- Плюнь, - доктор махнул рукой. - Того места, где ты работал, жалеть нечего. То, что там ребята нормальные подобрались - хорошо. Только все равно всю работу и за себя, и за них, пришлось бы делать тебе. А тут - сиди себе и пиши. Сам по себе. Не пыльно, не грязно. Тепло и сухо. Сиди и радуйся дню. Карпе диум. Это так по латыни.
- А и впрямь, чего я расстраиваюсь, - согласился Шурик. - Все равно раньше мая будущего года не уволят, что мазут таскай, что таблички пиши.
Прошла неделя и другая. Шурик выполнил уже три задания старшины и два крупных заказа замполита. И старшина, и замполит были довольны до ужаса и составили настоящий заговор с целью отобрать Шурика от Живулько. Шурик уже поправился, но продолжал находиться в изоляторе санчасти, так как Папа Камский и замполит запретили его выписывать.
Но все тайное становится явным. И в один из обычных дней в изолятор вошел прапорщик Живулько.
- Саня, скажи мне, - обратился он к доктору, показывая пальцем на Шурика, - вот он - здоров?
Доктор замялся. Врать он не мог органически.
- Ну, почти здоров…
Живулько кивнул. Этого ему было вполне достаточно.
- Шура, одевайся, и, шагом марш в кочегарку.
- Есть.
Шурик натянул сапоги, и, держа в руках ремень и шапку, двинулся к дверям. Вдруг дверь распахнулась, едва не ударив Шурика по носу. Шурик отскочил и правильно сделал: в двери изолятора впрыгнул замполит, рыча как тигр. Увидав Шурика, замполит вырвал у него из рук шапку и ремень и зашвырнул их в угол изолятора.
- Куда это ты направляешься?!
Шурик растерянно перевел взгляд с замполита на Живулько. Живулько выпятил свою щуплую грудь:
- Он направляется в котельную.
- За каким таким дьяволом?!
- Он там работает. Он специалист, и он там работает по специальности.
- Хрена он там работает по специальности! Знаю я, какая там у вас специальность! Он, да еще один специалист с высшим образованием у тебя там носилки с мазутом таскают! Да по ночам еще дежурят до выпуча глаз! Ты его там отравил? Он чуть не помер! Он все унитазы перецеловал после твоей кочегарки. А ты его снова хочешь к себе, в это пекло? До смерти его довести хочешь?
- До сих пор у меня еще никто не умер, - твердо процедил сквозь зубы Живулько. Видно было, что его поколачивает нервная дрожь.
- Так ты хочешь, чтоб он был первым? - загремел замполит. - У него, может быть, аллергия на твою кочегарку! А то, что он специалист - так он, оказывается еще во многом другом специалист! Я, может быть, такого как он специалиста уже лет пять среди солдат не встречал! Да и старшина части тоже! И нам, может быть, командир части обещал его отдать, понятно?
- Не понятно. Он у меня специалист…
- Тебе не понятно?! Идем к командиру.
Живулько раздул ноздри и махнул кулаком:
- Идем!
Они ушли. Шурик и доктор остались вдвоем. Доктор покачал головой:
- Смотри-ка ты, целая война из-за тебя.
- Боюсь, как бы я не стал в этой войне единственной жертвой, - мрачно заметил Шурик, извлекая из-под кровати шапку и ремень. - Ч-черт, надо нарядиться, как следует, а то ведь сейчас точно потребуют к командиру на разборки.
Шурик ошибся, но не намного. Спустя десять минут в санчасть ввалился запыхавшийся дневальный:
- Саня, доктор! Бегом к командиру наверх!
Доктор на полусогнутых ногах убежал наверх. Надо пояснить, что на полусогнутых он убежал вовсе не потому, что очень уважал командира, а просто, потому что он был очень высокого роста. Он был нескладен и по-другому бегать просто не умел.
Через четверть часа он вернулся и сообщил Шурику:
- Ты подумай, там целое собрание. Главный инженер части и Живулько отстаивают тебя, чтоб вернуть в кочегарку, а замполит и Папа Камский против. Спросили у меня: может ли у тебя быть повторное отравление. Я сказал: может.
- А что, и вправду может?
- А кто его знает? Но мне Папа Камский показал кулак исподтишка, и я сказал: 'Может'. Я думаю, я правильно сделал.
- Ну-ну.
