали, в кабинете замполита собралась вся неразлучная кампания. Мишин с большим успехом прочитал свои вирши.
Ионов предложил:
- Надо написать какое-то очень колоритное, очень местное стихотворение.
Такое, знаете, по плужнее. Чтобы оно, так сказать, отражало сущность всех крестов и плугов нашей части.
Мишин поднял бровь:
- А кого же у нас в части можно выделить персонально как квинтэссенцию плугизма?
Ионов пожал плечами:
- Ну, кого же… Штраух -плуг? Плуг. Частухин - плуг? Да. Да много их…
Вдруг у него ярко загорелись глаза:
- О! Юра Кобаш! Точно! Он, сын Якутии свободный, проведший свое детство в горе. Он на виду у всех оленей, мужал и рос, и пил и ел. Вот уж точно - квинтэссенция плугизма.
Юра Кобаш, малозаметный инфантильный якут, действительно не блистал ни умом, ни интеллигентностью. Но Шурик за него вдруг вступился:
- Какая же это квинтэссенция? Он тихий и незаметный плуг, ни кому ничего никогда не сделал, ни хорошего ни плохого. Есть же у нас в части плуги атакующего типа, этакие примеры агрессивного плугизма.
Ионов возразил:
- Нет, Шура, ты не прав. Те - не колоритны. А Кобаш - это же просто класс.
Ты только глянь на него - ему все по фиг. Будут у него на глазах тебя убивать, он пальцем не пошевельнет, только добродушно проводит взглядом, как потащат на помойку твой труп. Нет, Кобаш - это совершенный плуг!
Шурик махнул рукой:
- Ну, я не знаю…
- Зато я знаю. Он плуг! Плуг с большой буквы! И мы должны посвятить ему стих.
- О чем же будет этот стих?
- О чем? О чем нибудь, что было бы ему близко и знакомо. Он якут? Значит надо написать оду про оленей.
Ода про оленей получилась длинной и заумной, исполненная пятистопным ямбом. В начале оды трогательно и скромно перечислялись хорошие черты характера Юры, безвыездно проживавшем в чуме, в середину оды проникли олени и постепенно заняли там главенствующее положение. Финал оды был скомкан, пятистопный ямб уступил место более простому стилю, и последние строфы оды были насыщены большим гражданским пафосом и полны великой любви ко всему оленьему роду. Все присутствующие покатывались со смеху, когда Ионов зачитывал последние строки окончательного варианта оды:
Пусть нерпы сдохнут и тюлени,
А ты давай, паси оленей.
Забудь про юбки и колени,
Иди в тайгу, паси оленей.
Из поколенья в поколенье,
Пусть вдаль бегут стада оленьи.
Нам завещал великий Ленин:
Лелей и холь своих оленей.
Пусть негры встанут на колени,
А ты не дрейфь, паси оленей.
Не поддавайся сладкой лени,
Вставай, не спи, паси оленей.
Тенета, сети и плетени,
Не сдержат бега стад оленьих.
Под ярким солнцем, легкой тенью,
Несутся вдаль стада оленьи.
Ты сознавай свое значенье,
Иди, паси стада оленьи.
Главнейшей целью населенья,
Была и есть пастьба оленья.
- Все, - вытирая слезы, сказал Вовка, - теперь я понял, как я ошибался, думая что выбрав профессию архитектора я был прав. Кровь оленевода стучит в моих жилах, и сегодня, это великое искусство окончательно убедило меня в правоте этого предположения. Приведите меня к Юре Кобашу, я стоя на коленях попрошу у него чтобы он научил меня кушать ягель и бросать аркан.
- Искусство - великая сила, подтвердил Валерий. - И надо же было так случиться, что я и не знал до сих пор, что я такой хороший поэт? И всему-то виной -