Еще через полчаса в коридоре послышалась брань и выкрики. Это по лестнице со второго этажа спускались Живулько, главный инженер части и замполит.
Замполит с видом триумфатора зашел в медпункт и кивнул Шурику:
- Выходи. С сегодняшнего дня поступаешь в мое распоряжение. Подчиняешься только командиру, старшине и мне. Все понял?
- Все.
- Вот и ладно. Иди.
- Куда?
- В мой кабинет. На, держи второй ключ. Поднимайся, и жди меня там.
Шурик поднялся на второй этаж и открыл дверь кабинета замполита. Кабинет этот находился напротив кабинета командира, будучи его зеркальным отражением. В кабинете стоял двухтумбовый письменный стол. В углу располагался двухстворчатый шкаф, возле него приютился невысокий сейф. Вдоль всей стены стояли стулья. Шурик присел за стол, даже не предполагая, что это теперь будет его рабочее место, с этого момента и до самого конца службы.
С этого момента Шурик начал заниматься художественными и оформительскими работами по настоящему. Но, справедливости ради, надо заметить, что слава о нем, как о человеке, обладающими художественными способностями распространилась по части уже давным-давно.
Хорошо это или плохо, сказать было трудно. С одной стороны, отношение к Шурику стало другим, нежели ко всем остальным его товарищам. А с другой стороны - на него обрушился такой поток заказов, что Шурик был вынужден ежесуточно отрывать от собственного сна часа три - четыре, лишь для того, чтобы не испортить отношений с нетерпеливыми заказчиками.
Началось все это с первого дня в армии, когда Шурик, по простоте душевной, рисовал простенькие, но выразительные портреты сослуживцев, для отправки в письмах домой. Во время прохождения 'курса молодого бойца' сержант Сизоненко просматривая записную книжку Ионова, который туда вписывал свои стихи, обратил внимание на то, что некоторые стихи проиллюстрированы.
- Это сам рисуешь? - заинтересованно обратился Игорь к Ионову, - Клевые картинки. Нарисуй ка мне в блокнотик таких же, но только на армейскую тему.
Ионов помотал головой:
- Я не умею рисовать. Эти картинки мне Шура нарисовал.
- Какой?
- Да вот этот, - кивнул на Шурика Ионов, даже не предполагая, как этот его кивок меняет дальнейшую судьбу Шурика.
В перекур Сизоненко купил в солдатском магазине небольшой блокнотик и подсел к Шурику:
- Слышь, Шурик, - в голосе сержанта послышались доверительные нотки, - У меня к тебе дело.
- Какое?
- Да вот такое. Надо бы мне нарисовать картинок в блокнотик. На армейскую тему. Ну, такие, как будто бы карикатуры, как в 'Крокодиле'. Сначала, там, знаешь, о том, как хреновато служится по 'щегляни', как там полы трут со страшной силой… О! Нет, сначала, как в армию провожают из дома! Ну, там, проводы, застолье, бутылки, подруга ревет. Ну, ты понимаешь меня? Потом - мытье полов по 'щегляни' и все такое… Потом - 'фазанчики', перевод в старослужащие, выпивка там, и, дальше, там, счастливое 'дедство', и все такое… Ну, ты понимаешь меня? В общем, давай, бросай все, и начинай заниматься моим блокнотом. Надо успеть закончить его рисовать тут, в карантине. Иначе, я это нутром чую, приедешь ты в часть, и там тебя 'дедушки' прихватят на оформление своих альбомчиков, таких же блокнотиков, портреты и все такое, и придется мне ждать, пока они не уволятся…
Блокнотик Сизоненко стал визитной карточкой Шурика по приезду на 'Крону'.
Блокнотик рассматривали тут и там. Игорь был вне себя от гордости.
В первый же вечер, когда по традиции солдаты первых двух сроков службы - 'щеглы' и 'молодые' - уселись чистить картошку и были припаханы на других работах, в кухню вошел Сизоненко с дневальным. Он порыскал глазами по толпе и показал дневальному на Шурика:
- Ага! Вот он.
Дневальный кивнул Сизоненко и махнул рукой Шурику:
- Вставай, пошли. Завгар зовет.
Завгар! Имя этого некоронованного короля части с трепетом произносил сам Сизоненко, не говоря уже о молодых солдатах. Шурик поднялся и пошел следом
